Ливийский кризис без Мартина Коблера?
Глава Нового Всеобщего национального
конгресса Нури Абу Сахмейн, Специальный
представитель по Ливии Мартин Коблер, и
генерал-майор Пауло Серра, Триполи,
1 января 2016 г.
Вход
Авторизуйтесь, если вы уже зарегистрированы
(Голосов: 2, Рейтинг: 5) |
(2 голоса) |
Научный сотрудник Центра арабских и исламских исследований ИВ РАН, старший преподаватель Факультета социальных наук НИУ ВШЭ, эксперт РСМД
8 февраля в СМИ появилась копия официального письма генерального секретаря ООН А. Гутерриша, в котором он информировал Совет Безопасности о решении заменить своего специального представителя по Ливии. На место немецкого дипломата Мартина Коблера, возглавлявшего Миссию ООН по поддержке в Ливии с 1 ноября 2015 г., была предложена кандидатура палестинца Салама аль-Файада, практически сразу же вызвавшая острую критику и неприятие со стороны Израиля и США. Какое наследие оставил своему преемнику Мартин Коблер?
8 февраля в СМИ появилась копия официального письма генерального секретаря ООН А. Гутерриша, в котором он информировал Совет Безопасности о решении заменить своего специального представителя по Ливии. На место немецкого дипломата Мартина Коблера, выполнявшего функции спецпредставителя и возглавлявшего Миссию ООН по поддержке в Ливии (UNSMIL/МООНПЛ) с 1 ноября 2015 г., была предложена кандидатура палестинца Салама аль-Файада, практически сразу же вызвавшая острую критику и неприятие со стороны Израиля и США. За время руководства Миссией М. Коблера ее активность на поприще содействия урегулированию ситуации в Ливии значительно возросла, а самого немецкого дипломата небезосновательно стали называть главным сторонником и проводником процесса политического урегулирования, запущенного по итогам переговоров в марокканском городе Схирате в декабре 2015 г. Каковы результаты имплементации Схиратских соглашений, ставших квинтэссенцией политики ООН в Ливии? Какое наследие оставил своему преемнику Мартин Коблер?
Миссия ООН по поддержке в Ливии до Мартина Коблера
Миссия ООН по поддержке и содействию постконфликтному развитию в Ливии была учреждена в сентябре 2011 г., когда в гражданской войне, ставшей закономерным итогом «Революции 17 февраля», наметился явный перелом. Решающий штурм Триполи произошел в августе 2011 г., после чего силы сторонников Муаммара Каддафи покинули ливийскую столицу, отступив к своим последним бастионам — городам Сирт и Бани-Валид. В условиях внешней изоляции, в которой оказался ливийский режим, и потери поддержки внутри страны очевидных надежд на то, что ему удастся удержать власть даже в этих «оплотах каддафизма», практически не осталось даже среди членов семьи и ближайшего окружения М. Каддафи. Баланс сил в рамках интернационализированного конфликта бесповоротно сместился в сторону Переходного национального совета (ПНС) и других антиправительственных группировок, действовавших при активной поддержке ряда западных стран и их арабских союзников. О реставрации Джамахирии в том виде, в каком она существовала до февраля 2011 г., речь более не шла так же, как и об урегулировании вооруженного конфликта между равными (непобежденными) участниками: в глазах значительной части международных наблюдателей, в том числе ООН, М. Каддафи и его сторонники утратили политическую легитимность представителей ливийского народа и государства, а ПНС в то же самое время эту легитимность приобрел.
Ожидалось, что переходный период должен был стать краткосрочным ввиду скорого и безальтернативного завершения активной (вооруженной) фазы конфликта.
На этом фоне резолюция Совета Безопасности 2009 от 16 сентября 2011 г. учредила Миссию ООН в Ливии и предоставила ей мандат на осуществление деятельности по поддержке новых властей и общества в переходный период, который, как ожидалось, должен был стать краткосрочным ввиду скорого и безальтернативного завершения активной (вооруженной) фазы конфликта.
Не являясь изначально институтом содействия переговорному процессу, Миссия координировала на территории Ливии и сопредельных государств деятельность 15 структур ООН, включая агентства, фонды и специальные программы. Основными направлениями ее деятельности стали содействие политическому транзиту и последовательной демократизации органов власти и управления, складыванию правовых институтов, установлению верховенства права и прав человека, восстановлению общественной безопасности, координации помощи международного сообщества и укреплению репутации новых ливийских властей на международной арене.
Тем не менее, несмотря на позитивные ожидания в 2011 г., сама военно-политическая ситуация в Ливии в последовавшие годы оказалась куда менее радужной, что заставило СБ ООН в 2011–2017 гг. неоднократно возвращаться к обсуждению происходившего в Ливии и роли МООНПЛ. В течение шести лет сроки деятельности Миссии неоднократно продлевались, а ее мандат пересматривался, чему были посвящены резолюции 2022 (декабрь 2011 г.), 2040 (март 2012 г.), 2144 (март 2014 г.), 2238 (сентябрь 2015 г.), 2291 (июнь 2016 г.), 2323 (декабрь 2016 г.).
М. Коблер бесседует с нелегальным
мигрантом в Триполи
За это время политика Миссии претерпевала существенные изменения, что не только отвечало веяниям в Совете Безопасности, ситуации в регионе в целом и Ливии в частности, но и отражало личный подход и устремления дипломатов, которые стояли во главе нее. За прошедшее с момента ее основания время сменились четыре руководителя МООНПЛ — Иен Мартин (2011–2012 гг.), Тарик Митри (2012–2014 гг.), Бернардино Леон (2014–2015 гг.), Мартин Коблер (2015–2017 гг.). Каждый из них исполнял свои обязанности на протяжении сравнительно небольшого срока, соответствовавшего тому или иному этапу развития ливийского кризиса.
Главной целью Миссии под руководством профессионального ооновского бюрократа британца И. Мартина стала подготовка к первым в современной истории страны всеобщим выборам. Ими стали выборы депутатов временного представительного органа власти — Всеобщего национального конгресса (ВНК), успешно состоявшиеся в начале лета 2012 г.
Ливанец Т. Митри, теоретик с опытом государственного управленца, направил усилия Миссии на содействие процессу консолидации основных политических сил на площадке ВНК, выстраиванию системы эффективного управления в рамках новых государственных институтов. Но попытки ВНК воссоздать единую иерархию власти и монополизировать инструменты осуществления легитимного насилия в руках государства потерпели крах. Венцом провала всех начинаний, поддержанных МООНПЛ, стала неспособность основных ливийских политических сил в ВНК (при посредничестве Миссии или же без таковой) организовать работу Конституционной Ассамблеи, призванной подготовить проект нового основного закона для страны. Внутренние расколы и противоречия, разрешить которые Миссия оказалась не в силах, сделали тщетными попытки выстроить новую политическую систему сдержек и противовесов и привели к обратному результату — полной дисфункции и окончательной дезинтеграции новых государственных структур.
Внутренние расколы и противоречия, разрешить которые Миссия оказалась не в силах, сделали тщетными попытки выстроить новую политическую систему сдержек и противовесов и привели к обратному результату — полной дисфункции и окончательной дезинтеграции новых государственных структур.
Главным итогом кризиса центральной власти стал новый этап вооруженного противостояния в 2014 г. Незадолго до того, как Триполи был захвачен коалицией вооруженных исламистских формирований «Рассвет Ливии», сотрудники МООНПЛ покинули столицу вместе с работниками других учреждений и резидентами иностранных государств. На фоне боевых действий, охвативших прибрежную часть Ливии, и отсутствия гарантий безопасности ее сотрудникам со стороны враждующих сторон штаб-квартира Миссии переместилась в Тунис, где к тому времени обосновалась значительная часть ранее эвакуированных из Ливии иностранных посольств. Под руководством ее нового спецпредставителя Б. Леона ею предпринимались попытки содействовать международному признанию, легитимации и институционализации новоизбранного в 2014 г. «альтернативного» по отношению к ВНК парламента — Палаты представителей (ПП), обосновавшейся в Тобруке. Рассматривая ПП в качестве единственной альтернативы утратившему свою легитимность ВНК с одной стороны и платформы для воссоздания централизованной системы управления без деструктивного участия радикальных исламистов с другой, дипломаты ООН сделали ставку на выстраивание отношений преимущественно с Тобруком в обход Триполи.
Тем не менее уже в 2015 г. разгорелся скандал вокруг спецпредставителя генсека ООН Б. Леона, оказавшегося под ударом критики ввиду раскрывшихся обстоятельств его сотрудничества с представителями ОАЭ, являющихся заинтересованной стороной в ливийском конфликте. Критика в адрес Б. Леона выявила также всю безосновательность «однобокой» или «односторонней» политики ООН, заключавшейся в субъективной поддержке одной из сторон конфликта, а не объективной медиации противостояния сторон, чей статус оставался не бесспорным с точки зрения как международного права, так и местных реалий.
Схиратские соглашения и новая политика МООНПЛ
Переговоры в марокканском городе Схирате, породившие корпус договоренностей под общим условным названием «Соглашения по параметрам национального примирения», были начаты еще весной–летом 2015 г., т.е. до назначения М. Коблера спецпредставителем генсека ООН по Ливии. Но именно последнему предстояло добиться того, чтобы к диалоговой платформе, в работе которой приняли участие представители правительства в Тобруке, ряда муниципалитетов, некоторых политических партий и общественных организаций со всей территории страны — как крупных, так и практически неизвестных — присоединились эмиссары из Триполи и Мисураты, формально представлявшие ВНК и фактически — ключевые военизированные формирования исламистов.
В декабре 2015 г. состоялось итоговое подписание соглашений, определивших общие рамки и стратегию политического, а не военного урегулирования ливийского кризиса в среднесрочной перспективе. Отсутствие знаковых фигур ливийского политического истеблишмента среди подписантов Соглашения объяснялось в первую очередь его абстрактностью и неустраненными разногласиями по всем принципиальным вопросам, расколовшим послереволюционную элиту в 2014 г. В частности, Схиратские соглашения не давали ответа на вопрос о судьбе исламистских организаций в Ливии, хотя он был наиболее важным для групп элит, объединившихся вокруг ПП в Тобруке.
Тем не менее решающую роль в развитии Схиратского процесса сыграл тот факт, что инициативу активно поддержали заинтересованные внешние акторы. В первую очередь средиземноморские государства, безопасность которых напрямую зависит от происходящего на территории Ливии (Италия, Алжир, Тунис), а также государства, претендующие на региональное лидерство (Саудовская Аравия) или более заметную роль в региональной политике (Катар, ОАЭ, Турция). Правительства этих стран использовали имеющийся в их распоряжении арсенал инструментов воздействия на непосредственных участников конфликта, чтобы стимулировать их присоединиться к политическому процессу под эгидой МООНПЛ.
Решающую роль в развитии Схиратского процесса сыграл тот факт, что инициативу активно поддержали заинтересованные внешние акторы.
Главным символом и инструментом имплементации Схиратских соглашений должны были стать два новых института власти, сформированных на паритетных основах главными политическими силами, — Президентский Совет («коллективный президент») и Правительство национального единства (единый орган исполнительной власти «для двух парламентов», ПНЕ). Практически сразу возникли неразрешимые споры вокруг кандидатур претендентов на занятие ключевых постов в Правительстве. Наиболее заметным стал скандал вокруг претензий командующего Ливийской национальной армии (ЛНА), служащей ядром военной мощи ПП, генерала Халифы Хафтара занять пост министра обороны, против чего выступили представители всех остальных политических лагерей.
Несмотря на оказанную им финансовую и организационную поддержку со стороны внешних спонсоров (по линии ООН и в рамках двустороннего взаимодействия) тобрукские парламентарии не получили главного — важных для них гарантий неучастия радикальных исламистов в легальном политическом процессе и работе органов власти в органах управления под властью ПНЕ. Челночная дипломатия М. Коблера, выступавшего на протяжении осени-зимы 2015–2016 гг. посредником между Тобруком, Триполи и Тунисом (где в то время разместилось Правительство), не дала ощутимых результатов: депутаты Палаты представителей тормозили процесс признания легитимности ПНЕ и уклонялись от выстраивания взаимодействия с его структурами. В итоге начавшаяся в декабре 2015 – январе 2016 гг. имплементация соглашений была направлена не по пути объединения структур ВНК и ПП, а создания «третьей силы» в виде ПНЕ, гипотетически призванного объединить конфликтующие стороны для достижения общей цели.
Угроза со стороны ИГ не может считаться полностью нивелированной даже в среднесрочной перспективе.
Что же это за цель? Основные принципы, на которых строилась политика Схиратских договоренностей, исходили из согласия всех сторон в необходимости сохранить Ливию в качестве единого государства в границах, существовавших до 2011 г. По сути, это был единственный пункт, который ни у кого не вызывал сомнений. В этих условиях Миссия ООН брала на себя ответственность способствовать организации переговорного процесса для согласования интересов всех без исключения политических сил по конкретным вопросам в стремлении воссоздать в Ливии «единое общество, единое государство и единую армию».
Как оказалось, практические результаты деятельности МООНПЛ и находящегося под ее покровительством ПНЕ разошлись с изначальным замыслом и стоявшими за ним ожиданиями. Выполняя роль посредника и организуя переговорный процесс на самых разных уровнях на различных площадках в самой Ливии и за ее пределами, М. Коблер превратился из посредника в «адвоката» ПНЕ, обосновывавшего участникам конфликта и всем заинтересованным сторонам право Правительства выступать в качестве такой нейтральной и независимой от внутриливийских расколов платформы, какой оно фактически не было и быть не могло. При этом доказать локальным или региональным силам целесообразность отказа от обретенного реального суверенитета оказалось не так просто. Единственным действенным вариантом стал путь конструирования представления об «общей угрозе», делающей необходимым процесс политического воссоединения.
Мнимая победа над «Исламским государством» и Правительство национального несогласия
При активном посредничестве МООНПЛ, а также дипломатов из Алжира, Туниса и КСА в первом квартале 2016 г. ПНЕ под руководством Фаиза Сараджа сумело получить признание со стороны президиума ВНК и созданного им Правительства национального спасения (ПНСп). В результате ПНЕ удалось официально перебраться из Туниса в Триполи, куда вслед за ним в апреле 2016 г. прибыла и группа сотрудников МООНПЛ, чья деятельность на территории Ливии возобновилась сразу по целому ряду направлений (в первую очередь гуманитарному). Несмотря на отсутствие серьезной поддержки на местах со стороны органов самоуправления или основных военизированных формирований, ПНЕ удалось при посредничестве и поддержке своих внешнеполитических партнеров нанять несколько отрядов милиции для обеспечения безопасности триполитанского аналога «зеленой зоны» в Багдаде. Здесь была организована работа правительственных учреждений и иностранных представительств, обеспечены порядок и безопасность, но дальше этих кварталов реальная власть Ф. Сараджа и его служащих не распространилась.
Тем временем главной целью ПНЕ и основным обещанием ее председателя, призванным привлечь к сотрудничеству с ним все политические силы страны и аккумулировать поддержку из-за рубежа, стала борьба с присутствием на территории Ливии радикальной исламистской организации «Исламское государство».
Формирования ИГ, появившись на северо-востоке Ливии в конце 2014 – начале 2015 гг., развернули мощную рекрутинговую кампанию, позволившую им привлечь на свою сторону большое число сторонников из числа ливийцев и граждан сопредельных государств. В 2015 г. ИГ перехватило у исламистов Киренаики, ослабших в противостоянии с ЛНА, контроль над городами Дерна и Сирт. В течение 2015–2016 гг. силам ИГ в Ливии практически никто не противостоял, кроме лишь тех самых исламистских организаций (местных и связанных с «Аль-Каидой»), чьих последователей сторонники Абу Бакра аль-Бандади успешно переманивали на свою сторону.
Утрата современных политических институтов, составляющих государство, стала главной потерей ливийского общества по итогам конфликта 2011 г., прямо влияющей на специфику политического процесса в среднесрочной перспективе.
Летом 2016 г. Ф. Сарадж анонсировал начало широкомасштабной военной операции против оплота ИГ в Сирте. На протяжении полугода вялотекущие боевые действия велись преимущественно отрядами милиции города Мисурата, оплота «Братьев-мусульман» в Ливии, прямо страдавшего от идеологической и экономической конкуренции с ИГ. Для командиров и политиков из Мисураты осада Сирта стала не только сражением за контроль над территорией, потенциальными сторонниками и транспортными артериями, но также войной за политическую реабилитацию в глазах мирового сообщества. Под видом «умеренных» исламистов они стремились отмежеваться от радикалов из ИГ и продемонстрировать свою полезность в процессе будущего новой Ливии. Но возможности Ф. Сараджа и М. Коблера все же были не столь широки, поэтому задолго до завершения битвы за Сирт, уже осенью 2016 г., в столице начался процесс реконсолидации исламистских сил вокруг ранее самораспустившегося ПНСп Х. Гвейли и ВНС.
В то же время Ф. Сарадж, даже имея официальную поддержку международного сообщества и ведущих держав, признавших его кабинет, не сумел привлечь на свою сторону остальные основные военно-политические силы страны. Ни ЛНА, ни вооруженные формирования этнических меньшинств (берберов, том числе туарегов, и тубу) не спешили присоединяться к нему. Наоборот, они собирали силы и укрепляли свои позиции на контролируемых ими территориях, не желая делить власть с аморфной структурой в Триполи. Заступничество со стороны МООНПЛ оказалось тщетно.
В декабре 2016 г. Ф. Сарадж заявил о победном завершении похода на Сирт. Тем не менее есть основания полагать, что ПНЕ переоценило урон, нанесенный силам ИГ в результате полугодичного противостояния. Подавляющее большинство комбатантов ИГ покинуло зону боевых действий, растворившись на территории Ливии и сопредельных государств. Угроза со стороны этой радикальной организации не может считаться полностью нивелированной даже в среднесрочной перспективе.
Опыт наблюдения за ситуацией в Ливии доказывает бесперспективность существующей политики МООНПЛ как на тактическом, так и стратегическом уровне.
Увлекшись «борьбой» с ИГ, ПНЕ при активном участии Миссии старалось доказать свою состоятельность не только международному сообществу, но и самому ливийскому народу. Но и здесь правительство Ф. Сараджа потерпело фиаско, не сумев заинтересовать те силы, которым принадлежит реальная власть в Ливии: локальных племенных и религиозных авторитетов, предпринимательское сообщество, военных командиров, руководителей местных органов власти и т.д. Аморфная политическая программа, фантастические и ничем не подкрепленные социальные проекты, заявленная политика «открытых дверей» в экономике не привлекли к ПНЕ симпатии со стороны рядового населения — как проживающего на территории Ливии, так и пополнившего когорты переселенцев и временно перемещенных лиц в соседних странах.
Неоднократные попытки организовать официальное признание ПНЕ со стороны Палаты представителей в Тобруке, предпринятые иностранными посредниками и М. Коблером в 2016 г., сталкивались с непреодолимыми препятствиями, чинимыми, пожалуй, главным оппонентом Ф. Сараджа — генералом Х. Хафтаром и возглавляемой им ЛНА.
Х. Хафтар извлек максимальную выгоду из того, что наиболее боеспособные силы триполитанских исламистов оказались либо вовлечены в междоусобицы в столице на западе страны и Себхе на юге, либо заняты в осаде Сирта. Как следствие, в августе-сентябре 2016 г. ЛНА заняла нефтеналивные терминалы в прибрежной зоне, тем самым обеспечив себе контроль над полным циклом добычи, переработки и транспортировки нефти на стратегически важном направлении. Удостоившись за это маршальского звания, которым его наградили депутаты ПП, Х. Хафтар открыто противопоставил себя и своих сторонников режиму ПНЕ в Триполи.
В начале 2017 г., когда премьер-министр Ф. Сарадж в Лондоне выдавал замуж свою дочь, отряды маршала Х. Хафтара атаковали расположение военизированных формирований Мисураты, остающихся единственной сопоставимой с ЛНА военной силой в прибрежной зоне. В это же время в столице протест со стороны групп, составлявших опору ВНС и ПНСп, обрел организованную форму и поставил под угрозу само существование «правительственного квартала» ПНЕ в Триполи. В этих условиях миротворческая миссия М. Коблера и возглавляемой им МООНПЛ потерпела полный крах.
***
Означает ли возможная отставка М. Коблера отказ А. Гутерриша от подхода своего предшественника к роли ООН в Ливии?
Салам аль-Файад,бывший премьер-министр
Палестинской автономии, кандидат на пост
главы Миссии ООН по поддержке в Ливии
Наблюдая последовательную политизацию деятельности МООНПЛ на протяжении последних лет, ее растущую вовлеченность не столько в процесс урегулирования и восстановления в Ливии, сколько в процесс позиционирования враждующих сил, нельзя не отметить, что по остальным направлениям деятельности, предписанным ей мандатом СБ ООН, ее достижения достаточно скромны. Во многом такое положение дел стало следствием прямой зависимости между способностью Миссии содействовать развитию и восстановлению и наличием достойного доверия и облеченного легитимностью контрагента в лице собственно ливийского государства. Последнего же после 2011 г. создать так и не удалось, несмотря на определенную поддержку со стороны ООН и заинтересованных государств региона. Утрата современных политических институтов, составляющих государство, стала главной потерей ливийского общества по итогам конфликта 2011 г., прямо влияющей на специфику политического процесса в среднесрочной перспективе.
Парадоксальной видится заложенный при создании миссии ООН посыл, заключающийся в том, что ее основная функция — оказание «поддержки новым переходным органам власти в условиях постконфликтной ситуации». Когда сам конфликт далек от завершения, а ясности в том, кого можно считать органами власти в условиях краха государственных институтов, не предвидится, сама по себе эта формула не имеет смысла. Тем не менее процессы политического урегулирования и воссоздания институтов, как показывает опыт Ливии, тесным образом связаны между собой, но их увязка требует глубокого понимания специфических особенностей происходящего в стране рассмотрения. В этом отношении богатый опыт кадровых дипломатов, знающих специфику арабских стран не понаслышке, к которым можно отнести и Мартина Коблера, не должен быть проигнорирован.
Перед новым спецпредставителем генерального секретаря ООН по Ливии в очередной раз встанет вопрос о дальнейшей трансформации Миссии, ее формата и предназначения в условиях складывания нового этапа конфликта. Опыт наблюдения за ситуацией в Ливии доказывает бесперспективность существующей политики МООНПЛ как на тактическом, так и стратегическом уровне. В частности, пересмотра требует безусловная поддержка ПНЕ Ф. Сараджа в его нынешней конфигурации, оказавшегося изначально неспособным выполнить две противоречивые функции: послужить площадкой для урегулирования споров и одновременно основой для выстраивания новых государственных органов власти.
В новых условиях политика Миссии ООН в любом случае претерпит существенные изменения, но степень ее воздействия на ситуацию в самой Ливии от этого не изменится, если новый специальный представитель не сможет учесть противоречивые интересы внутренних и внешних акторов ливийского кризиса.
(Голосов: 2, Рейтинг: 5) |
(2 голоса) |
