Игорь Иванов выступил с лекцией перед французскими экспертами и дипломатами

28 февраля в Париже президент РСМД Игорь Иванов выступил с публичной лекцией о текущих проблемах современных международных отношений и российской внешней политики перед большой группой французских экспертов, дипломатов, журналистов и общественных деятелей. На лекции также присутствовали представители иностранных дипломатических миссий и международных организаций, аккредитованные в Париже. Выступление было организовано партнером РСМД – франко-российским аналитическим центром «Обсерво» и французским фондом «Конкорд».

28 февраля в Париже президент РСМД Игорь Иванов выступил с публичной лекцией о текущих проблемах современных международных отношений и российской внешней политики перед большой группой французских экспертов, дипломатов, журналистов и общественных деятелей.

На лекции также присутствовали представители иностранных дипломатических миссий и международных организаций, аккредитованные в Париже.

Выступление было организовано партнером РСМД – франко-российским аналитическим центром «Обсерво» и французским фондом «Конкорд».

Текст выступления

Уважаемые дамы и господа!

Позвольте поблагодарить всех собравшихся сегодня в этом зале за ваш интерес к России в целом и к ее внешней политике в частности. Хочу выразить признательность франко-российскому аналитическому центру «Обсерво» и фонду «Конкорд» за организацию нашей встречи. Приятно, что эта встреча происходит на улице Фабур; буквально в нескольких кварталах отсюда в прошлом веке находился интеллектуальный и культурный центр российской эмиграции в Париже. Здесь встречались и спорили Федор Шаляпин, Сергей Дягилев, Григорий Пятигорский – эти имена ко многому обязывают.

По своему многолетнему опыту дипломата я знаю, что выступать перед французской аудиторией, и особенно, перед аудиторией французских интеллектуалов, всегда непросто. Эта аудитория очень квалифицирована, требовательна и не прощает малейшей фальши. Я постараюсь быть предельно откровенным, высказывая свою личную точку зрения на проблемы глобальной безопасности, настоящего и будущего нашего общего европейского континента, состояния и перспектив развития российско-французских отношений. Буду готов также ответить на ваши вопросы.

1.  Но сначала я хотел бы обратиться к теме, которая волнует сегодня всех в Европе, да и не только в Европе. Речь идет, конечно же, о событиях на Украине. Оговорюсь сразу – я не хочу в своем кратком выступлении касаться внутренних причин кризиса, баланса политических сил, ошибок и просчетов, допущенных прежним украинским руководством, вероятной траектории развития политической обстановки на Украине. Это тема отдельного разговора, да я и не претендую на звание эксперта по украинским делам. Ограничусь только тремя вопросами, имеющими непосредственное отношение к текущей европейской политике. Можно ли было избежать трагедии последних месяцев в Киеве? Что означают события на Украине для европейской политики? Какие уроки мы – Россия и Запад – должны извлечь из украинского кризиса?

Все мы помним, что детонатором кризиса стал вопрос о подписании соглашения об ассоциации между Украиной и Евросоюзом. Этот вопрос расколол украинское общество, вывел на киевский Майдан силы оппозиции, спровоцировав, в конечном итоге, эскалацию насилия и политического радикализма. Ни в коей мере не подвергая сомнению неотъемлемое право украинского народа на выбор своего национального пути развития, хотел бы все таки уточнить, что вкладывается в понятие «европейский выбор» Украины.

Во-первых, Украина была и остается европейским государством, что никоим образом не препятствует развитию самых широких отношений с государствами других регионов: так в эпоху глобализации поступают все.

Во-вторых, вопрос о членстве Украины в ЕС на повестке дня не стоит даже в отдаленной перспективе: Европейский союз, по-видимому, уже достиг своих географических пределов; во всяком случае, так считают многие и во Франции.

В-третьих, финансовая поддержка, сравнимая с той, которую в свое время получили от ЕС страны Центральной Европы, также относится к разряду фантазий – на это просто нет ресурсов. Какая-то экономическая помощь из Евросоюза, конечно же, поступит, но «переварить» государство с 46 миллионным населением и целым букетом экономических, социальных, инфраструктурных и иных проблем Евросоюз в обозримом будущем не сможет.

В-четвертых, если речь идет о европейских ценностях, то Украина их признала уже давно, став членом Совета Европы и ОБСЕ. Другое дело, что на практике украинскому государству и украинскому обществу далеко не всегда удавалось следовать этим ценностям. Но это уже вопрос нынешнего уровня политической культуры, если хотите – уровня зрелости политического класса на Украине. Вообще говоря, ценности не могут зависеть от наличия или отсутствия какого-то международного договора или соглашения – они складываются в общественном сознании годами и десятилетиями, а любые внешние факторы в формировании системы ценностей играют в лучшем случае роль катализатора.

В-пятых, история и география распорядились таким образом, что Украина была, остается и еще долгое время будет оставаться «разделенным» государством. Часть украинского общества ориентируется на запад, другая часть – на восток. Одни сектора экономики зависят от рынков Евросоюза, другие – от рынков России. Поэтому требовать от Украины «окончательного выбора» – значит не просто требовать невозможного, но и провоцировать политический раскол, нестабильность и даже угрозу физического распада украинского государства.

Если бы эти очевидные истины учитывались всеми «внешними игроками» на ранних стадиях развития украинского кризиса, то, вполне возможно, этот кризис не приобрел бы такую острую форму. К сожалению, вопрос об украинской ассоциации с самого начала был сформулирован в виде жесткого выбора. Или с Брюсселем, или с Москвой. Или с Евросоюзом, или с Таможенным Союзом. То есть в классическом формате «игры с нулевой суммой», в стилистике худших времен «холодной войны». Мне не хотелось бы сегодня начинать дискуссию о том, кто – Брюссель или Москва – первым сформулировал дилемму украинского выбора в такой форме, но факт остается фактом – «внешние игроки», т.е. мы с вами, осенью прошлого года не только не способствовали предотвращению надвигавшегося политического кризиса, но, напротив, внесли немалый вклад в его обострение.

Пока еще рано делать выводы об итогах кризиса на Украине. Гибель десятков людей на улицах Киева – это уже слишком высокая цена за любые политические преобразования. Однако представляется очевидным, что последствия кризиса могут иметь долгосрочный характер – и не только для самой Украины, которая сегодня стоит на грани экономического коллапса, но и для отношений между Востоком и Западом нашего континента. Кризис уже повлек за собой мощный выброс враждебной риторики, осложнил двусторонние отношения между Россией и Европейским союзом, затруднил будущую координацию действий Москвы и Брюсселя в отношении Украины. Между тем такая координация представляется не только желательной, но абсолютно необходимой, если мы хотим предотвратить дальнейшее обострение социально-экономического, а, возможно – и политического положения на Украине.

Хочу в этой связи напомнить лишь один факт из недавней истории.

20 лет назад, в самом начале 1994 года, президенты России, США и Украины выступили с совместным Заявлением, определившим будущий безъядерный статус украинского государства. Помимо вопросов, непосредственно касающихся ядерного разоружения, в заявлении были зафиксированы принципы, на которых должны строиться отношения между тремя странами: уважение к независимости, суверенитету и территориальной целостности каждого из партнеров. Россия и США взяли на себя обязательства не только «воздерживаться от угрозы силой или ее применения» в отношении Украины, но и «воздерживаться от экономического принуждения», направленного на получение каких бы то ни было односторонних преимуществ.

Многие политики и эксперты не без основания рассчитывали, что столь крупная совместная акция в ядерной области даст импульс формированию принципиально новой системы евроатлантической безопасности — неделимой и равной для всех.

К сожалению, за 20 прошедших лет новая система безопасности так и не была создана, а нормы и правила холодной войны оказались на редкость живучи. Мы видим это на примере Украины.

Да, нынешний кризис отличается от ситуации 1994 года: он имеет иной характер и вызван другими причинами. Но угрозы безопасности — и для Украины, и для окружающих ее стран — в случае дальнейшей эскалации кризиса, пожалуй, не менее серьезные, чем были два десятилетия назад. Логика и здравый смысл подсказывают, что Россия, Европейский союз и США должны действовать вместе — не только во имя гуманизма и сострадания к украинскому народу, но и руководствуясь собственными национальными интересами. На кону не только судьба Украины и украинского народа, но и наша общая уверенность в завтрашнем дне.

2. Выйти на новый уровень взаимопонимания и международного сотрудничества очень важно именно сейчас, когда в активную фазу вступил процесс перестройки системы мировой политики и экономики, начавшийся четверть века назад - после окончания «холодной войны».

Особенность нашего времени состоит в том, что процессы глобализации, усиление экономической и социальной взаимозависимости стран и народов парадоксальным образом соседствуют с очевидным снижением управляемости международной системы. В мире начала XXI века множатся очаги региональной нестабильности, сохраняются многие рудименты «холодной войны», расшатывается система международного права и нередко ставится под вопрос ведущая роль международных организаций, включая систему ООН. Усиливается волатильность мировой валютно-финансовой системы, растут риски непредсказуемых и резких изменений на товарно-сырьевых рынках, а также природных и антропогенных катастроф.

В результате во всем мире, включая и наши две страны, нарастают настроения антиглобализма, ностальгии по ушедшему в прошлое миру ХХ века. Нередко приходится слышать мнение о том, что, ограничив свое участие в глобальных процессах, можно как-то оградить себя от негативных последствий непредсказуемых флуктуаций в мировой экономике и политике. Изоляционизм выдается за патриотизм, а беспомощность в вопросах мировой политики и экономики представляется чуть ли не принципиальной позицией. Но изоляционизм в современном мире не имеет перспектив. Фактически такой подход означает, что ощущая на себе все отрицательные последствия процессов глобализации, мы не будем иметь возможности влиять на эти процессы.

Точно так же трудно согласиться с точкой зрения о том, что кто-то – будь то Россия или Франция - способен что-то выиграть от снижения управляемости международной системы, от обострения противоречий между другими центрами силы, от возникновения региональных конфликтов, от ослабления международных организаций. Вероятно, извлечь какие-то тактические выгоды из подобной ситуации возможно, но стратегически эрозия мирового порядка, расширение зоны хаоса и неопределенности в мировой политике будут губительными для всех, в том числе и для наших стран.

Сегодня все мы стоим перед исторической задачей восстановления управляемости современного мира, выстраивания нового миропорядка на десятилетия вперед. Эта поистине грандиозная задача сравнима по своим масштабам с программой переустройства мира, разработанной в середине прошлого века странами-победителями во второй мировой войне. Но тогда новый мировой порядок создавался в первую очередь в интересах небольшой группы  государств–победителей. Мировой порядок XXI века окажется легитимным (а значит – и эффективным) только в том случае, если в работе по его созданию и поддержке примет участие все мировое сообщество – богатые и бедные страны, частный сектор и международные организации, мировое экспертное сообщество и институты гражданского общества.

Какими могли бы быть ближайшие приоритеты этой работы? Ни в коей мере не претендуя на полноту картины, хотел бы обозначить некоторые, как мне представляется, наиболее важные точки приложения совместных усилий. 

Во-первых, нужно ускорить работу по преодолению остаточного наследия «холодной войны», мешающего всем нам строить новую систему международных отношений XXI века.

Во-вторых, необходимо преодолеть существующий разрыв между задачами безопасности и задачами развития, между мировой политикой и мировой экономикой.

В-третьих, крайне важно провести инвентаризацию базовых норм и принципов международного права, найти тонкий баланс между поиском нового и сохранением существующих традиций.

В-четвертых, возникла настоятельная потребность отработать механизмы эффективного взаимодействия государств, частного сектора и гражданского общества в решении общих задач, стоящих перед человечеством. Фундаментальные интересы отдельного человека, бизнеса, государства и международного сообщества неразделимы, и отстаивать их нужно только вместе.

3. Для России, которая на протяжении многих веков занимала уникальное географическое и геополитическое положение в мире, понимание неделимости современной системы мировой политики и экономики особенно важно. У нас всегда было модно рассуждать о выборе географии внешнеполитических приоритетов. Эти споры возобновляются вновь и вновь, на каждом новом витке нашей истории. Западники и славянофилы. Атлантисты и евразийцы. Либералы и консерваторы. Вот и сейчас у нас в стране идет очередная дискуссия о том, что для России важнее и ближе: Европа или Азия, Евросоюз или Китай, развитый мир или страны БРИКС.

Как мне представляется, подобные дискуссии сегодня не имеют особого смысла. Современный мир не укладывается в традиционные географические рамки, его уже невозможно поделить на Восток и Запад, Европу и Азию. География перестает быть фактором, жестко детерминирующим экономический уклад, стиль жизни или профессиональные перспективы. В наше время, наверное, более продуктивным было бы делить страны не по географическому принципу, а по тому, насколько успешно (или неуспешно) они вписываются в современные глобальные тенденции, насколько удачно они реализуют в глобальном мире свои сравнительные преимущества.

Еще более шаткими выглядят обобщения и прогнозы, делающиеся на основе старой «географической» логики. Например, существует расхожее мнение, что в XXI веке Европа переживает упадок, а Азия – подъем. Много говорят о том, что центр мировой экономической активности перемещается из Атлантики в Тихий океан, что «европейский проект» оказался слишком громоздким и сложным в исполнении, что Европа оказалась не готовой к глобализации и потому обречена на растущее отставание от Азии. Кстати, подобные взгляды распространены и в России.

С мнениями такого рода трудно согласиться. Конечно, экономические достижения Азии последних десятилетий более чем очевидны. Но хочу заметить, что об «упадке Европы» говорят уже, как минимум, сто лет. А Европа по-прежнему остается игроком высшей лиги в мировой экономике, глобальным источником технических инноваций и огромной социальной лабораторией. Очевидно, что возможности «европейского проекта» далеко не исчерпаны. Темпы модернизации азиатских экономик вызывают восхищение, но процессы социальной и политической модернизации в большинстве стран Азии заметно отстают от экономической модернизации. А такое отставание чревато нестабильностью, кризисами и иными потрясениями.

Не хочу, чтобы мои слова были истолкованы в том смысле, что Европа богаче, перспективнее, интереснее Азии. Я имею в виду нечто другое – в современном быстро меняющемся мире лидирующие позиции не гарантированы никому. Ни прошлый опыт, ни нынешнее богатство, ни грандиозные планы на будущее – ничто не может дать гарантий успеха. Это относится и к отдельным людям, и к странам, и к целым континентам. Глобальный мир предъявляет очень жесткие требования ко всем нам, условия игры меняются буквально на глазах, и я бы воздержался от излишне категоричных суждений относительно роли тех или иных регионов мира в экономике и политике будущего.

А что же Россия? Способна ли наша страна стать активным и конструктивным игроком в отношениях между двумя частями евразийского континента? От ответа на этот вопрос во многом зависит будущее страны. Как мне представляется, для нынешней России главная внешнеполитическая задача заключается совсем не в том, чтобы, наконец, определиться – принадлежит ли она к Европе или к Азии. Наша задача куда более прагматична – не выпасть из системы складывающегося европейско-азиатского сотрудничества, не остаться за бортом тех интеграционных процессов, которые развиваются на пространствах евразийского континента – в экономике, науке, образовании, культуре и в других сферах.

А угроза остаться за бортом, к сожалению, очень и очень реальна. Россия, конечно, присутствует на евразийских рынках, в страны Европы и Азии ездят миллионы наших сограждан – учиться, работать, отдыхать. Россия была, есть и будет частью Евразии – географически, исторически и культурно-цивилизационно. И все-таки мы – по-преимуществу европейская страна, хотя и протянувшаяся далеко на восток – к берегам Тихого океана и границам Китая и Кореи. Но нельзя не отметить, что включенность России в механизмы и процессы европейского сотрудничества на сегодняшний день выглядит весьма ограниченной и хрупкой. Россия пока остается главным образом основной европейской кладовой природных ресурсов, источником сырья и энергии для своих соседей. И такое положение создает проблемы не только для нашей страны, но и для всего формирующегося европейского сообщества, которое пока лишено возможности использовать Россию как своего полноценного участника.

Определенная часть ответственности за это положение лежит на российской стороне. Нам еще предстоит долго учиться быть европейцами, это знание не приходит сразу. Даже сегодня мы далеко не всегда понимаем логику наших партнеров, недостаточно учитываем нюансы их внутренней политики, упускаем из виду малозаметные, но очень важные детали, характеризующие веками складывавшуюся европейскую политическую культуру. Нам часто кажется, что в Европе к России относятся несправедливо, что нашим мнением и нашими интересами пренебрегают, а наши инициативы постоянно игнорируют.

С другой стороны, и наших европейских партнеров есть в чем упрекнуть. Далеко не все наши соседи в Европе готовы идти на масштабные совместные проекты с Россией за рамками энергетического и сырьевого сектора, далекого не всегда идея подключения России к механизмам регионального экономического, научно-технического, образовательного сотрудничества встречает понимание и поддержку. Не мне вам говорить о том, как медленно согласовываются позиции внутри Европейского Союза, с каким скрипом обычно работает европейская бюрократия.

Нередко от наших европейских коллег приходится слышать такие мнения: «Да, Россия - европейская страна, но это "другая Европа", «не совсем Европа», а поэтому ее отношения с "остальной" (или «настоящей») Европой будут оставаться сложными и противоречивыми». Вероятно, в этом утверждении есть определенная логика. Но давайте зададимся вопросом: а разве только для России отношения с "остальной Европой" складывались сложно? Взять хотя бы Германию - еще сотню лет назад многие интеллектуалы к западу от Рейна серьезно сомневались в том, что Германия может по праву считаться истинно европейской страной. Но именно Германия стала локомотивом процесса европейской интеграции во второй половине прошлого века.

На протяжении большей части ХХ столетия Россия была отдалена от запада европейского континента глубокой идеологической пропастью. В тех условиях говорить о европейской судьбе России было действительно трудно, хотя и в ХХ веке Россия оставалась частью общеевропейской цивилизации в широком смысле этого слова - ведь даже марксизм был порождением европейской философской традиции. Но сегодня "холодной войны" больше нет, системный конфликт между Россией и Европой отступает. Почему же вопрос о принадлежности России к Европе продолжает для кого-то оставаться открытым?

Нам часто говорят наши европейские коллеги, что все дело заключается в «разрыве ценностей». У России и Европы, дескать, различные фундаментальные ценности, и это расхождение создает непреодолимые препятствия на пути стратегического взаимодействия и стабильного партнерства. Я позволю себе не согласиться с такой точкой зрения. Конечно, никто не может отрицать важности фундаментальных ценностей. Но ценности – понятие сложное, подчас расплывчатое, трудно поддающееся четкому и однозначному определению. В самой Европе дискуссии о ценностях ведутся на протяжении многих десятилетий, если не столетий. Во Франции, например, на каждых выборах так или иначе поднимается вопрос о том, каковы истинные «французские ценности». Наверное, это естественно для любого современного общества, основного на социальном разнообразии и плюрализме мнений. У нас в России вопрос о ценностях тоже остается предметом споров, подчас очень эмоциональных и ожесточенных. Но значит ли это, что Россия не может договориться о стратегическом партнерстве с Европой?

При всем значении ценностей в современном мире нельзя забывать о базовых интересах обществ, стран, и целых регионов мира. Если говорить, например, о безопасности, то нельзя не заключить, что при всех имеющихся сегодня разногласиях, наши стратегические интересы объективно совпадают. Поговорите с любым ответственным политиком в Берлине, Брюсселе, Мадриде либо в Москве об угрозах евроатлантической безопасности и о глобальных вызовах современности. Оценки, скорее всего, будут очень схожими. Мы мыслим одними категориями, нас беспокоят одни и те же проблемы; предлагаемые нами решения идут, как правило, в одном направлении.

Не хочу упрощать - не все приоритеты России и Евросоюза полностью идентичны, - хотя бы в силу различного геополитического положения, не все точки зрения можно свести к единой позиции. Но ведь и внутри Евросоюза не всегда удается достичь единства по вопросам приоритетов безопасности. Важно другое: все мы,- от Атлантики до Урала, а точнее от Ванкувера до Владивостока - так или иначе, объединены общими угрозами и вызовами. Эта реальность, которая вряд ли изменится в обозримом будущем, будет предопределять наше сотрудничество в области безопасности.

Позволю себе сослаться на международный исследовательских проект, который ведет уже второй год Российский совет по международным делам (РСМД) совместно с Европейским сообществом лидеров за многостороннее ядерное разоружение и нераспространение (ELN) и Польским институтом международных отношений (PISM). Цель проекта – выработать дорожную карту развития «Большой Европы» к 2030 году, учитывая возникающие политические, экономические вызовы, а также вызовы в сфере безопасности. Особый акцент делается на мерах доверия в отношениях России и европейских государств, а также на преодолении наследия «холодной войны». Недавно к нашей работе присоединился ведущий турецкий аналитический центр – Организация международных стратегических исследований (USAK).

Буквально месяц назад мы опубликовали совместное Заявление с перечнем неотложных мер, направленных на создание основ для последующего строительства «Большой Европы». Документ подписали крупные политики, ведущие эксперты, бывшие политики и военные, общественные деятели Европейского Союза и России. Кстати, под документом стоят подписи и нескольких бывших министров Французской Республики. Скажу честно – не всем у нас в России этот документ понравился; мы столкнулись и со скептиками, и с активными критиками. Немало скептиков и критиков нашлось и в Европе. Но я убежден – сам факт дискуссии по такому важному для всех нас вопросу уже является существенным достижением. 

Могут сказать, что сейчас - далеко не лучшее время для новых крупных инициатив в отношениях между Россией и Европой. Обе стороны слишком заняты своими внутренними делами, а в Европейском Союзе в ближайшие месяцы сменится политическое руководство. Не стоит ли взять паузу, оценить складывающуюся обстановку и лишь потом возобновить диалог? Наверное, в этих рассуждениях есть своя логика. Но хочу еще раз подчеркнуть - силы, толкающие нас друг к другу - это не прихоть того ли иного лидера, не каприз и не политическая конъюнктура. Это фундаментальные сдвиги в мировом развитии, имеющие глубокий и долгосрочный характер. Чудес в мире политики не бывает. И было бы глубоким заблуждением рассчитывать на то, что вот когда-то наступят лучшие времена, и мы сможем раз и навсегда договориться по всем принципиальным вопросам, поставив точку в долгой истории взаимных претензий, обид и недоразумений. Никакие договоренности не заменят повседневной кропотливой и последовательной работы. Никакая «дорожная карта» сама по себе не выведет нас в светлое будущее, если нет готовности следовать по проложенному маршруту.

Не хотелось бы выглядеть алармистом, но все-таки не могу не подчеркнуть еще одну очевидную реальность - у нас, живущих на европейском континенте, не так много времени, чтобы продемонстрировать свою конкурентоспособность в глобальном мире ХХI века. Другие страны и народы, другие регионы мира и континенты не будут ждать пока мы перешагнем через наши взаимные обиды и подозрения, преодолеем старые предрассудки и положим конец мелким дрязгам европейцев между собой. Мир будет идти вперед, и скорость перемен будет только возрастать. Число претендентов на глобальное лидерство тоже будет расти, причем новые потенциальные лидеры будут возникать отнюдь не в Европе. Действуя вместе, дополняя друг друга, России и Европе будет легче не оказаться в числе проигравших в этой глобальной гонке. ХХI век не должен стать веком осуществления мрачных пророчеств о закате нашей общей цивилизации.

4. В заключение позвольте сказать несколько слов о российско-французских отношениях. Наверное, в этой аудитории нет необходимости подробно останавливаться на истории этих отношений, подводить итоги нашему взаимодействию в различных сферах. Отмечу только, что на протяжении многих десятилетий ХХ века именно отношения между Москвой и Парижем составляли ось большой европейской политики. Разумеется, сегодня европейская политика существенно изменилась, она стала сложнее, в нее включились новые участники, она распространилась на новые сферы. Однако, это не обязательно означает снижение удельного веса наших двух стран в европейских делах. Для сохранения особой роли российско-французских отношений в европейских делах нам необходимо в первую очередь сохранить свою способность мыслить стратегически, искать новые возможности и новые форматы их реализации, быть готовыми к крупным решениям и в то же время не упускать из виду конкретных деталей и повседневных проблем.

Прошу не воспринимать это как саморекламу, но я позволю себе сослаться на последнюю работу, подготовленную прошлой осенью Российским советом по международным делам совместно с франко-российским аналитическим центром «Обсерво». Кстати, хочу воспользоваться возможностью выразить признательность директору центра «Обсерво» Арно Дюбьену, который вложил много сил и энергии в подготовку этого документа. Его название - «Россия и Франция:  20 предложений для перспективного партнерства» - говорит само за себя: мы постарались суммировать те практические шаги в развитии наших отношений, которые можно было бы сделать в самом ближайшем будущем.

При подготовке своих предложений мы руководствовались несколькими принципами. Во-первых, для нас было важным исходить из реального состояния российско-французских отношений, не впадая в излишний пессимизм, но и не приукрашивая действительность, не закрывая глаза на имеющиеся проблемы. Во-вторых, мы исходили из того, что в наших отношениях все измерения – военно-стратегическое, экономическое, гуманитарное – одинаково важны, а потому нельзя фокусироваться лишь на одном каком-то аспекте российско-французского взаимодействия, принижая или игнорируя другие. В-третьих, мы стремились сделать акцент на тех предложениях, реализация которых не сопряжена со значительными политическими издержками для той или другой стороны.  

Надеюсь, вы найдете время познакомиться с «20 предложениями»; мы будем рады любым дополнениям, комментариям и критическим замечаниям со стороны всех, кому небезразлично будущее наших отношений.

Спасибо за внимание.