ШОС — 2022, как синдром отмены метамодерна

Развитие технологий и социального устройства общества на переломе 80–90-х годов прошлого века вызвало развитие концепции метамодерна, как определенного философского осмысления происходящих в обществе перемен. Несмотря на то, что само понятие метамодернизма в настоящее время является дискуссионным, оно имеет под собой довольно прочное основание, заключающееся в особой политической, экономической и культурной составляющей указанного времени. Стоит отметить, что фактически современный метамодерн — это продукт таких явлений как: однополярный мир, глобализация, активизация терроризма (как стихийного, так и управляемого), «китайского рывка», рост IT-технологий, изменение отношения общества к расам и гендерам и прочих процессов, которые и усиливали его развитие. Согласно О. Митрошенкову, можно выделить 4 составляющие концепции метамодерна:

Источник: ТАСС

1. Виртуализация пространства социальных взаимодействий (замещение реального мира виртуальным с возможностями манипуляций массовым сознанием)

2. Создание привлекающих социальные взаимодействия технообразов, создаваемых в сетевом пространстве одними и изменяемых другими (объект «коллективного разума», живущий независимо от автора)

3. «Глокализация» сообществ в контексте глобализации.

4. Транссентиментализм — возвращение к очевидным ценностям

Также он выделяет «феномен массового человека» — массовый человек скользит по поверхности, принимая за истину и открытие первую же родившуюся мысль, при этом у него лицемерие превалирует над искренностью, а свобода над ответственностью. К тому же, метамодерну считают присущими такие черты, как колебания и неопределенность и, возможно, отсутствие здравого смысла.

В политическом смысле считается, что метамодерну присущи такие политические качества, как: политическое влияние (вместо насилия), кооперативное управление (на основе сотрудничества), горизонтализация связей, деидеологизация политики, десакрализация и демифологизация абсолютной власти с неким вариантом конструирования альтернативной политической реальности.

Однако стоит отметить, что многие из задумок метамодерна оказываются лишь декларируемым фоном. Так, плюрализм мнений оставался таким только в рамках однополярного мира и «единого силового» мнения, равно как и равенство культур, религий, свободы самовыражения. Условная свобода допускалась только в строго ограниченных рамках. Выход за эти рамки или нежелание в них входить карались немедленно и весьма строго, а условный авторитаризм — жестко ликвидировался без учета мнения большинства населения стран. Т.е. фактически, метамодернизм, который декларировался на Западе (хотя и был чисто декларативным явлением), насаждался в остальных странах силовым путем (хотя и здесь должен был приводить независимые страны к политической, экономической и культурной покорности). Можно сказать, что неплохая по сути философская система стала кульминационным проектом и оправданием действий глобального Запада в третьих странах, системой навязывания «новых ценностей» народам и, фактически, несла с собой идею новой колониальной политики и обеспечения меньшинства за счет большинства.

Очередное накаливание ситуации случилось в период пандемии COVID-19. Международные органы контроля оказались неэффективными как в плане превентивных действий, так и в плане установления происхождения вируса и его быстрой атаки, полностью дискредитировав себя и поставив вопрос о политизированности международных организаций. Кроме того, пандемия резко затормозила процесс глобализации и поставила его под вопрос – а так ли она нужна в принципе? Развивающиеся страны в полной мере ощутили себя колониями, которые для выкачивания ресурсов, но при глобальной катастрофе им стали помогать в последнюю очередь и по остаточному принципу: как в плане поставки медикаментов и оборудования, так и в плане снабжения вакцинами. Кроме того, вынужденные карантины доказали, что человеку реальная среда не менее важна, чем виртуальная, и заменить одно другим в настоящее время невозможно, активные ограничения жизненного пространства в рамках квартиры крайне негативно сказывались на психологическом состоянии людей, которые все больше начинали склоняться не к виртуалу, а к анархии и свободе личности.

Таким образом, концепция метамодернизма была активно подорвана уже к 2020–2021 гг.

Однако ситуация 2022 года и начало СВО Россией выявили неспособность глобального Запада к работе в рамках метамодерна. Тот легкий его налет, который еще оставался и периодически демонстрировался публике, слетел и прикрыть «обнажившиеся язвы» стало нечем. Виртуальная среда стала источником создания фейковых реальностей и новостей, активно подчиняя слабые сознания и агрессивно влияя даже на сильные личности, глокализация распалась, повинуясь подъему железных занавесов, в политику глобального Запада вернулись авторитаризм, насилие, властные жесткие вертикали и навязывание идеологий и схем. Большая западная политика стала развиваться в жестких бело-черных рамках: или как мы, или ни как. Более того, на практике оказалось, что все международные неполитические организации сильно политизированы, и также стали выражением бело-черной политики глобального Запада.

Таким образом, можно сказать, что в этом году философия метамодернизма потерпела полное поражение, ввиду того, что использовалась как ширма для «мягкого политического влияния» и «несилового приручения» развивающихся стран, своеобразной «игры в идеалы». Реальная западная политика в ее рамки не укладывалась.

При этом, последний гвоздь в метамодернизм вбил Саммит ШОС в Узбекистане (сентябрь 2022 г.), чем фактически открыл новую эпоху в политике, экономике, культуре и философии. Поскольку метамодернизм выражал концепцию однополярного мнения и принудительного привода всех стран к этому знаменателю, хотят они того или нет, современные концепции ШОС предусматривают существование мира многополярного с учетом мирового многообразия.

Так Си Цзиньпин заявил, что «В настоящее время налицо стремительная трансформация, невиданные за столетия мировые перемены. Разворачивается новый виток глобальных преобразований». Президент РФ В. Путин высказывается в этом же ключе: «В мировой политике и экономике наметились фундаментальные трансформации, и они носят необратимый характер. Все более отчетливо проявляется возрастающая роль новых центров силы, взаимодействующих между собой не на основе неких навязываемых извне правил, которых никто не видел, а на общепризнанных принципах верховенства международного права и устава ООН, обеспечения равной и неделимой безопасности, уважения, суверенитета, национальных ценностей и интересов друг друга». Впрочем, мнения остальных участников Саммита были в рамках этого же направления.

Более того, намного ощутимей стал процесс негласного объединения глобального не-Запада, с учетом вхождения Ирана в ШОС и большого количества стран, которые пожелали присоединиться в разных вариантах формата. В рамках подобного поступательного движения ШОС становится способной стать организующей силой для всего материка, при этом, с подключением БРИКС, а особенно БРИКС+ — данная сила вполне может заместить слабовменяемый и стремящийся к распаду в настоящий момент ООН. Собственно говоря, развитие ШОС и БРИКС концептуально меняют не только политическую, экономическую и культурную систему, в том числе и ценностей, но и фактически способствуют развитию новой философской системы межнациональных и внутринациональных отношений и развития общества, которая придет на смену свернутого метамодернизма. Потенциально более справедливая относительно разных наций и государств, с уклоном в многополярный и многообразный мир, установлением демократической власти с учетом мнения меньшинств, с отсутствием противоречий между виртуальным и реальными миром и набором традиционных и естественных ценностей.