Риторика РКЦ в отношении церквей Востока: эволюция саморепрезентации от раскола до наших дней

Проблема отсутствия единства стоит перед христианским миром уже почти тысячелетие. Ведутся разговоры об объединении Востока и Запада в лоне Кафолической Церкви, однако борьба за право становления той, чья структура будет вместилищем для “отколовшихся сестер” не позволяет достичь идеала. Ввиду этого последний может казаться недостижимым (по этой причине, например, в православной традиции он характеризуется как “эсхатологический”). Нередко стремление к первенству обретало агрессивные формы, более того, подобные порывы можно наблюдать и сегодня, что несомненно осложняет отношения религиозных акторов.

Источник: Wikipedia 

В этом конфликте, как и любом противостоянии, у каждой из сторон имеется собственное мнение о произошедшем и тех событиях, что разворачиваются сегодня. Для настоящего исследования интерес представляет позиция Римско-Католической Церкви, во-первых, как флагмана западного религиозного мира, во-вторых, как “игрока” наиболее стабильного по степени своего влияния как в межконфессиональных и межрелигиозных отношениях, так и на политической арене в целом. При безусловной существенности ролей восточных Поместных Католических Церквей и Православных Поместных Церквей, в частности Фанара и Русской Православной Церкви, а также иных ответвлений христианства, именно Святой Престол зачастую являлся движущей силой, задающей вектор в отношениях между “полюсами”. Прозелитизм, униатство, евангелизм – все это модели взаимодействия акторов, порожденные или наиболее активно продвигаемые Западом. Еще раз подчеркнем, что реакция Востока в той же мере важна для понимания общей картины, тем не менее РКЦ, точнее, ее взгляд на “диалог” представляется авторам более логичным для изучения объектом.

Посредством качественного анализа официальной документации Святого Престола, а именно энциклик, булл и посланий римских пап и декретов РКЦ далее будет показана эволюция позиционирования себя Римско-Католической Церковью во взаимодействии религиозных акторов.

Обратимся к истории вопроса. Конкуренция двух религиозных центров имела место еще в начале первого тысячелетия, в Великой схизме лишь окончательно утвердившись. С тех пор противостояние в прагматико-политической плоскости и расхождения в обрядовой, канонической и догматической сферах усугублялись. Межрелигиозный “режим” подразумевал если не тотальный изоляционизм, то сотериологический (догматическая плоскость) эксклюзивизм¹ – полное неприятие Другого. Его сначала дополнял, затем сменил прозелитизм (стратегия “поглощения” оппонента). В Новейшее время появились экуменизм, евангелизм, подразумевающие уже не взаимное уничтожение, но объединение. Стимулом к сближению послужили угрозы первой половины XX века, вынудившие акторов искать новые, более мирные, формы взаимодействия². Здесь имеются в виду накаленность международной обстановки в преддверии мировых войн и угроза смены парадигмы на модернистскую³, особенно опасную для религиозного, трихотомического, мировоззрения (где Бог мыслится обязательным элементом, надстоящим над субъектом-человеком, находящимся в общении с природой-объектом).

Известно, что первым обращает взор на Восток папа Бенедикт XVI (здесь и далее в скобках после первого в тексте упоминания каждого папы будут указываться годы понтификата – 1740 – 1758), однако его “политика” не получала продолжения вплоть до конца XIX века⁴.

Лишь Лев XIII (1878 – 1903) изменил тон с требовательного и настойчивого на вежливый, а формулировки с обвинительных на примирительные. Однако, несмотря на общую “дружелюбность” посыла энциклики “Praeclara gratulationis”, необходимо констатировать, что Лев XIII все еще мыслил категориями “апостольской унии”. Слышны отголоски V века (Лев I) - самовосприятие РКЦ через призму примата папы: всевластие понтифика, мыслящего остальных лишь неразумным “стадом”, которому он, как апостол Петр в свое время, должен указывать путь. Отметим, что эта концепция до сих пор является камнем преткновения в диалоге Востока и Запада. Возвращаясь к энциклике Льва XIII: многократно подчеркивая важность разнообразия в обрядовой составляющей Поместных Церквей, Святой Престол все еще видел себя первым среди них и призывал вернуться к кафолическому единству именно под началом РКЦ, но не на равных правах.

Следующий за Львом XIII понтифик - Пий X (1903 – 1914) не отличился особым стремлением к примирению Запада и Востока, напротив, его “политика” подпадает под дефиницию консервативной: ввиду усиления позиции модернистов Святой Престол этой эпохи был излишне чувствителен к любым изменениям, свидетельство чему – зарождение движения интегрализма⁵. Потому Пий X не мог позволить себе идти на уступки Восточнокатолическим и Православным Церквам в критически важном для устойчивости существующей конфигурации баланса сил вопросе кафолического единства, затрагивающего догматические основы христианства. Необходимо упомянуть, заявление Пия X о том, что победа России в первой мировой войне будет означать победу схизмы⁶. Этот тезис возвращает отношения РКЦ и Востока на стадию конфликта, православные обвиняемы в случившемся расколе. Здесь необходимо сделать небольшое отступление и сказать, что несмотря на поставленную задачу показать положительную динамику в отношениях Святого Престола и Востока, авторы не упускают “откатов” во взаимодействии акторов, так как непоследовательность “политики” указывает на сложность и комплексность обозначенного процесса (перехода от конфронтации к диалогу). Данные консервативные тенденции объясняют существующие сегодня сложности во взаимодействии в частности РПЦ и РКЦ, демонстрируют, что Святой Престол не намерен линейно развивать доброжелательную “политику”, он “нащупывает” наиболее оптимальное для себя положение, предпринимая иногда и сейчас в некотором роде “наступательные” (хотя и в гораздо более мягкой форме) действия.

Следующий за Пием X папа Бенедикт XV (1914 – 1922) в “Pacem Dei Munus Pulcherrimum” воззвал церкви к единению, при этом снова подчеркнув главенствующую роль РКЦ в данном процессе: “... но во исполнение священного долга их руководства защищать права и достоинство этого Апостольского престола”.

Подобным образом Пий XI (1922 – 1939) в энциклике “Rerum orientalium” (1928) предложил очередной план унионистского воссоединения Запада и Востока, однако признал, что часть ответственности за Раскол лежит и на стороне католиков, что могло бы стать большим прорывом в отношениях. Тем не менее, в “Mortalium animos” (1928) папа заявил, что новомодный экуменизм несет угрозу догматического релятивизма и “панхристианства”⁷, уничижительно отозвался о некатоликах, характеризуя их как “сынов ошибок Фотия”.

Пий XII (1939 – 1958) продолжил прослеженную выше логику: не отказался от унионистской “политики”, но “уважительный тон, которым папа выразился о христианах-некатоликах, положительно отличает этот документ от энциклики “Mortalium animos”. Еще одна из предпосылок налаживания отношений РКЦ и Восточных Церквей содержится в энциклике “Sacro vergente anno” (“Фатимские откровения”), где понтифик сопереживает всем христианам, “объявляет недействительными узы греха схизмы, в которой католики обвиняли православных” и вслед за Пием XI указывает, что обе стороны несут ответственность за Раскол. Разделение вины за произошедшее - событие эпохальное: приняв тот факт, что РКЦ также повинна в случившемся, она теперь имела точку соприкосновения с Востоком. Раскол стал объединяющим элементом - общим прошлым, над которым обеим сторонам, как оступившимся, необходимо работать.

Особо внимания требуют к себе документы, изданные по итогам третьей сессии Второго ватиканского собора, так как они являются воплощением “политики обновления” следующего папы Иоанна XXIII (1958 – 1963), вестниками улучшения отношений РКЦ и Востока, которое станет явным в XXI веке при диалоге папы Франциска и патриарха Кирилла (подразумевается “встреча тысячелетия” в Гаване, произошедшая в 2014 году). Важен и сам факт проведения Собора, поскольку именно в его преддверии началось общение церквей, представители обеих сторон впервые встретились в наиболее полном составе, репрезентующем разнообразие христианских ответвлений, для обсуждения общих проблем.

Из всех соборных документов рассмотреть следует те, которые имеют непосредственное отношение к восточной тематике, а именно новую догматическую конституцию “Lumen Gentium” и два декрета “Unitatis Redintegratio” и “Orientalium Ecclesiarum”.

Хотя “Lumen Gentium” и подчеркнула истинность исключительно католичества, она, тем не менее, уже не попирала право других церквей на существование. В “Unitatis redintegratio” был поднят вопрос о важности элементов “освящения и истины” за пределами католичества, внесено принципиальное изменение в католическое понимание единства, обозначен отход от установки на наставление “неправильно верующих” на “путь истинный” (“обращение”) и высказано предложение партнерского диалога – с тех пор термин “диалог” все чаще появляется в документах и с переменным успехом становится “магистральным” понятием, характеризующим интенции РКЦ, ее риторику.

II Ватиканский собор также признал Торонтскую декларацию Всемирного совета церквей, осудившую прозелитизм - столь болезненную в частности для РПЦ тему посягательства Святого Престола на территории и соответственно прихожан, исторически находящихся в ее окормлении. Кроме того, декларация отвергала любые формы церковной исключительности, при этом не отрицая права любой церкви рассматривать собственную веру как полноту истины.

Особое значение II Ватиканский собор придал отдельным Католическим Церквам Востока. В декрете “Orientalium Ecclesiarum” подчеркивается высокое достоинство установлений, литургических обрядов, церковных традиций и уклада христианской жизни Восточных Церквей.

Продолжает эту логику “Evangelii nuntiandi”. В апостольском наставлении закрывавший Собор папа Павел VI (годы понтификата – 1963 – 1978) так говорит о концепции Церкви: “В глазах Господа Церковь универсальна в призвании и миссии, но когда она пускает корни в разнообразной культурной… почве, она принимает разнообразные же формы внешнего выражения”.

Резюмируем, что все документы, относящиеся к эпохе Второго Ватиканского собора, превозносят разнообразие ветвей христианства. Теперь оно не порицаемо, напротив, подчеркивается необходимость культивирования местных особенностей церквей (чаще обрядового характера, но и догматическая разница нивелируется).

Следующий важнейший шаг на пути сближения “полюсов” - совместная православно-католическая декларация (1965), в которой взаимные отлучения, наложенные в 1054 году, были сняты, что стало фундамент для дальнейшего тесного общения Фанара и РКЦ, стало началом их “диалога любви”. Было возоблено прерванное некогда евхаристическое общение, общность таинства объединила прежде всего прихожан церквей – единство последователей в ответ скрепило церкви. Началась разработка совместной терминологии, в частности концепта “общин-общения” (Тайна Церкви и Евхаристии в свете Тайны Святой Троицы). Соответственно, РПЦ стремилась к координации стремлений представителей христианского мира (если мыслить Константинопольскую Церковь, официального предстоятеля Православных Церквей, первой среди равных). В послании “Anno ineunte” Павел VI заявляет, что Церкви Востока и Запада вновь стали сестрами (важный термин для христианского мира, означающий высшую степень доверительности отношений). Однако отметим, что РПЦ, также занимающая весомую позицию, о чем может служить хотя бы число прихожан, в свою очередь еще долгое время не открывалась Западу.

В 1993 году в Баламане Международной смешанной богословской комиссией был принят документ, отвергающий униатство и признающий его неэффективным как средство для обретения единства⁸.

Папа Иоанн Павел II (1978 – 2005) в энцикликах “Egregiae virtutis” (1980) и “Slavorum Apostoli” (1985) подчеркнул значимость святых Кирилла и Мефодия для единства христианского мира, назвал их «подлинными предшественниками экуменизма», признал их сопокровителями Европы, тем самым продолжая стратегию объединения христианского мира через через освоение особенностей этоса Востока, его изучение, находя тем самым пути сближения.

Так, в “Euntes in mundum” Иоанн Павел II выразил благодарность Духу Святому за единство крещения христианского мира – поиск общего прошлого, объединяющих элементов был продолжен. В “Orientale Lumen” папа также призывает обратиться к духовным ценностям христианского Востока. Там же выражена идея совместного служения (“опыт веры”), которую уже сегодня можно найти в официальной документации РПЦ, а значит, диалог действительно развивается, опыт перенимается.

Тем не менее, в письме Конгрегации вероучения о некоторых аспектах представления о Церкви как об общении “Communionis notio”⁹, которое преимущественно посвящено тонкостям понимания концепта общения как такового, вновь повторен старый католический принцип служения первенствующего римского епископа, предполагающий его высшую, полную, всеобщую и непосредственную власть над всеми пастырями и верующими.

Самым же важным трудом за авторством Иоанна Павла II, все же нацеленным на объединение христианского мира, является “Ut unum sint”. Эта энциклика является по сути первым документом экуменического содержания: экуменизм официально сменил прозелистскую стратегическую культуру Ватикана, также были принесены извинения всему христианскому миру за ошибки, совершенные ранее католической стороной диалога. Изданные через некоторое время “Общие принципы и практические нормы координации евангелизаторской деятельности и экуменические обязательства Католической Церкви в России и в других странах СНГ” ватиканской комиссии Pro Russia развивают эту мысль, в очередной раз осуждая любые проявления прозелитизма.

В документах, издаваемых далее, шло уже предметное обсуждение таких тревожащих стороны диалога проблем, как вопрос различия Символа Вера, тяжелое наследие униатства и другие. В этом контексте интересен документ Иоанна Павла II “Dominus Iesus”. В нем выражается критическое отношение к существующим глобальным трендам, среди которых особо опасным представляется набирающий популярность ценностный, а значит, и религиозный релятивизм. Здесь прослеживается наследие борьбы с модернизмом, упомянутой выше в настоящей статье.

Можно сделать вывод, что во второй половине XX - начале XXI вв. фокус внимания РКЦ в сфере саморепрезентации сосредоточен уже не на ее позициях и формах, в которые она облачает свои действия - ее место в христианском мире больше не подчеркивается с былой интенсивностью - наполнением диалога служат рассуждения об общих проблемах и угрозах, с которым сталкивается христианство в наше время.

Подведем итог. С развитием отношений христианских церквей видоизменились и форма саморепрезентации и риторика РКЦ: от полного отрицания Другого, преодолевая стремления его “поглотить”, она пришла к тому, что конструктивными формами взаимодействия не являются ни превознесение первенства своей структуры (экклезиологическая проблема), ни подчеркивание исключительности католичества в вопросе Спасения (сотериологическая плоскость). Затем, продолжительное время сохраняя надежду на эффективность захватнической стратегии прозелитизма, РКЦ перешла к декларированию принятия ответственности за ошибки прошлого, необходимости работы над ними, соответственно, паритета своей роли с Востоком. Сегодня именно и проблемы, возникшие в результате “политики” РКЦ, вкупе с существующими глобальными угрозами и являются в основном поводом для диалога - многие разногласия еще предстоит разрешить, но главным видится факт наличия совместного обсуждения.

[1] Православие и католичество: от конфронтации к диалогу. Хрестоматия / Сост. Алексей Юдин. (Серия «Диалог»). — 2-е изд., испр. и доп. - М.: Библейско-богословский институт св. апостола Андрея, 2005. — 596 с.

[2] Красиков, А. А. Встреча тысячелетия в Гаване / А. А. Красиков // Современная европа. – 2016. – Т. 2, № 68. – С. 38-44

[3] Воронцова, И. В. Модернизм (1890–1914) в Римско-Католической Церкви и путь в нем Альфреда Луази / И. В. Воронцова // Источниковедение и историография. – 2017. – № 8. – С. 315-331

[4] Православие и католичество: от конфронтации к диалогу. Хрестоматия / Сост. Алексей Юдин. (Серия «Диалог»). — 2-е изд., испр. и доп. - М.: Библейско-богословский институт св. апостола Андрея, 2005. — 596 с.

[5] Воронцова, И. В. Модернизм (1890–1914) в Римско-Католической Церкви и путь в нем Альфреда Луази / И. В. Воронцова // Источниковедение и историография. – 2017. – № 8. – С. 315-331

[6] История взаимодействия Русской православной церкви с экуменическим движением : конец XIX - начало XXI в. : диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук : 07.00.02 / Ливцов Виктор Анатольевич; [Место защиты: Моск. гуманитар. ун-т]. - Москва, 2013. - 40 с.

[7] Православие и католичество: от конфронтации к диалогу. Хрестоматия / Сост. Алексей Юдин. (Серия «Диалог»). — 2-е изд., испр. и доп. - М.: Библейско-богословский институт св. апостола Андрея, 2005. — 596 с.

[8] Православие и католичество: от конфронтации к диалогу. Хрестоматия / Сост. Алексей Юдин. (Серия «Диалог»). — 2-е изд., испр. и доп. - М.: Библейско-богословский институт св. апостола Андрея, 2005. — 596 с.

[9] Православие и католичество: от конфронтации к диалогу. Хрестоматия / Сост. Алексей Юдин. (Серия «Диалог»). — 2-е изд., испр. и доп. - М.: Библейско-богословский институт св. апостола Андрея, 2005. — 596 с.