Блог Марины Бакановой

Укрепление светско-религиозного взаимодействия в сфере образования как ответ на афганскую угрозу в Евразии

4 марта 2022
Распечатать

Тенденции в сфере образования на современном евразийском пространстве включают невмешательство религии в рамках светских образовательных учреждений. Это отличает их как от части европейских государственно-частных религиозных школ, так и от школ в мусульманских странах, где изучение религии включено в систему общего образования в виде одного или нескольких предметов. С этой позиции введение в России в школах основ религиозных культур и светской этики с возможностью выбора определенного курса безусловно послужило началу диалога между светским и религиозным образованием. Ситуация в странах Центральной Азии в этом смысле менее успешна — власти выступают за полное разделение светского и религиозного, предпочитая осуществлять тотальный контроль за религией. С одной стороны, это можно рассматривать как наследие советского прошлого, с другой — близость к нестабильному Афганистану вызывает закономерную боязнь религиозного радикализма.

ali_arif_soydas_uwzpks8ce3k_unsplash.jpg

Источник: Unsplash

По словам Себастьяна Пейруза, профессора Центрально-азиатской программы Института европейских, российских и евразийских исследований Школы международных отношений Эллиотта при университете Джорджа Вашингтона, «религиозному обучению официально поручено воспитывать молодежь в духе межэтнического и межрелигиозного согласия, вносить вклад в создание общей культурной основы и минимизировать политизацию религии и превращать ее преподавание в дружественный дискурс».

На современном евразийском пространстве существует сеть религиозных школ, часто при мечетях в варианте дополнительного или воскресного образования, некоторое количество средних и высших учебных заведений как государственного, так и частного финансирования. Совмещенных религиозно-светских учебных заведений не столь много, и влияния на современность они оказывают мало. При этом, как показывает практика, спрос на светско-религиозное образование в настоящий момент превышает предложение, особенно это касается стран Центральной Азии с большим количеством молодежи, которая с трудом ориентируется как в собственной идентичности, так и в религиозных предпочтениях. С момента вывода американских войск с территории Афганистана актуальность проблемы подогревается еще и возможностью быстрой радикализации столь неустойчивого молодежного сообщества.

«Всемирный обзор ценностей» (World Values Survey) показал, что половина населения Узбекистана (54%) и около трети населения Казахстана и Кыргызстана поддерживают религиозное обучение в государственных школах. Однако нельзя отрицать, что ислам на территории Евразии имеет свои характерные особенности: большинство мусульман региона так или иначе столкнулись с идеологией коммунизма и социализма времен СССР или с пророссийской политикой, а также важной ролью русского языка, секуляризмом и светской моделью управления. В настоящее время большинство мусульман постсоветской Центральной Азии не хотели бы жить в полностью мусульманских странах, где политику определяют мусульманские активисты (как, например, в Саудовской Аравии или Иране) и их более чем устраивает просто расширение своего «исламского» кругозора, то есть они скорее определяют ислам в качестве личного компонента, но не в качестве полноценного законодательного регламента жизни страны. [1]

Хакан Явуз в 2004 г. опубликовал в Journal of Muslim Minority Affairs статью, главным тезисом которой стала мысль, что хотя ислам и является арабской по своему происхождению религией, а также его главные центры расположены в странах арабского мира и арабский язык представляет собой литургическую lingua franca ислама, в пределах исламского мира из-за различий в социальной географии, в типах и характере колонизации, а также из-за влияния доисламских религий существуют различные «зоны ислама» с определенными, присущими только им чертами. [2] В современном мире он выделяет семь таких зон: арабская, турецкая, ирано-шиитская, южноазиатская (зона Индийского субконтинента), малайско-индонезийская, неарабская Африка и европейская (западная, так называемый «евроислам»). С определенной уверенностью можно утверждать, что центральноазиатская зона ислама также существовала, по крайней мере до прихода на ее территорию монголов. [3] Возможно, в 2004 г. об этом было рано говорить, но в настоящее время она также получает полное право на существование. Хотя в данном случае будет более уместно говорить о евроазиатском исламе, включив в данную зону не только страны Центральной Азии, но и мусульманские уммы России, Украины, Беларуси, а также Кавказа. Общий советский опыт данных регионов так или иначе повлиял на язык мусульман, сделав lingva franca между ними — русский. Труды множества богословов, арабских, турецких, узбекских, татарских и прочих, были переведены на русский язык и весьма качественно; русский служит для коммуникации мусульман — представителей разных народов (в гораздо большей степени чем турецкий или арабский); значительная часть населения Центральной Азии часть своей жизни проводит в России в качестве трудовых мигрантов или переселяется туда насовсем.

В настоящее время евразийский ислам находится на распутье. За последние годы, безусловно, появились ученые нового поколения, которые уже не опираются на спорные догматы традиционного или суфийского ислама и исключительно на труды арабских или турецких богословов (поскольку они имеют мало общего с постсоветским пространством), а пытаются найти современный подход к общему наследию. Есть и еще один немаловажный факт: евразийский ислам (в большинстве своем) не стремится к арабизации, пантюркизму (хотя в этом направлении и предприняты некоторые весьма эффективные шаги) или восстановлению своего собственного исторического величия (и в этом направлении власти стараются заинтересовать массы). В определенной степени евразийский ислам — это поиск основ социальной справедливости, которая частично была реализована в советском обществе и которая зародилась еще в первые годы существования самой религии ислам. Пришедший в начале 1990-х гг. при развале СССР капитализм резко вытеснил привычные за 70 лет социальное равенство и солидарность, социальное обеспечение, низкий уровень преступности и коррупции, сопротивление алкоголизации и наркоманизации населения и др. [4]

Таким образом, возможность диалога между религиозным и светским на евразийском пространстве в настоящий момент весьма неопределенная. С одной стороны, религия практически полностью отделена от государства и образовательной системы, с другой — потребность в религиозном образовании весьма высока в обществе, особенно среди молодежи. При этом слаборазвита концепция евразийского ислама, которая способна примирить участников данного диалога. Ко всему вышесказанному летом 2021 г. дополнительно присоединилась и афганская проблема радикализации.

Попытки радикализации центральноазиатского мусульманского общества предпринимались неоднократно. В частности, именно в связи с угрозой исламизации (во многом — фантомной) Средней Азии СССР отказался от установления дружеских отношений с Пакистаном (в пользу Индии). [5] Однако наиболее тяжело ситуация складывалась в 1990-е гг., местами выливаясь в прямое вооруженное противостояние. И именно это подводит нас к формированию такого понятия, как религиозная дипломатия, в частности — исламская дипломатия. [6]

Религиозное движение Талибан (запрещено в России) 15 августа 2021 г. взяло власть в Афганистане в свои руки. Нужно отметить, что марионеточное правительство в Кабуле держалось исключительно за счет американского военного присутствия и распространяло свою власть далеко не на всю территорию страны, часть из которой начиная с 1996 г. и по настоящее время так и находится под властью талибов. Таким образом, исламский радикализм с территории соседней страны в последние 50 лет никуда полностью не исчезал, развиваясь по синусоиде, с периодами падения и подъема. С учетом того, что население стран Центральной Азии имеет общие национальные и культурные корни, а также некую языковую общность, проникновение афганских религиозных идей на постсоветские территории было лишь вопросом времени. При этом жесткая позиция властей на разделение светского и религиозного с тотальным контролем над последним только усугубляло влечение молодежи к «революционному, чистому исламу», «возвращению к чистому исламу» в качестве противодействия «светским властям, погрязшим в коррупции» или же «традиционному исламу старшего поколения».

Политическое и социальное развитие Евразии XXI в. характеризуется многообразием и даже противоположностью процессов, включающих в себя национализм и интеграцию, отход от религии и радикализацию молодежи, религиозную свободу и запреты, дихотомию религиозного образования как реакционных институтов или же продвинутой исламской идеологии и многое другое. Тем не менее становится понятно одно: без диалога между светским и религиозным образованием и в отсутствие явной и прозрачной концепции евразийского ислама угроза радикализации мусульманской молодежи региона стоит весьма остро. Также весьма сложно определить некий баланс между запросами общества на формирование религиозных норм и их соблюдение и обеспечением свободы отдельной личности на исповедание конкретной религии с угрозой распространения идей радикализма и экстремизма.

Таким образом, можно сделать следующие выводы:

1. Политическим силам евразийских стран необходимо найти баланс между светским и религиозным образованием.

2. В рамках религиозного образования необходимо обеспечить разработку концепции евразийского ислама, принципов терпимости и ненасилия, обеспечить возможность религиозных реформ.

3. Чрезмерная репрессивная религиозная политика может подтолкнуть молодежь к участию в неформальных религиозных объединениях и радикализации, что будет способствовать экспорту исламизма из Афганистана на постсоветское пространство.

4. Стремление к сближению светского и религиозного образования может существенно предотвратить радикализацию, улучшить культурный обмен между поколениями, сформировать зону умеренного и готового к сотрудничеству с властями евразийского ислама.

5. Евразийский ислам может стать активной площадкой для диалога с афганскими радикалами путем диалога на площадке Центральной Азии и Евразии, своеобразной «исламской дипломатией» для региона.

6. Несомненно, что укрепление светско-религиозного диалога на евразийском пространстве потребует несколько лет напряженного труда, особенно ввиду обострения афганской проблемы и нового потенциального толчка радикализации молодежи, однако стоит отметить, что его продвижение окажет значительное влияние на решение многих евразийские проблем.


1. Градировский С. Культурное пограничье: русский ислам // Казанский федералист, 2005, № 1 (13).

2. Yavuz Н. Is there a Turkish Islam? // Journal of Muslim Minority Affairs, 2004, No. 24 (2). Pp. 213–232.

3. Баканова М.В. Вдоль караванной тропы. Канада Торонто: Альтаспера Паблишинг, 2019. 456 с.

4. Малышева Д.В. Россия в поисках нового партнерства на мусульманском Ближнем Востоке // Ислам в современном мире: внутригосударственные и международные аспекты, 2007, № 1 (7). С. 111–120.

5. Баканова М.В. Вдоль караванной тропы. Канада Торонто: Альтаспера Паблишинг, 2019. 456 с.

6. Крашенинникова Е.А. Религиозная дипломатия в урегулировании афганского конфликта: возможности и ограничения // Вестник РУДН. Серия «Международные отношения». Том 19, № 4 (2019): Исламский фактор в мировой политике. С. 533–544.

Поделиться статьей

Прошедший опрос

  1. Какие угрозы для окружающей среды, на ваш взгляд, являются наиболее важными для России сегодня? Отметьте не более трех пунктов
    Увеличение количества мусора  
     228 (66.67%)
    Вырубка лесов  
     214 (62.57%)
    Загрязнение воды  
     186 (54.39%)
    Загрязнение воздуха  
     153 (44.74%)
    Проблема захоронения ядерных отходов  
     106 (30.99%)
    Истощение полезных ископаемых  
     90 (26.32%)
    Глобальное потепление  
     83 (24.27%)
    Сокращение биоразнообразия  
     77 (22.51%)
    Звуковое загрязнение  
     25 (7.31%)
Бизнесу
Исследователям
Учащимся