Снова в Казахстан (Петропавловск — Кокшетау — Балкашино)

Мальчику полнеба подарили,

сумрак елей, золото берез.

На заре гагару подстрелили.

И лесник три вишенки принес.

Было много утреннего света,

с крыши в руки падала вода,

это было осенью, а лето

я не вспоминаю никогда.

Борис Рыжий

Была уже почти осень. В утро нашего отъезда вода с крыш лилась рекой. Хотя выехали мы из Екб еще без дождя, почти сразу мы погрузились в беспросветную серую стену ливня, направление и интенсивность которого менялись через каждые несколько десятков километров, которые проплывала или пролетала наша синяя машина «Рено». Водная стихия делала ее похожей то ли на дельфина, то ли на подводную лодку, неумолимо рассекающую пенные гребни Северной Атлантики. Впрочем, двигались мы в направлении Северного Казахстана и в голове крутился детский стишок из пионерского прошлого о том, как «Подводная лодка в степях Казахстана погибла в неравном воздушном бою». Навстречу пролетали огромные китайские грузовики, а низкая облачность и проливной дождь навевали разные апокалиптические мысли. Но по мере приближения к казахстанской границе и погранпереходу «Петухово» непогода постепенно рассеивалась и впереди забрезжила надежда.

Петропавловск

Интересно, что после пересечения границы, кроме погоды ничего не изменилось. Ландшафт остался прежним пейзажем русского Зауралья, по которому мы уже ехали в течение пяти-шести часов, миновав Шадринск и Курган. Все те же леса и перелески, «сумрак елей и золото берез». Такова природа северо-восточного Казахстана, типичные для этой страны степные дали начинаются уже к югу от Петропавловска. В сам город мы въехали по мосту через Ишим. Где-то в этом районе я обратил внимание на дорожный указатель «Петерфельд». Как рассказал в последствии Камран, в этом районе жили после войны высланные немцы Поволжья, которых было немало в Казахстане. Они, как правило, создавали процветающие идеально работающие колхозы, а в Петерфельде, по рассказам очевидцев, даже для коров были сделаны специальные мощеные тропинки, по которым те дисциплинированно передвигались.

Дисциплинированных коров мы уже не застали, но стали свидетелями продолжающейся истории языковых экспериментов. На казахизированных дорожных указателях название города «Петропавловск» сокращается до лаконичного «Петропавл». В языке и нейминге сейчас постоянно что-то меняется, но без лишней спешки, поэтому перевод языка на латиницу добрался далеко не до всех указателей, административных зданий и карт в музеях. Но пункты полиции и автомобили уже обрели надписи «POLISIA», что создает странное ощущение, что ты где-то в Восточной Европе. Трансформация Астаны в Нур-Султан и обратно тоже завершилась не везде.

Наш отель разрешил нам переночевать в кредит, потому что мы столкнулись с той же прошлогодней проблемой — обмена рублей и оплаты картами «Мир». Ситуация осложнялась тем, что за истекший год в Казахстане закрылся существовавший по франшизе «Сбербанк» с его дружелюбными банкоматами. Поэтому наутро нам пришлось искать ближайший выгодный обменник. По дороге к рынку, обрамленному россыпью обменников, я обратил внимание на первую особенность — повсюду отчетливо пахло газом. Как выяснилось, дело было не в утечках из газовых плит, а в активном использовании автомобилей на газовом топливе. Довольно большой процент машин здесь из экономии переводят на газ.

Вторая особенность тоже начала проявляться довольно быстро. Это большой процент русскоязычного населения. Девушка на ресепшене в отеле, судя по ее имени и фамилии, была потомком немецких переселенцев. Женщина в обменном пункте имела татарское происхождение. И так складывалось, что повсюду слышалась русская речь, а почти все люди, с которыми мы соприкасались в процессе общения, не были казахами. Такова Северо-Казахстанская область.

По сравнению с прошлым годом, курс тенге к рублю тоже поменялся, укрепившись примерно в два раза. И теперь посещение супермаркета или бензозаправки уже не приносило той радости, что прежде. Цены от российских почти не отличались. Надо сказать, что и любителям санкционки или ушедших брендов в нестоличных казахстанских городах особо ловить нечего. Ассортимент от российского мало чем отличается.

Еще одна проблема, с которой может столкнуться путешественник-ретроинтеллектуал, филокартист или филателист, — это дефицит открыток и марок. Лично я завел много лет назад обыкновение отправлять из незнакомого города открытку себе домой с кратким описанием своих последних приключений. В Казахстане любителям консервативной европейской традиции бывает непросто. Иногда на почтовых отделениях нет марок вообще. Открытки с достопримечательностями почти не встречаются ни на почте, ни в книжных магазинах. Не знаю, может быть в Астане или Алматы ситуация лучше. В текущем путешествии открытки мне удалось обнаружить только в Кокшетау, в каком-то большом торговом центре, в сувенирной лавке с русской продавщицей. Правда, она заметила, окинув опытным взглядом мою скуфообразную внешность, что открытки у нее исключительно молодежные. Но я был рад и этому. На одной из них была изображена девушка в темных очках, как у Маргариты из фильма про Мастера. Здесь же наличествовала соответствующая случаю надпись «The Dream is real». Но самым удивительным оказался факт, что открытка была отпечатана в Екатеринбурге известным у нас ритейлером «SIMA LAND».

Как ни крути, реальность бывает часто сильнее мечтаний. Поэтому в 2022 г. в Петропавловск было перенесено производство наших уральских мотоциклов, производившихся с 1941 г. на севере Свердловской области в городе Ирбите. В связи с санкциями для того, чтобы организовать снабжение сборочного производства импортными запчастями, которых в готовом мотоцикле «Урал» около 80%, а также обеспечить сбыт, пришлось пойти на это непростое решение. Зато производство сохранилось, появились новые рабочие места, выстраивается кооперация между соседними регионами. Говорят, за 2023 г. произвели около тысячи штук. К сожалению, завод мы посетить не смогли, но зато смогли посидеть на дедушке современных мотоциклов в петропавловском парке, посвященном памяти о Великой Отечественной войне.

Петропавловск начал знакомить нас с культурным разнообразием региона. На улице Конституции Казахстана обратил на себя внимание определенным архитектурным изяществом с элементами барокко храм «Пресвятого Сердца Иисуса». Как оказалось, это старейший в Казахстане приход римско-католической церкви, построенный еще в 1911–1912 гг. потомками ссыльных поляков и немцев. Конечно, его в советские годы отобрали у церкви, передали под жилье для партработников, потом сделали склад, а после — детский сад. С конца 1990-х гг. здесь снова храм. В ходе своего путешествия мы заметили, что католические храмы восстанавливаются и строятся заново во многих городах Казахстана, например, в Кокшетау. Местные жители говорят, что в это активно вкладывается Польша, поддерживая веру своих соплеменников.

Благодаря Камрану, мы побывали и в самой большой мечети Северного Казахстана, которая тоже находится в Петропавловске. Для меня это было первое в жизни посещение мечети.

Кокшетау

Через день мы двинулись на юг в Кокшетау. Это уже Акмолинская область, столичная и более зажиточная. Теперь ландшафт начал приобретать более привычные для Казахстана черты ровной как стол степи, заполненной до горизонта пшеницей и другими одомашненными человеком культурами. Вдоль дороги стали чаще попадаться мусульманские кладбища с золотыми куполами надгробий и полумесяцами. Почти сразу за Петропавловском можно увидеть небольшие, но аккуратные домики для оралманов — переселенцев-казахов из других стран.

В Кокшетау мы разместились в гостинице на главной площади, недалеко от здания администрации, крупной мечети и почтового отделения, в котором тоже не оказалось открыток с местными достопримечательностями. Их мы осмотрели потом самостоятельно.

«КАМАЗ-Инжиниринг»

Основным предметом нашего интереса в этом городе было совместно предприятие «КАМАЗ-Инжиниринг». Нам удалось встретиться с директором и осмотреть сборочные цеха. Производство было основано в 2005 г. и успешно работает до настоящего времени, выпуская около тысячи грузовиков в год. Около двадцати лет назад было принято решение о создании предприятия по нескольким причинам. Это была возможность обеспечить экономику Казахстана грузовой и специальной техникой довольно широкого профиля, развитие новых промышленных компетенций в регионе, довольно неразвитом в этом смысле, а также создать рабочие места. В первые годы работы кадров катастрофически не хватало, поэтому все работники направлялись на обучение в Россию, а потом готовились на производстве. Сейчас квалификация кадров существенно выросла, а «КАМАЗ-Инжиниринг» считается в Кокшетау завидным работодателем.

Условием контракта стало еще и то, что вся производимая техника должна была оставаться на казахстанском рынке. Львиная доля деталей для сборки по-прежнему приходит из России, хотя кое-что научились производить самостоятельно. Спектр производимых машин довольно широк. Это седельные тягачи, самосвалы, бортовые автомобили, пожарные машины.

Михайло-Архангельский собор

На следующее утро я отправился разыскивать православную церковь. Сверившись с электронной картой, мы с товарищами двинулись на окраину Кокшетау. Город этот — небольшой, поэтому от центра, где мы располагались, до окраины было сравнительно недалеко даже пешком. Были и другие варианты храмов, но этот оказался самым интересным.

Храм Михаила Архангела довольно уютно утопал в цветах и деревьях. На деревянных перилах дремали кошки. В траве у забора резвились котята. Внутри почти не было людей, кроме двух русских женщин, работавших тут. Они и рассказали вкратце об истории этого храма, который хранил в себе дух старого еще доперестроечного домашнего православия, что сохраняется в небогатых приходах и в самой России. Один из его признаков — большое собрание старых полусамодельных икон, порою стилистически граничащих с наивным искусством. Женщины рассказали, что предыдущий священник сам писал иконы.

Храм развивается, о чем свидетельствуют аккуратные золотистые купола, а также стоящая рядом кирпичная колокольня, построенная, судя по архитектуре и материалам, не очень давно. Само же здание храма довольно старое и намоленное. Сделано оно из толстых бревен, благодаря чему, вероятно, и частично сохранилось в архитектурном смысле. Дело в том, что храм был построен в русском стиле еще в 1895–1896 гг. и находился в центре города. Продержался он и после революции до 1939 г., когда его закрыли, а здание переделали под клуб. Вновь его вернули верующим в 1947 г., когда наметились послабления в отношении церкви. Но для этого его пришлось разобрать и по бревнышку отнести на окраину Кокчетава и там, на пустыре около улицы Валиханова, собрать снова. Его внешний облик несколько изменился, но Господь, как известно, поругаем не бывает. Михайло-Архангельский собор продолжил работу и даже с 2011 по 2021 гг. являлся кафедральным собором Кокшетауской епархии. Проникнувшись почтением к этому историческому памятнику с непростой судьбой, мы неспеша вернулись в гостиницу, чтобы немного передохнуть. Завтра нам предстояла новая поездка на поиски исторического прошлого — в поселок Балкашино.

Балкашино

Утром, когда мы двинулись на юг, окрестности Кокшетау окутал густой туман. Наш синий «Сандеро» снова словно бы летел между облаками, а потом заходил на посадку среди колхозных полей. Раскидистые деревья и перелески рисовали пейзажи в стиле немецкого романтизма, будто подчеркивая наше перемещение во времени. Как в «Сонной лощине», вдалеке мерещился конный гессенский гвардеец.

Несмотря на мрачноватое начало путешествия, часа через полтора развиднелось, а Балкашино оказался вполне обыкновенным и даже вполне обустроенным сельским поселением. Там даже имелись пешеходные переходы с соответствующими яркими дорожными знаками и картонным школьником, имитирующим пересечение дороги по пути в школу. В Казахстане вообще довольно распространены такие силуэтные фигуры, которые предупреждают водителя о потенциальной опасности. Как правило, это сделанные в натуральную величину силуэты лошадей, коров, полицейских автомобилей и людей.

Так поговорим же о людях, история которых и привела нас в этот небольшой поселок в центре Евразии. Дело в том, что поселок Балкашино в 1930-е гг. стал местом ссылки прадедушки и прабабушки одного из участников нашей экспедиции — Алексея Валерьевича Антошина. Так сложилось, что среди его предков всегда была заметна военная линия. Прадедушка по материнской линии — Михаил Александрович Бенедиктовский — был потомственный дворянин, окончил Павловское военное училище, и Первую мировую (Великую) войну встретил в составе 200-го Кроншлотского полка. Но уже в октябре 1914 г. попал в плен и пробыл там до конца войны. Об этом рассказывает одна из немногих сохранившихся его фотографий, которая была сделана представителями миссии Красного Креста в лагере военнопленных. По ней можно судить, что в Первую мировую международное гуманитарное право соблюдалось немцами существенно лучше, чем во Вторую мировую. Фотография была не только сделана, но сразу же напечатана, чтобы штабс-капитан Бенедиктовский мог написать на ней краткое послание родным, и вскоре была доставлена в Петроград родственникам.

Но Великая война закончилась, и Михаил Александрович вернулся в Россию, вольно или невольно окунувшись в войну Гражданскую, в ходе которой он оказался в Омске, где служил при штабе Колчака. Он не уехал, остался в Советской России, но уже под надзором ОГПУ. В середине 1920-х гг. он смог вернуться в Ленинград, где проживал с женой и дочкой. Но семейное счастье было недолгим. После убийства Кирова в декабре 1934 г. его посчитали неблагонадежным и предписали высылку в Казахстан. Как социально опасный элемент он вместе с семьей был выслан в г. Атбасар и в итоге оказался в Балкашино. Здесь он так и не смог найти работу. С таким пятном в биографии это было практически невозможно. Через несколько лет он умер, так и не найдя места в советской действительности. А жена и дочка остались в Балкашино на пятнадцать лет.

Лидия Васильевна вскоре после переезда начала преподавать математику в местной школе. Нужно было продолжать жить, несмотря ни на что. Одной из задач нашего путешествия были поиски той самой старой бревенчатой школы. Ничего похожего мы, конечно, не нашли. Первая школа, на которую мы наткнулись, оказалась совершенно новой, современной и предназначенной для инвалидов. Вторая школа, основная общеобразовательная, как нам рассказали, была построена уже после войны. Но здесь местные жители нам указали место, где была та старая школа. Мы поехали туда и нашли, как нам и говорили, небольшой пустырь и скромную мечеть. В мечеть подошел местный настоятель, подъехали на тонированной «Приоре» два хмурых кавказца и из динамиков полились звуки молитвы, немного нестройной, но от того более искренней.

Краеведческий музей Кокшетау и музей тоталитаризма

В день, когда мы должны были отправляться в обратный путь на Север, была пятница. С раннего утра из соседней большой дорогой и парадной мечети доносились записи песнопений муэдзина. Они служили музыкальным сопровождением всего нашего утра: пробуждения, завтрака и пешей прогулки до местного краеведческого музея. Он располагается недалеко от главной площади и что характерно для краеведческих музеев, в двухэтажном краснокирпичном дореволюционном особняке. Коллекция экспонатов тоже вполне типична. Подлинные вещи представлены в основном материалами археологических раскопок времен трилобитов и динозавров, есть немного Средневековья, но в основном они начинаются с конца XIX в. ХХ в. тоже вполне типичен для любого российского города, но есть особенности в освещении истории Советского периода.

В казахстанских музеях, как правило, выделяется особое место истории сталинских репрессий и Казахстану как месту ссылки репрессированных. Среди экспонатов музея Кокшетау представлены обувь спецпереселенцев, штаны заключенного ГУЛАГа, дамская сумочка ручной работы, изготовленная узницей АЛЖИРа, молитвенник на польском языке, католическое распятие и четки. Рассказывается и о голоде 1931–1933 гг.

Интересно, что часть местного краеведческого музея отведена под своеобразный музей тоталитаризма, довольно интересно оформленный. Само помещение с высокими потолками оформлено в стиле лагерного барака или тюрьмы НКВД. Вдоль стен расположены не только застекленные витрины с экспонатами, но и Г-образные столбы с колючей проволокой наверху. Часть помещения разделена на три части с восковыми фигурами жертв репрессий. В одной камере европеоидный сотрудник НКВД, с характерной лампой и телефоном на столе, допрашивает понурого казаха. Во второй камере на коротких нарах полулежит заключенный. В третьей загородке представлен вокзал со «столыпинскими» вагонами, а на перроне сидит восковая фигура женщины с детьми, закутанная в шаль.

Вероятно, примерно так и выглядела Лидия Васильевна, прабабушка Алексея Валерьевича, высланная в Акмолинскую область в январе 1935 г. А ее дочь, Лидия Михайловна рассказывала потом Алексею Валерьевичу, что все волны репрессированных были хорошо заметны даже в таком небольшом поселке как Балкашино. В 1935 г. постоянно попадались кто-то из Ленинграда. В 1939 г. появилось много поляков, которые частенько продавали модную красивую одежду, чтобы как-то прожить. В 1940 г. появились представители прибалтийских республик. В 1944 г. в их классе появился мальчик-чеченец. Не случайно, на одну из стен экспозиции помещено высказывание Н. Назарбаева на казахском: «Нет ни одного государства и народа, которое бы, к сожалению, не подверглось разрушительному вреду тоталитаризма».

Ксẏри

Но жизнь продолжалась и нашей экспедиции предстояло выполнить еще одну миссию. Дело в том, что одному коту с японским именем Ксẏри, проживающему ныне в Москве, понадобилось редкое лекарство, которое перестали привозить даже в столицу по причине санкций. Этот кот родился в Японии, и тогдашние его хозяева просто выбросили котенка на лестничную площадку. Но русская девушка, бывшая тогда там на стажировке, спасла эту маленькую никому не нужную жизнь. Теперь ему снова угрожала опасность. По-моему, мы обошли все аптеки и ветлечебницы в Петропавловске и Кокшетау. В итоге мы-таки купили аналог такого антибиотика в каком-то ларьке на кокшетауском рынке. Как в последствии выяснилось, изготовили его в каком-то украинском городе на улице Героев Майдана. Чего не сделаешь, чтобы спасти одну, пусть и очень маленькую жизнь.

Домой мы возвращались через старинный купеческий город Шадринск, в богатом краеведческом музее которого обнаружилась отдельная экспозиция о помощи местных благотворителей бойцам и ветеранам СВО. И как символ наших непростых дней — три разновидности медали «За отвагу»: Российской Федерации, ДНР и ЧВК «Вагнер».