Чей блеф лучше или взаимное гарантированное (не)сдерживание
Вход
Авторизуйтесь, если вы уже зарегистрированы
На протяжении двух с половиной месяцев между основными внешними игроками в украинском конфликте поддерживалось относительное равновесие, которое обеспечивалось тем, что они преимущественно воздерживались от перехода к крайним мерам давления друг на друга, не исключая, однако, возможности их применения. Фактически, Россия и Запад разыгрывали друг перед другом тактику взаимного блефа, которая с западной стороны касалась возможного введения секторальных экономических санкций, а с российской – возможного военного вмешательства в гражданскую войну на Украине.
До определённого этапа эта тактика казалась оптимальной, поскольку позволяла обеим сторонам сохранять определённую свободу манёвра и даже находить ограниченный компромисс в вопросе базовых рамок урегулирования конфликта. Но она не позволила удержать конфликт от дальнейшей эскалации вплоть до того уровня, когда обосновывать целесообразность невмешательства России стало чрезвычайно затруднительно. Собственно, провокационная наступательная тактика украинского режима и раскрыла российский блеф в отношении ввода войск, ослабив его сдерживающее влияние на западных контрагентов.
Как следствие, с середины июля открытое давление Запада на Россию значительно усилилось и приобрело уже не только санкционные или экономические, но и военно-политические формы. 29 июля Вашингтон обвинил Россию в нарушении договора РСМД, что закладывает потенциальную мину под один из важнейших элементов архитектуры глобальной и европейской безопасности. Вряд ли можно ожидать, что Штаты пойдут на расторжение этого договора, – стратегические риски такого шага чрезмерно велики – скорее это очередная форма американского блефа. Но сам факт того, что такие обвинения звучат публично говорит о готовности США не только пожертвовать сотрудничеством с Россией по отдельным функциональным или региональным направлениям, но посягнуть на «святая святых» российско-американских отношений – пресловутую стратегическую стабильность.
Нужно понимать, что нынешние действия США и их союзников в отношении России объясняются не мифическим стремлением к новой мировой войне, перезапуску собственной экономики или стимулированию трансатлантического сближения. Все эти задачи так или иначе могут быть решены и без «привлечения» России. Также не может служить достаточным оправданием этим действиям необходимость нейтрализации прямой угрозы американской гегемонии со стороны России. В конце концов, никакие шаги России, даже присоединение Крыма, не представляли собой подлинной критической угрозы американской гегемонии, во всяком случае такой, которая не могла быть устранена путём переговоров или требовала бы открытого силового давления. К тому же, даже если принять эту версию, подобное давление закономерно оказалось контрпродуктивным и только подтолкнуло новых региональных лидеров к тому, чтобы ускорить процесс консолидации ради снижения зависимости от контролируемых Западом глобальных институтов.
Явно «непропорциональные», пользуясь западной терминологией, действия США объясняются только тем, что благодаря украинскому кризису Штаты получили возможность, и надо признать, очень хорошую возможность, реализовать свои стратегические планы в отношении России. Проще говоря, Россия это не инструмент достижения какой-то отвлечённой цели, это и есть цель. Это нужно признать и из этого нужно исходить, не пытаясь успокоить общественность констатациями мнимого отсутствия угроз.
Украинский кризис открыл путь к радикальной ревизии геополитического баланса в Восточной Европе – то, что планировалось осуществить постепенно, в среднесрочной перспективе, путём эвентуального воплощения непрямой нормативной и экономической стратегии, стало возможным здесь и сейчас, благодаря нескольким отработанным и не особо затратным манипуляциям с украинским обществом. Но во время еды, как известно, приходит аппетит. И если «приобретение» Украины создало условия для полного вытеснения России из данного пространства, ослабления её связей с традиционными союзниками в СНГ и критического сокращения её присутствия на рынке Европейского Союза, то нет оснований рассчитывать на то, что Запад этими условиями не воспользуется.
Соблазн воспользоваться ими весьма велик по одной простой причине – есть вероятность быстрого достижения результата, который до недавнего времени рассматривался только в стратегической перспективе, а именно радикальной дестабилизации власти в России с последующей её сателлитизацией. Кажущаяся близость и реалистичность этой цели оправдывает возможные издержки, связанные с её претворением в жизнь.
В сложившейся ситуации перед Россией стоят три неотложные задачи, которые она должна решить, если хочет избежать описанного результата.
Во-первых, нужно признать, что удержать Запад от дальнейшего воплощения своих намерений одними только политико-дипломатическими средствами сейчас уже невозможно. На нынешнем этапе блефовать, фактически, уже нечем, тем более, что новый блеф вряд ли будет воспринят адекватно после провала предыдущего. Без конкретных действий, демонстрирующих реальную готовность противодействовать западным планам, сдерживание не будет иметь желаемого эффекта. Разумеется, при этом надо сохранять переговорные пути взаимодействия, но только в тех аспектах, в которых Запад будет готов идти на содержательные взаимные уступки.
Во-вторых, Россия не может допустить окончательной консолидации и формального закрепления нынешней конфигурации Восточной Европы в качестве нового геополитического баланса. Частично он уже нашёл своё закрепление в виде Соглашений об ассоциации, подписанных Евросоюзом с Украиной, Молдавией и Грузией 27 июня. Но сегодня, когда направить ситуацию в данном пространстве в нужное для США и ЕС русло полагаясь сугубо на нормативные методы, уже не представляется реальным, механизм ассоциации нуждается в дополнении соответствующими механизмами безопасности, вероятнее всего в формате установления двустороннего стратегического партнёрства между США и заинтересованными странами. Если этот сценарий будет реализован, Россия полностью утратит свои позиции в Восточной Европе, что неизбежно сузит возможности всей её европейской политики. Помешать реализации этого сценария договорным путём довольно сложно, поэтому российскому руководству необходимо усиливать свои прямые рычаги влияния в странах данного пространства.
И в-третьих, в отношении собственно украинского конфликта нужно осознать, что дальнейшее его затягивание наносит ущерб всем сторонам, не приближая их при этом к какому-либо конструктивному результату. Нынешняя динамика конфликта не позволяет рассчитывать ни на скорейший переход к субстантивному диалогу, ни на коренное изменение положения, способное заставить украинский режим признать легитимность требований республик Новороссии, ни на пересмотр тактики его западных кураторов. Наоборот, с течением времени этот конфликт способствует только дальнейшей милитаризации и радикализации украинского общества, что серьёзно упрощает задачу Запада по управлению им в нужном для себя ключе. Если такая динамика сохранится до осени, это позволит провести досрочные парламентские выборы и окончательно закрепить такую конфигурацию украинского политического поля, при которой вопрос об «инклюзивном конституционном процессе» отпадёт сам собой.
Поэтому у России остаётся лишь несколько ближайших месяцев, если не недель, чтобы попытаться переломить игру в свою пользу, но для этого нужно коренным образом усилить собственную позицию, дав понять Киеву, что он не является хозяином положения, и что в случае дальнейшего отказа от прямых переговоров и достижения компромисса с противоположной стороной, права русского населения Украины могут быть защищены и без такого компромисса.
В заключение стоит отметить, что если Россия всё это время пыталась понизить ставки в игре вокруг Украины, представляя его в качестве одного и не самого определяющего сюжета в отношениях с Западом, то США и их союзники, наоборот, стремятся их повысить до неприемлемого для России уровня, понимая, что, добившись успеха в этой игре, они получают безусловное преимущество для воплощения своих стратегических планов. И чтобы нейтрализовать этот вызов России придётся либо принять навязанные условия критически повышенных ставок, либо предпринять решительные действия и остановить этот процесс. Несомненно, это трудный выбор, и каждая опция в нём грозит серьёзными издержками. Но делать его придётся – и чем скорее, тем лучше.
