Урал-облом. Продолжение.

Дорогие читатели, пару лет назад в моём блоге уже была опубликована часть моих рассказов (с иллюстрациями художника Андрея Шевченко) по истории и международным отношениям нашего дорогого и любимого батюшки Урала: "Урал-облом". Думаю, настало время познакомиться с оставшейся частью историй, которые рассказывают нам о том, что и в прежние годы бывало нелегко...

Пугачёв и креативный класс

Справедливости ради следует сказать, что Урал не только частенько испытывает терпение власти и её предержащих, но и других претендентов на особые права и полномочия. Примечательным примером в этом смысле может служить опыт Пугачёвского восстания. Именно центр управления горными заводами – Екатеринбург, во главе с генералом Бибиковым, стал центром сопротивления пугачёвским отрядам. Они почти дошли до нашего города, достигнув Сысерти и Полевского, но взять его так и не смогли.

Интересно, что главную роль в сопротивлении пугачёвцам сыграл нарождающийся «креативный класс» того времени – мастеровые, рабочие-профессионалы. Их было мало, но они уже обладали профессиями, которые были востребованы и хорошо оплачивались. Без их умений нельзя было построить плотину, наладить литьё, производить ковку. А главное, они не хотели возвращаться к крестьянскому труду, к старому образу жизни. Пугачёвцы же разрушали привычную теперь для них среду обитания. Предвосхитив движение английских луддитов, они ломали станки и оборудование, разрушали заводы.

Бессмысленные акты красоты

Все восхищаются великолепными шедеврами архитектора Михаила Павловича Малахова. В начале XIX века он создал почти весь екатеринбургский классицизм и был похоронен недалеко от алтаря построенного им величественного собора Александра Невского. Как уважаемого человека и талантливого художника его безмерно ценили. Но в 1917 году пришло новое время. Все надгробия на кладбище монастыря были снесены, монастырь стал Домом Красной армии, а храм краеведческим музеем. После 1991 года там снова сделали монастырь и храм, но костям Михаила Павловича не стало легче. Место его упокоения до сих пор не найдено. И искать его никто не планирует. Но есть бульвар Малахова и остановка его имени. Это странно.

В очередной раз объяснить необъяснимое нам поможет философия. В данном случае книга «1000 и одна история дзэн». Оттуда я почерпнул одну очень полезную фразу: «Только бессмысленные акты красоты имеют смысл». Думаю, что Михаил Павлович просто строил красивые дома, потому что это правильно, он не мог по-другому. Грустно, что его потомки так не умеют. Удивительно, но история не сохранила для нас даже самого простого портрета талантливого архитектора. Так получилось, что его портрет теперь, это облик уральских городов из камня и кирпича.

Дом Севастьянова

Один из красивейших дворцов в Екатеринбурге – Дом Севастьянова получил своё название в память о своём хозяине, горном чиновнике Николае Ивановиче Севастьянове. Он купил дом с ротондой в 1866 г. и перестроил его, придав необычное своим стилевым эклектизмом великолепие. В его архитектурном облике более всего редкой на Урале неоготики, воспроизведённой на классической основе с добавлением элементов барокко.

За сравнительно недолгий период владения этим прекрасным дворцом, его хозяин сделался персонажем городских легенд. Основная из них, традиционно повествует о наказании человеческой гордыни. Ибо говорят, будто Севастьянов, стремясь сделать дворец ещё краше, возжелал покрыть круглую крышу ротонды золотом. Своё прошение он несколько раз направлял в столицу, и, в итоге, получил ответ государя. В ответе не только запрещалось делать это, но и накладывалась церковная епитимья на просителя. Золотом разрешалось покрывать только купола церквей, и Севастьянову теперь пришлось ходить в соседнюю церковь в чугунных башмаках, замаливать своё прегрешение.

В 2008 г. здание было реконструировано. В прямом и переносном смысле оно заиграло новыми красками. В процессе реконструкции выяснилось, что часть стен изначально было выкрашено терракотовым. И теперь, мы видим именно то цветовое решение, которое было в середине XIX в. А в доме сейчас разместился один из офисов Администрации Президента России.

Премьерские щи

Для обычного российского обывателя имя Георгий Евгеньевич Львов мало что значит. Многие думают, что после отречения от власти Николая и Михаила Романовых, главой Временного правительства сразу стал Керенский, который (согласно большевистской мифологии) в октябре 1917-го бежал из Зимнего дворца, переодевшись в женское платье. Но это легенды, а реальность такова, что первым председателем Временного правительства «демократической» России (с марта по июль 1917 г.) стал князь Львов, о котором теперь напоминают только учебники по истории, да и то, вскользь.

Между тем, извилистая и непростая судьба связала нашего героя с Уралом тревожной весной 1918 года. В Екатеринбургском тюремном замке он смог показать пример того, как не следует унывать даже в самых непростых жизненных обстоятельствах.

Древний дворянский род князя восходил к Рюриковичам. Как и П.А. Столыпин, он родился в Дрездене. Окончил гимназию в Москве и юридический факультет Московского университета. Надо сказать, что князь Львов был человеком деятельным. Будучи тульским помещиком, он активно вводил в жизнь деревни различные агротехнические новшества, наладил эффективное хозяйство, активно участвовал в деятельности земства. Сам он прекрасно владел ремеслом столяра и повара (что сыграет роль в этой истории), а также был известен своим аскетизмом и честностью.

Как отмечал Г.Н. Полнер, «Кн. Львов во многом напоминал среднерусского хозяйственного мужика. Благолепный, одинаково ласковый в обращении с высшими и низшими, но всегда себе на уме. Демократ до мозга костей, любивший простую деревенскую жизнь, он только в деревне, среди русской природы и простых русских людей чувствовал себя счастливым. Любовь к деревне и ее обитателям — мужикам была основной эмоцией всей его жизни. Любил он не идеализированного народнической литературой, а подлинного тульского мужика со всеми его качествами и недостатками. Через мужика же до страсти любил Россию».

В годы Русско-японской войны сам ездил в Манчжурию, организовал помощь раненым военным, возглавив союз земских организаций. После начала Столыпинской реформы, он активно занимался помощью переселенцам в Сибирь, Приамурье, на Дальний Восток, организуя при помощи земств пекарни, столовые, врачебную помощь. В годы Первой мировой (Великой) войны он становится одним из основателей ЗЕМГОРа. Его организаторская хозяйственная деятельность принесла ему не только глубокое уважение премьера-реформатора П.А. Столыпина, но и известность в широких слоях российского общества.

Интересно, что имея большую популярность и связи, князь Львов всегда сторонился политики и никогда не цеплялся за власть и всегда стремился договариваться, достигать компромисса. Вероятно поэтому его нейтральную фигуру и предложили утвердить премьер-министром равнодушному и растерянному Николаю II, во время отречения.

Уже в начале июля, перед уходом в отставку он так оценивал сложившуюся ситуацию: «Мы - обреченные. Щепки, которые несет поток... Начать борьбу значит начать гражданскую войну, а это значит открыть фронт. Это невозможно...» После Октябрьской революции кн. Львов окончательно понимает, что плетью обуха не перешибёшь и решает уехать из Петрограда в Сибирь. Он останавливается в Тюмени. Здесь в конце февраля 1918 г. его арестовали большевистские власти. Революционные матросы хотели вывезти его в Кронштадт, чтобы сделать заложником Революции. Рабочие требовали передать его в распоряжение Екатеринбургского Совета. В итоге, кн. Львова всё-таки повезли в Екатеринбург.

Напряженная атмосфера дороги осталась в воспоминаниях Георгия Евгеньевича: «Мы жили в атмосфере убийств. У нас на глазах тащили людей из вагонов, ставили "к дровам" и расстреливали. На первых порах с нами обращались грубо, пугали, грозили. По несколько раз в день нас выводили на станциях к толпе раздраженных рабочих. Начиналось всегда с оскорблений и криков: на нас вымещали пережитые неправды. Каждый раз, выходя и слыша издевательские и злобные возгласы, мы не знали, вернемся ли в вагон... Скрепя сердце я снимал шапку, кланялся низко, желал им счастья в новой жизни, и разговор завязывался. В общем это были все те же добрые и умные русские люди, хотя и возбужденные пропагандой. Их "классовая ненависть" привита была весьма поверхностно и ассоциировалась с пережитыми в прежнее время невзгодами. Но доброе сердце брало свое: во время беседы злоба исчезла, лица принимали человеческое выражение, появлялись улыбки и, расходясь, они снимали шапки и желали мне удачи...»

В Екатеринбурге кн. Львов оказался в Тюремном замке на Московской горке. Сейчас здесь СИЗО №1. Позже его перевели в тюрьму №2, сейчас на этом месте (пл. Обороны) больница и кирпичный забор со следами от пуль. О своей поучительной истории пребывания в тюрьме, думаю, лучше всего расскажет сам арестант Львов: «…поставлен был начальником тюрьмы большевик — столяр с петербургской фортепьянной фабрики Беккера. С удовольствием вспоминаю этого человека. Голова его, правда, переполнена была сверхрадикальными идеями, а уста источали целый поток иностранных слов в комбинациях неожиданных и странных. Но все это оставило нетронутым его золотое сердце. Это был идеалист чистой воды. Он уже устал от крови и большевистского террора. Он жаждал покоя и мира — мира общего, всесветного. Этот человек не имел понятия о деревне и ее жизни, но всецело был поглощен мечтою вернуться на родину и приняться вплотную за обработку земли. Мы сошлись на этом: я рассказывал ему о жизни в деревне, о сельском хозяйстве, о домашних животных и птицах; он поверял мне свои революционные сомнения и советовался о том, как установить порядок в тюрьме. Но что мог он сделать? Ежедневно ему командировали сменную стражу — двенадцать человек военнопленных — немцев и австрийцев, которые каждый день заводили свои порядки в тюрьме и высокомерно требовали их выполнения. Эти вновь испеченные большевики держали себя вызывающе и не желали подчиняться комиссару. В тюрьме царили хаос и бессмысленная жестокость. Старый тюремный устав был отброшен, никаких новых установлений не создано. Наконец комиссар упросил меня написать новые правила тюремного распорядка. Я набросал ряд положений (главным образом — гигиенических), необходимых и неизбежных во всяком общежитии. Столяр был в восторге и немедленно представил проект "нового тюремного устава" в Совет солдатских и рабочих депутатов».

… «Хуже всего обстояло дело с пищей. На каждого заключенного отпускалось в день по рублю. Стража должна была на эти деньги закупать провизию и доставлять в тюрьму. Но что можно было купить на рубль, когда фунт хлеба стоил два рубля, а все остальные продукты еще дороже? О горячей пище рядовому заключенному нечего было и мечтать. Я и двое моих друзей жили на своих харчах, получая пищу от наших близких, переехавших в Екатеринбург. Большинство же заключенных голодало в буквальном смысле слова.

На Екатеринбург надвигались чехословаки, и большевики заранее приняли свои меры. Прохаживаясь по двору во время прогулки, я заметил раз два больших котла, в которых, по-видимому, отваривали когда-то белье. Мы вмазали их при помощи нашего начальника тюрьмы, и я выступил с предложением давать каждому заключенному за его рубль 1,5 тарелки горячих мясных щей. Тюрьма отнеслась к предложению недоверчиво. Я послал на свой счет за провизией. Когда я надел передник, тюрьма пришла в движение. Всем разрешено было в этот день участвовать в деле. Одни носили воду, другие кололи дрова, третьи топили печь; многие помогали самой стряпне, но я твердо держал власть в руках и вел лично все дело. Я поручил купить шесть фунтов мяса по три рубля, 13 фунтов капусты по рублю, 0,5 ф. масла на четыре рубля, муки, соли, лаврового листа и перцу на два рубля.

При общем участии и внимании я начал с приправы, поджаривая лук с маслом. Капуста варилась отдельно. Я вырезал жилы из мяса, бил его скалкою и резал на мелкие кусочки. Когда капуста сварилась с мясом, я подлил приправу. Дело простое – как видите, но за каждым моим движением следило множество глаз. Это нервировало меня самого, и редко в жизни я ждал успеха своего дела с таким нетерпением. Триумф был полный: щи вышли на славу и получили наименование "премьерских щей", а я до самого выхода из тюрьмы остался бесспорным главным поваром и руководителем кухни. Рыночные цены менялись, конечно, но в среднем стоимость продуктов колебалась от 48 до 53 рублей, и почти все время я мог из рубля возвращать своим товарищам по несколько копеек. Успех "премьерских щей" превзошел все ожидания. Наши смотрители вошли в артель. Начальник тюрьмы перестал обедать дома и ел с нами. Стража тоже втянулась в это дело и становилась все добрее. По городу пошли рассказы о "премьерских щах". "Министры", допрашивавшие меня, проявляли большую вежливость. Смешно сказать, но мои кулинарные таланты создали мне совсем особое положение в тюрьме».

Уже в июне, примерно за две недели до расстрела царской семьи, кн. Львова выпустили из тюрьмы, под подписку о невыезде до суда. По одной из версий, за него друзья похлопотали в Москве, добившись телеграммы Ленина с распоряжением об освобождении. Но это лишь гипотеза, не имеющая подтверждений. Вполне возможно, что дело урегулировали на месте, решив вопрос финансовым путём.

Так или иначе, но на примере этой истории мы видим, что помимо науки побеждать существует и великая наука договариваться. Своего рода психологическое айкидо, главный приём которого, говоря по-уральски: «на базаре съехать».

Ленин-путник

Владимира Ильича Ленина судьба ненадолго свела с Уралом не в лучшие свои годы. Поставив над страной коммунистический эксперимент, страна ответила ему тем же. В ходе летней катастрофы начала Великой Отечественной войны, Партия и Правительство приняли решение эвакуировать мумию Вождя. Обсуждалось несколько городов, в том числе и Свердловск, но утвердили недосягаемую для вражеской авиации Тюмень. Состав из одного паровоза и трёх специально подготовленных вагонов двинулся из Москвы в сторону Тюмени 3 июля 1941 года. Впереди следовал ещё один небольшой состав с сотрудниками НКВД, которые проверяли безопасность пути. В обстановке строжайшей секретности мумия Ленина проследовала через Уральский хребет и 7 июля остановилась в Тюмени, на три с небольшим года.

Злая шутка Локи

Классическим примером в духе шуток скандинавского бога Локи, может служить история, приключившаяся с маршалом Жуковым. К слову сказать, в одной из скандинавских легенд говорится, о том, что бог Локи после всех своих проделок был прикован асами к скале. Подозреваю, что эта скала находилась где-то в Уральских горах...

Находясь в зените славы, после триумфально завершившейся Великой Отечественной войны, прославленный маршал попал под подозрение и впал в немилость. Товарищ Сталин отправил его подальше от Москвы. Сначала, как водится в Империях, на побережье Понта Эвксинского – черноморский город Одессу. А затем и ещё дальше – в Свердловск, командовать третьеразрядным Уральским военным округом.

Как рассказывают очевидцы, уже в первый год с ним приключился досаднейший казус. «Эпик фэйл», как сказала бы современная молодёжь. В прямом и переносном смысле этого слова. На традиционном параде 1 мая 1948 года (традиции устраивать парады 9 мая ещё не было), Маршал, принимавший парад Победы в Москве упал с лошади на параде в Свердловске.

Эта история сразу же обросла красочными мифами. Самая фантастическая говорит о том, что в ходе падения на каменную мостовую, с ней соприкоснулся и маршальский мундир весом 16 килограммов. Редчайший орден «Победа» ударился оземь и его драгоценные бриллианты разбросало по всей площади. А коня после этого, будто бы отправили на скотобойню.

Лет десять назад, года ещё были живы многие свидетели этого события, я попытался установить, как всё было на самом деле. Опросив несколько человек, из числа тех, кто был в тот день на площади, я столкнулся с типичной проблемой историка и источниковеда – полнотой источника. Почти все опрошенные свидетели, не видели момент падения. Один из них, художник и ветеран войны Степан Петрович Ярков описал это так: «Между мной и Жуковым стояло несколько шеренг военных и зрители, поэтому я видел только двигающуюся голову маршала. Потом она внезапно исчезла, а затем через несколько секунд появилась».

Я уже почти отчаялся выяснить то, что вроде бы видели тысячи людей. Но другой ветеран, историк Иван Никанорович Чемпалов успокоил меня. Своим дрожащим после контузии голосом он произнёс: «Тебе повезло, Андрюша! Я как раз это и видел, потому что стоял на трибуне и наблюдал за всем парадом немножко сверху». По словам Ивана Никаноровича, конь под Жуковым действительно стал на дыбы. Причину он объяснить не смог. Сейчас в прессе пишут, что лошадь напугала вспышка аппарата фотографа Игоря Пашкевича. Итак, конь занервничал, но маршала оказалось не так-то просто выбить из седла. Не следует забывать, что Георгий Константинович был унтер-офицером драгунского полка, получившем прекрасную кавалерийскую выучку ещё в Русской императорской армии. По словам Чемпалова, он за секунду грамотно вынул ноги из стремян и скатился по крупу коня на землю, не потеряв равновесия, быстро запрыгнул обратно и продолжил принимать парад.

Таким образом, мундир полководца остался в неприкосновенности и ни один участник инцидента не пострадал. Хотя, сложнее всего пришлось фотографу, которому стоило больших трудов объяснить сотрудникам госбезопасности, что он не хотел напугать лошадь. Злые уральские шутки тоже иногда удаются не до конца.

Гэри Пауэрс наконец-то свободен

Разрушая чьи-то честолюбивые замыслы, уральский роковой край иногда способен даровать свободу. Хорошо известно как честолюбивые планы американского командования 1 мая 1960 года сломались об Уральский хребет. В тот день их высокотехнологичный самолёт-шпион U-2 был уничтожен советской ракетой комплекса С-75 над городом Свердловском. До этого, данный самолёт, поднимаясь на недосягаемую высоту в 20 км (а это в два раза выше, чем летают сейчас обычные пассажирские лайнеры), совершил несколько безнаказанных перелётов над территорией Советского Союза.

Но всё это закончилось в небе над Уралом. Пилот Гэри Пауэрс несколько раз чудом избежал смерти. Сначала ему повезло, что ракета не попала точно в цель, а взорвалась рядом. Потом он проявил хладнокровие и падал в разрушившейся машине до 10 тыс. метров, чтобы перевалиться через борт и спрыгнуть с парашютом. Это было нужно, чтобы не нажать кнопку катапультирования, перед полётом техник сказал ему, что там цереушники поставили мину. После приземления он также не стал кончать жизнь самоубийством при помощи яда, как ему было рекомендовано теми же сотрудниками ЦРУ.

Все обязательства внезапно закончились. И те пол часа на земле в районе Косулино, до встречи с советским колхозниками, он был действительно свободен. Потом был суд, снова игры спецслужб, заключение и возвращение. Но были те семнадцать мгновений свободы, которые так трудно повторить.

Высоцкий в Свердловске

Мало кто мог сравниться с Владимиром Высоцким по популярности в СССР 60-х–80-х годов. В своих песнях он создал образ настоящего советского супермена. Его лирический герой и воевал, и сидел, и летал, и ходил в море, и работал «дальнобойщиком», геологом, учёным, занимался боксом и многими другими видами спорта. Эти мощные искренние образы слушатели часто отождествляли с самим исполнителем.

В их представлениях он был идеалом честности, открытости, романтизма и брутальности. Присущ ему был и некий налёт оппозиционности. Казалось, не в любви, ни в драке ему нет равных. Тем более удивительно, что в Свердловске родилась характерная для этих мест городская легенда о том, как неприветлив оказался Урал для всеобщего любимца.

История проста, но живуча. Сам помню, кто-то рассказывал её в детстве. Будто как-то раз, будучи на гастролях в Свердловске, Высоцкий начал ломиться в закрытый ресторан. Надо сказать, что о его пристрастии к кутежам и выпивке было хорошо известно. Высоцкий, якобы, потребовал его впустить, мотивируя это тем, что он – Высоцкий, звезда первой величины. Однако, требования столичного брутала не возымели никакого действия. Напротив, из дверей появился дюжий охранник и угостил знаменитого барда кулаком по морде.

Достоверных подтверждений эта история не имеет. Она сохранилась только в статусе городской легенды, которая лишний раз напоминает о том, что для Урала не существует никаких авторитетов.