Блог Ивана Тимофеева

Россия – часть евро-атлантической архитектуры безопасности

24 июня 2013
Распечатать

Тезисы выступления на семинаре о роли России в евро-атлантической архитектуре безопасности. Семинар, организованный Александровским институтом и Финским атлантическим советом, прошел в Городском совете г. Турку (Финляндия). В мероприятии приняли участие члены Совета, финские и российские дипломаты, ученые, журналисты.

 


Тезисы доклада

Уже больше двадцати лет на самых разных уровнях обсуждается вопрос – является ли Россия частью евро-атлантической архитектуры безопасности? Вряд ли кто-то серьезно усомнится в том, что Россия – часть данной архитектуры. Другое дело, что за положительным ответом часто следует целая батарея оговорок, число и острота которых зависит от как от глубины знания предмета, так и от политизированности оценки.

 

Попробуем ответить на этот вопрос прагматично и, по возможности, непредвзято. Такая тональность нашего сегодняшнего разговора более чем актуальна, ведь Финляндия – нейтральная страна, а значит и дискуссия здесь должна носить более объективный характер. Важно и то, что мы проводим нашу встречу в Городском совете города Турку. Еще со времен Средневековья такие институты позволяли обмениваться мнениями и находить ответы на самые трудные вопросы. Благодарю Городской совет за гостеприимство, равно как и организаторов встречи – Александровский институт и Атлантический совет Финляндии. Надеюсь, наши выступления помогут лучше понять природу вопроса. Это тем более актуально в свете предстоящего визита в Финляндию Президента России В.В. Путина.

 

Начну с главного – в чем состоят интересы России? Этот вопрос принципиально важен для понимания нашего места в евро-атлантическом сообществе. Основной внешнеполитический интерес России тесно связан с внутренними задачами. Речь идет о всестороннем развитии и модернизации российской экономики и системы управления. Вряд ли стоит надеяться на сколько-нибудь значимую и при этом конструктивную роль нашей страны в мире, если эти задачи не будут решены.

 

Какое отношение это имеет к внешней политике? Самое прямое. Внутреннее развитие России требует дружественных отношений с внешним миром и, особенно, с развитыми странами. Помимо решения общих региональных и глобальных проблем, партнерство с ними жизненно важно для самой России. Именно здесь мы можем получить столь нужные нам технологии, инвестиции, компетенции и лучшие практики. Это позволит теснее интегрировать нашу экономику в сложившиеся международные связи и рынки.

 

Другой, не менее важный интерес, состоит в том, чтобы сконцентрировать ограниченные ресурсы на противодействии наиболее серьезным и вызовам. Спокойные и дружественные западные границы крайне важны для сосредоточения сил на других направлениях. Приведу пример. Каждый год смертность только от наркотической зависимости в России составляет, по некоторым оценкам, до 100 тыс. человек, большинство из которых – молодежь. Это не считая заразившихся СПИДом, гепатитом и другими вирусами, которые умрут позже. В основной массе они потребляют наркотики, доставляемые с южных направлений – Афганистана и Центральной Азии.

 

Только один этот пример показывает, что реальные проблемы безопасности России лежат в принципиально новой плоскости. Если во времена холодной войны мы боялись большого конфликта с Западом, который мог бы одномоментно уничтожить наше государство, то теперь нам следует в большей степени опасаться иных угроз – медленно разъедающих ткань государства и, рано или поздно, приводящих к его гибели. Эти же угрозы значимы и для наших западных соседей. Вот почему наше партнерство представляется естественным. Уже только в силу этого мой ответ на главный вопрос сегодняшней встречи будет положительным.

 

Надо отдать должное нашим политическим лидерам и дипломатам – в решении афганской проблемы мы смогли выстроить эффективное и взаимовыгодное партнерство. Уверен, что в интересах России содействовать стабильности и развитию афганского государства совместно с США и европейскими партнерами после ожидаемого в 2014 г. вывода основной массы коалиционных сил.

 

Помимо Афганистана важны и другие вызовы. Добрым знаком является диалог по кибер-безопасности президентов России и США на полях Саммита Группы Восьми. Включение в этот диалог других стран НАТО вполне может заложить основы нового измерения евро-атлантической безопасности.

 

Значимым фактором вовлечения Россия в партнерство с НАТО, несомненно, является Совет Россия-НАТО. Да, можно критиковать эту структуру, справедливо отмечая ее ограничения и недостатки. Однако она обеспечивает постоянную и системную коммуникацию. Как известно, изменения начинаются энтузиастами, но становятся результативным благодаря институтам. Наличие институционализированных отношений – серьезная основа для дальнейшего сотрудничества.

 

Теперь несколько пессимистичных нот. Россия и НАТО – партнеры. Но наше партнерство до сих пор не превратилось в интеграцию. В ближайшей и среднесрочной перспективе этот вопрос вряд ли будет на повестке дня. В отношениях России и НАТО до сих пор сохраняется дилемма безопасности. Она далеко не так остра, как 20 лет назад. По крайней мере, в российской военной доктрине НАТО не классифицируется как угроза. Речь идет лишь о возможных опасностях, связанных с односторонними шагами или расширением блока. Да и НАТОвские военные не афишируют военных озабоченностей в отношении России, которые «всплывают» лишь по каналам вроде нашумевшей «Викиликс».

 

Вместе с тем, следует отдавать себе отчет в том, что военные организации, которые не состоят в ясных союзных отношениях, по определению должны учитывать взаимные потенциалы. Это – работа военных. Другое дело, что ее не нужно политизировать, раздувать страхи и будировать общественное мнение.

 

Яркий пример – военные расходы и военная реформа в России. Целый ряд западных СМИ, экспертов и политиков бьют тревогу по этому поводу. Но что происходит на самом деле? Россия инвестировала в последние годы значительные средства в то, чтобы уйти от армии времен холодной войны и построить гибкие вооруженные силы, способные эффективно действовать в современных и локальных конфликтах. Такая армия вряд ли может быть использована в наступательных целях и представлять сколько-нибудь значимую угрозу образца двадцатилетней давности. Да и страны НАТО сегодня склонны оптимизировать свои военные издержки, переходя к так называемой «умной обороне». Поэтому чересчур алармистские комментарии с обеих сторон часто вызывают недоумение.

 

Другое дело, что у нас остается целый ряд противоречий и несовпадающих позиций. Здесь и возможное продолжение расширения НАТО на Восток, и разногласия по сирийскому вопросу, и проблема «гуманитарных интервенций», ряд других вопросов. Данные разногласия требуют обсуждения, но едва ли являются поводом для вражды. Кроме того, причины подобных разногласий более или менее известны. Назову несколько ключевых.

 

Во-первых, в России, как мне кажется, до сих пор не сложилось понимания миссии НАТО в современных условиях. Рискну предположить, что такого понимания до конца не сложилось и в самом Альянсе. В чем состоит действительно «большая» цель блока? До окончания холодной войны такой целью было сдерживание Советского Союза и ОВД. Сейчас нет ни того, ни другого. Однако в повестке НАТО вряд ли прослеживается сопоставимая по масштабам задача. В результате инерционная ориентация на сдерживание России становится удобной и комфортной для многих. Отсюда, кстати, и проблема доверия, о которой так много говорится. Недостаток определенности порождает и недостаток доверия.

 

Во-вторых, Альянс представляет собой довольно разнородную структуру. В нее входят страны, в отношениях с которыми у России сложилась за последние 20 лет разная повестка дня. Например, отношения с США до сих пор во многом определяются логикой взаимного гарантированного уничтожения. Совершенно иная картина в отношениях с европейскими союзниками США. Здесь видим очень тесную экономическую взаимозависимость, которая отодвигает вопросы безопасности на второй план. Но и внутри европейских отношений тоже есть, как минимум два уровня. В отношениях с Германией, Францией или Италией – больше прагматизма. В отношениях с новыми членами НАТО, например, со странами Балтии, до сих пор остаются эмоции и груз прошлого. К этому нужно относиться с пониманием, но не перегибать с политизацией таких эмоций.

 

В-третьих, в самой России ряду социальных групп комфортно по инерции видеть НАТО в качестве врага. И эти общественные предпочтения активно эксплуатируются некоторыми политиками. Я не вижу признаков целенаправленного конструирования образа врага в лице НАТО и Запада, которое бы последовательно шло со стороны политических элит. Но тот факт, что запрос на такой образ остается в предпочтениях определенных общественных групп, должен приниматься во внимание. К счастью, в России и зарубежных странах в правительственные структуры, бизнес и НКО приходит новое поколение. Оно помнит холодную войну, но обладает совершенно иным набором предпочтений и даже ценностей. Вполне возможно, что смена поколений приведет к преодолению инерционности мышления и у нас, и за рубежом.

 

Предвижу вопрос о внутриполитическом курсе России и его связи с внешней политикой. На Западе давно стал моден тезис о том, что Россия вряд ли сможет стать полноправным партнером в области безопасности, пока не станет «демократией» и пока в ней не восторжествует главенство закона. Этот политический аргумент используется на многих встречах. Здесь нужна последовательность и осторожность. Да, нам предстоит еще большая работа у себя дома – здесь и вопрос эффективности институтов государственного управления, и развитие судебной системы, укрепления главенства закона, и диверсификация экономики, и развитие местного самоуправления. Проблем действительно масса. Решить за саму Россию их никто не сможет, процесс этот будет еще долгим. Таким он был и во многих других странах. И неясно каким метаморфозам подвергнутся политические системы самих развитых стран в свете той же кибер-безопасности. Ясно другое. России нужна открытость в отношениях с европейскими и американскими партнерами. Любая новая редакция «железного занавеса», с какой бы стороны он не был вывешен, будет крайне разрушительной.

 

Последнее замечание. На протяжении прошедших 20 лет мы наблюдали смену мирового порядка. Был непонятен новый расклад сил, правила игры, вызовы и угрозы. Кстати, отчасти поэтому и НАТО, и России было непросто определиться со своей долгосрочной стратегией. Реактивность внешней политики, за которую нас так любят критиковать, определялась скорее объективными факторами, а не субъективными качествами стратегов. Однако в следующие 20 лет этот порядок наверняка сформируется, ведь система международных отношений не может трансформироваться вечно. Нам нужно понять, что этот мир больше не будет определяться отношениями Россия-НАТО, как это было в период холодной войны и как это было по инерции какое-то время. А значит нужно определяться со стратегией, которая позволит нам укреплять свою безопасность в партнерстве и на взаимовыгодных условиях.

Поделиться статьей

Прошедший опрос

  1. Какие угрозы для окружающей среды, на ваш взгляд, являются наиболее важными для России сегодня? Отметьте не более трех пунктов
    Увеличение количества мусора  
     228 (66.67%)
    Вырубка лесов  
     214 (62.57%)
    Загрязнение воды  
     186 (54.39%)
    Загрязнение воздуха  
     153 (44.74%)
    Проблема захоронения ядерных отходов  
     106 (30.99%)
    Истощение полезных ископаемых  
     90 (26.32%)
    Глобальное потепление  
     83 (24.27%)
    Сокращение биоразнообразия  
     77 (22.51%)
    Звуковое загрязнение  
     25 (7.31%)
Бизнесу
Исследователям
Учащимся