Российское видение конкурентного трансрегионализма в Евразии и концепция Большой Евразии
Вход
Авторизуйтесь, если вы уже зарегистрированы
Конкурентный трансрегионализм как часть регионоведческих исследований и новый феномен международной жизни
Фото: Reuters
В современных международных отношениях в контексте динамики такого тренда мировой политики как глобализация активно развивалась региональная интеграция, которая стала выражаться не только в появлении новых региональных интеграционных группировок, но и в постепенном становлении трансрегионального сотрудничества, положившего начало более гибкому формату взаимодействия на основе конкурирующих или же имеющих потенциал к кооперации таких трансрегиональных инициатив, как Инициатива «пояса и пути» (ИПП), Индо-Пацифика и Большая Евразия. При этом данный феномен представляет собой нечто качественно новое, до сих пор находящееся в процессе теоретического осмысления и переосмысления содержания отдельных понятий и процессов[1]. Одним из наиболее научно обоснованных вариантов осмысления данного процесса является концепция трансрегионализма, которая охватывает широкий круг смежно употребляемых понятий и неразрывно связана с взаимодействием между макрорегионами, например, интеррегионализм, мегарегионализм, макрорегионализация[2].
Д.А. Кузнецов определяет трансрегионализм как «процесс формирования крупных международных кластеров в результате укрепления глобальных транснациональных, межрегиональных связей и взаимозависимости, а также целенаправленной политики государств и региональных объединений, направленной на обеспечение своих национальных и коллективных интересов посредством институционализации сотрудничества в различных областях и формирования общих политических, экономических и социетальных пространств, имеющих потенциал обеспечить международную акторность в глобальном управлении в качестве интегрированного центра мировой экономики и политики»[3]. То есть данный феномен превращается в один из трендов или объективную реальность мировой политики[4], в результате которого может возникнуть новый коллективный актор в системе глобального управления. Трансрегиональный проект характеризуется следующими признаками, отличающими его от традиционных форм регионализма:
· гибкость самого формата сотрудничества;
· нормы-принципы, а не нормы-правила;
· основа участия — декларация и реализация общих стратегических проектов, зачастую инфраструктурных;
· ключевым вопросом в трансрегиональной повестке выступает совместное развитие инфраструктурных объектов, призванное укрепить и расширить базис для интенсификации экономического и гуманитарного сотрудничества;
· трансрегиональная инициатива может включать в себя и интеграцию внутри макрорегионов, или классическую интеграцию, подразумевающую институционализацию с частичным выделением наднационального уровня в акторную единицу, или более гибкие модели разноскоростной и разноуровневой кооперации на различных направлениях сотрудничества;
· наличие собственного банка развития или иного финансового института, например, Азиатский банк инфраструктурных инвестиций (АБИИ), Азиатский банк развития (АБР), Евразийский банк развития (ЕАБР), Новый банк развития БРИКС, Фонд Шелкового пути и т. д.;
· главная цель — интенсификация, углубление и мягкая институционализации взаимодействий между макрорегиональными комплексами, а также комплексное взаимодействие между отдельными ведущими великими и региональными державами по широкому кругу вопросов, не обязывающее их к определенным действиям.
Трансрегиональное сотрудничество принимает множество форм, а именно: отдельный инфраструктурный проект, трансрегиональная инициатива (шире проекта, поскольку включает частичную политическую координацию и гуманитарное сотрудничество, у нее может быть свой собственный форум), трансрегиональная платформа (иницатива + институты ее обеспечения), трансрегиональный форум (тоже может обладать институтами) и трансрегиональная зона торговли с элементами международных режимов, например Всестороннее региональное экономическое партнерство (ВРЭП) и Транстихоокеанское партнерство (ТТП). Единственный недостаток этих проектов — наличие многостороннего и обязывающего торгово-экономического соглашения[5]. При этом государство может стать инициатором создания, каждого из форматов в отдельности, их части или всех сразу, в связи с чем формируется пространство для конкуренции и кооперации, что нашло свое отражение в теории. Предпосылкой трансрегиональной конкуренции является наличие потенциально сталкивающихся интересов и столкновение альтернативных, неспособных к конвергенции трансрегиональных моделей в контексте конкуренции за главенствующую модель глобального управления[6], или макрорегионального порядка, что влечет за собой ужесточение санкционных режимов и даже информационное противостояние с целью дискредитировать проект конкурента на фоне комплексного противостояния великих держав. При этом остается пространство и для взаимодействия между трансрегиональными объединенями в терминах кооперационного трасрегионализма[7]. Причем оба типа могут сочетаться друг с другом, как это показывает концепт «перекрестного трансрегионализма» (участие акторов или их групп в нескольких трасрегиональных проектах)[8], что отражает объективный процесс формирования полицентричного мирового порядка.
Большая Евразия как российская трансрегиональная инициатива в конкурентном пространстве Евразии
Россия может предложить Евразии практически весь перечень трасрегиональных форматов, начиная от инфраструктурных проектов, открытого к торговому сотрудничеству в рамках ЗСТ или соглашений о торговле интеграционного объединения с единым таможенным пространством и развивающимися институтами, в том числе банком развития до многопрофильных региональных институтов безопасности в виде ШОС и модели трансрегионального синергетического партнерства, Большой Евразии, или Евразийского экономического партнерства (БЭП).
Идея БЭП вызревала давно, появившись еще в декабре 2015 г. в Послании Президента Федеральному собранию РФ. В мае 2016 г., выступая на встрече глав делегаций, участвовавших в саммите Россия-АСЕАН, с представителями Делового форума, В.В. Путин отмечал, что кроме «создания в перспективе общей зоны свободной торговли между Евразийским союзом и АСЕАН в целом», «другим перспективным направлением региональной экономической интеграции могло бы стать сопряжение Евразийского экономического союза, Сообщества АСЕАН, Шанхайской организации сотрудничества и Экономического пояса Шелкового пути». Это предложение получило юридически оформленное выражение в подписанной на саммите «Сочинской декларации» на юбилейном саммите Россия-АСЕАН, а затем уже в рамках Петербургского международного экономического форума. Вскоре идею поддержал и Китай, что выразилось в «Совместном заявлении Российской Федерации и Китайской Народной Республики», в котором было выдвинуто несколько важнейших принципов, а именно: открытость, транспарентность и учет взаимных интересов, Россия и Китай, ЕАЭС, ШОС и страны АСЕАН как основные участники (может быть расширение), а цель евразийского партнерства – углубление региональной интеграции, что было обосновано в последовавшем совместном коммюнике и трансформировалось в «Совместное заявление Министерства экономического развития Российской Федерации и Министерства коммерции Китайской Народной Республики о совместном технико-экономическом обосновании Соглашения о Евразийском экономическом партнерстве». В июне 2019 г. было подписано «Совместное заявление Российской Федерации и Китайской Народной Республики о развитии отношений всеобъемлющего партнерства и стратегического взаимодействия, вступающих в новую эпоху», где основные принципы сотрудничества стали более детализированными. Примечательна отсылка к «новой эпохе», важному термину политической жизни Китая[9], который хорошо отражает изменившуюся международную обстановку, особенно в связи с пандемией коронавируса и последовавшим за ним системным кризисом.
Иными словами, БЭП зиждется на рациональном использовании уже существующих форматов сотрудничества с целью сгладить эффект «миски спагетти»[10], который достаточно силен в Евразии. Это означает, что сам проект состоит из нескольких компонентов, а именно:
· собственной институционализированной интеграционной группировки России в виде ЕАЭС, механизмов ее сопряжения с ИПП на основе как совместных с Китаем и другими странами, так собственных инфраструктурных проектов, например, идеи Трансъевразийского пояса «Развитие» и Интегральной евразийской инфраструктурной системы[11], Северный морской путь;
· переговорной площадки по вопросам безопасности (в первую очередь по борьбе с «тремя силами зла», терроризмом, экстремизмом и сепаратизмом) в виде ШОС, которая обладает существенным потенциалом развития, постепенно претерпевает военную и экономическую модернизацию и наполняется важными международными документами рамочного характера со свободным присоединением к ним[12];
· диалога Россия-АСЕАН, что представляется важным дополнением к успехам ЕАЭС в налаживании зарубежных связей как с отдельными странами в виде соглашений о торговле (Китай, Иран) или создания ЗСТ (Вьетнам, Сингапур, Сербия и Иран, с которым действует временное соглашение о ЗСТ), или меморандумов о взаимопонимании (Куба) так и с целыми интеграционными группами по всему миру (АСЕАН, МЕРКОСУР, АС и т.д.).
Мирополитическая значимость Большой Евразии и ее потенциал
Далее оценим потенциал Большой Евразии по методу SWOT-анализа, так как он представлет собой и трансрегиональную инициативу, и трансрегиональную платформу:
Сильные стороны | Слабые стороны |
1) попытка рационально использовать существующие форматы взаимодействия, построив из них сложную систему вместо создания новых образований; 2) зонтичный (большой охват) характер самой инициативы и документов ее институтов, что делает систему открытой и способной принимать в себя другие форматы[13]; 3) высокий потенциал к интегрированию и наличие балансира в виде России на фоне усиления противоречий между США и Китаем, а также Китаем и Индией, Китаем и АСЕАН; 4) комплексный характер ввиду объединения нескольких профильных форматов (ЕАЭС-ИПП и Россия-АСЕАН как экономическая компонента, ШОС как блок безопасности и переговорная площадка, ЕАБР и Фонд Шелкового пути как финансовые опоры) | 1) слишком размытый характер сотрудничества, декларации идут впереди реальных шагов по развитию инфраструктуры, зачастую весьма финансово затратных 2) наличие потенциально высокой конфликтности при согласовании интересов ключевых акторов, особенно Индии, Китая и Пакистана на полях ШОС, а также конкуренция России и Китая за влияние в Центральной Азии 3) сложность согласования национальных интересов в ключевой торгово-экономической сфере, ранее эта причина стала источником трансформации ТТП и блокирования ВРЭП |
Возможности | Вызовы |
1) основой мирополитической значимости проекта является трансформация Евразии в макрорегион с точки зрения структуры международных отношений, а значит Незапад создаст фундамент для трансформации и глобального управления 2) будет достигнута инфраструктурная связанность Евразии, что приведет к улучшению условий безопасности 3) Россия сохранит значимое место в международных отношений, став одним из авторов полицентричной системы международных отношений нового типа 4) будет создан новый механизм управления крупными региональными кластерами, который позволит осуществить переход в новый технологический цикл с меньшими потерями | 1) принципиальная новизна, которая потребует разработки соглашений нового типа, а также механизмов взаимного доверия и контроля нового уровня 2) неопределенность позиции России ввиду множественности альтернатив и необходимости консенсуса элит по поводу внутриэкономических реформ и пути собственного развития. Такой же вызов стоит и перед остальными участниками проекта (АСЕАН, Китай, Индия) 3) активное противодействие со стороны США как ИПП, так и Большой Евразии, так как США стремятся сохранить свое доминирование за счет финансовой монополии и порядка, основанного на нормах. При этом их проект Индо-Пацифики уже получил множество трактовок, например от АСЕАН, и не все из которых выгодны самим США. |
Таким образом, Россия предложила достаточно амбициозный политический трансрегиональный проект, который может позволить ей взять на себя роль балансира в условиях становления нового макрорегионального порядка в Евразии, который станет по-настоящему инклюзивным, но на данный момент конкретное содержание инициативы, как и остальных трансрегиональных проектов, в большей или меньшей степени, еще прорабатывается, а ее реализация зависит от преодоления вызовов, в том числе идее сопряжения ЕАЭС и ИПП посредством разработки и реализации дорожной карты. Большая Евразия во многом стал ответом Западу на его давление и инициативы в сфере сотрудничества в терминах национального возрождения России, эта черта роднит ее с Китаем[14]. В целом, создание таможенного союза в ЕАЭС гарантирует, что существует только одна таможенная граница между ЕС и Китаем: общее таможенное и тарифное пространство дает неоспоримые преимущества проекту евразийского совместного развития, обладающего уже готовыми механизмами трансрегионального сотрудничества[15]. Страны ШОС и страны АСЕАН заинтересованы в создании подобного экономического пространства и инфраструктурного комплекса, так как ощущают потребность в экономической безопасности и устойчивом развитии, а также испытывают тяжелые последствия террористической деятельности. Вектор сопряжения по линии ШОС с подключением ОДКБ также может стать одной из опор Большого Евразийского партнерства, способствовать формированию широкой международной антитеррористической коалиции и блока комплексной безопасности. Все это делает участие России необходимым залогом структурирования макрорегионального порядка в Евразии, так как, в целом, ее интересы комплиментарны большинству взглядов других акторов.
Список литературы
1. Воскресенский А.Д., Колдунова Е.В., Киреева А.А. Трансрегиональные и региональные проекты в условиях «постзападной» международной реальности. Сравнительная политика. 2017;8(2):37-57.
2. Denis A. Kuznetsov Discussion on Transregionalism and the Destiny of Megaprojects TPP and TTIP (Chapter Two) / Alexei D. Voskressenski & Boglarka Koller (eds.) The Regional World Order. Transregionalism, Regional Integration, and Regional Projects across Europe and Asia. Lanham, Boulder, New York, London: Rowman & Littlefield / Lexington Books, 2019. 21-28 pp.
3. Кузнецов Д.А. КНР в трансрегиональной архитектуре БРИКС (глава 20 в научной монографии) // Модель развития современного Китая: оценки, дискуссии, прогнозы / под ред А.Д. Воскресенского. М.: Стратегические изыскания, 2019. - С.457-458.
4. Кузнецов Д.А. Трансрегионализм как новое явление международных отношений и его осмысление в мировом комплексном регионоведении / Мировое комплексное регионоведение в педагогической практике: учебно-методический комплекс для обучения, проверки остаточных знаний, подготовки и проведения государственных испытаний. В 2 т. Т.1. / под ред. А.Д. Воскресенского, [науч. ред. Д.А. Кузнецов]. – М.: МГИМО-Университет, 2018. – С. 47-58.
5. Новиков Д.П. Большое евразийское партнерство: возможное региональное влияние и интересы России //Вестник международных организаций. 2018. Т. 13. № 3. С. 85.
6. Кузнецов Д.А. Международный трансрегионализм и его влияние на современные мирополитические процессы : специальность 23.00.04 : дис. … канд. полит. наук / Кузнецов Денис Андреевич ; науч. рук. А.Д. Воскресенсикй ; Московский государственный институт международных отношений (университет) Министерства иностранных дел Российской Федерации. — Москва, 2020. С.136.
7. Nikitina, Yulia. Cooperative Transregionalism and the Problem of the “In Betweens”. Getting Out from «In-Between»: Perspectives on the Regional Order in Post-Soviet Europe and Eurasia. Charap, Samuel, Alyssa Demus, and Jeremy Shapiro, eds. Santa Monica, CA: RAND Corporation, 2018. Pp. 41-48.
8. Mattheis, Frank and Andréas Litsegård (ed.). The Atlantic Space – A Region in the Making. In Interregionalism across the Atlantic Space. Springer, 2018. P. 3.
9. Ломанов А.В. Внешнполитические идеи Си Цзиньпина (глава 2 в научной монографии) // Модель развития современного Китая: оценки, дискуссии, прогнозы / под ред А.Д. Воскресенского. М.: Стратегические изыскания, 2019. - С. 55-83.
10. Ушкалова Д.И. К вопросу об эволюции интеграционных процессов в современном мире // Вестник Института экономики РАН. 2015. №6. С.125-136.
11. Осипов Г. В., Садовничий В. А. Интегральная евразийская инфраструктурная система как приоритет национального развития страны. Научное издание. — ИСПИ РАН Москва, 2016. — 62 с.
12. Алимов Р.К. Шанхайская организация сотрудничества: роль и место в развитии евразийского пространства // Пути и пояса Евразии. Национальные и международные проекты развития на Евразийском пространстве и перспективы их сопряжения / Под ред. А.В. Лукина и В.И. Якунина. М.: Издательство «Весь мир», 2019. С. 249-291.
13. Новиков Д.П. Большое евразийское партнерство: возможное региональное влияние и интересы России //Вестник международных организаций. 2018. Т. 13. № 3. С. 82–96.
14. Ли Юнцюань Большое Евразийское партнерство и инициатива «Один пояс — один путь»: возможно ли сопряжение? // Пути и пояса Евразии. Национальные и международные проекты развития на Евразийском пространстве и перспективы их сопряжения / Под ред. А.В. Лукина и В.И. Якунина. М.: Издательство «Весь Мир», 2019. – С. 242.
15. Ли Юнцуань Указ. соч. С. 246.