Интервью
Современная международная повестка дня по ядерному вопросу отличается, с одной стороны, усилением комплексного характера проблем, а с другой – появлением на международной арене новых акторов, обладающих ядерным оружием. В то же время переговоры пяти членов так называемого «ядерного клуба», в числе которых и Франция, считаются одним из ключевых факторов поддержания международной безопасности. Французский политический деятель, экс-министр и бывший председатель комиссии по национальной обороне и вооруженным силам Национального Собрания Поль Килес дает комментарий по поводу сокращения вооружений в настоящее время, а также говорит о роли Франции в этом процессе.
Интервью
Современная международная повестка дня по ядерному вопросу отличается, с одной стороны, усилением комплексного характера проблем, а с другой – появлением на международной арене новых акторов, обладающих ядерным оружием. В то же время переговоры пяти членов так называемого «ядерного клуба», в числе которых и Франция, считаются одним из ключевых факторов поддержания международной безопасности. Французский политический деятель, экс-министр и бывший председатель комиссии по национальной обороне и вооруженным силам Национального Собрания Поль Килес дает комментарий по поводу сокращения вооружений в настоящее время, а также говорит о роли Франции в этом процессе.
Как Вы могли бы охарактеризовать современный этап международного сотрудничества в области ядерного разоружения?
Я мог бы дать оценку многостороннему диалогу по этому вопросу сразу же после переизбрания Барака Обамы на пост президента США, но мне кажется, было бы правильнее обратиться к истории этого процесса с 1945 года, поскольку тема нашего разговора – ядерное оружие. Оно появилось именно в 1945 году, и, начиная с этого момента по 1990 год, с одной стороны, набирала обороты гонка вооружений, а с другой – политические лидеры приходили к пониманию того, что толкают мир в пропасть. В частности, американская политика устрашения заключалась в гарантированном взаимном уничтожении. Неслучайно по-английски она называется «Mutual Assured Distruction» (MAD), а слово «mad» означает «безумный».
В чем именно заключалась эта политика?
В случае использования ядерного оружия эта политика привела бы к уничтожению человечества. Сегодня нам известно, что, например, в 1980-х годах у США был план поражения 40–60 тысяч целей в Советском Союзе. Таким образом, это было оружие, которое, согласно американской военной доктрине, не должно было быть использовано, но могло быть использовано. И если бы его использовали, произошла бы катастрофа планетарного масштаба. Это справедливо и в отношении нынешней ситуации, поскольку в мире осталось около 20 тысяч ядерных боеголовок, тогда как в 1980-х годах их насчитывалось 70 тысяч. На данный момент главная задача – сократить их число, притом понятно, что около 95% из них находится в руках США и России. Из этого следует, что на этих странах лежит особая ответственность за сокращение и контроль своих ядерных арсеналов. Среди политических деятелей, участвующих в конференции «Ядерное оружие и международная безопасность в XXI веке», есть немало тех, кто высказывается не только за сокращение ядерных вооружений, но и за уничтожение ядерного оружия как такового.
Означает ли это, что качественные изменения более необходимы, нежели количественные?
Мне представляется, что необходимы и те и другие. Что касается количественных изменений, то последние соглашения по ПРО предусматривают сокращение 1550 ядерных боезарядов обеими сторонами договора. Но это почти ничего не значит, поскольку они касаются не всех видов вооружений, а также потому, что, как нам известно, для поддержания гарантий с обеих сторон необязательно располагать тысячью боеголовок. И до тех пор, пока эта цифра не уменьшится до 1000 или 500, будет нелегко привлечь к сотрудничеству все пять стран «ядерного клуба», которые имеют право владеть ядерным оружием согласно Договору о нераспространении. Речь идет о России, США, Франции, Великобритании и Китае. Я уверен, что все страны должны быть привлечены к участию в этой дискуссии вплоть до полного исчезновения данного вида оружия. К тому же необходимо, чтобы страны с наибольшим арсеналом стратегических вооружений прикладывали к этому достаточные усилия, в том числе по вопросу о прозрачности действий, а это, увы, получается не всегда. Нужно, чтобы они предоставили информацию о своих запасах, и чтобы между ними возникло доверие. В частности, между двумя главными ядерными державами (Россия и США) полного доверия нет.
Можно сказать, что это крайне деликатный вопрос. Могли бы Вы дать оценку позиции Франции в данном контексте? Стоит ли ждать изменений с приходом к власти Франсуа Олланда, или же он продолжит политику своего предшественника президента Николя Саркози?
Лично мне хотелось бы, чтобы политика Франции по этому вопросу развивалась. Мне также хотелось бы, чтобы Франция посредством предложений, которые она может выдвинуть, посредством действий, которые она предпринимает, включилась в процесс многостороннего разоружения. Я желаю, чтобы Франция была в авангарде политики ядерного разоружения в целом ряде сфер, например, в области транспарентности, как на европейском, так и международном уровне. Пока этого не происходит: у Франции большой потенциал, но пока сохраняется недостаток в конкретных мерах. Полагаю, что в ближайшие месяцы мы сможем лучше понять позицию президента Ф. Олланда по данному вопросу.
Является ли Франция образцом для подражания в отношении транспарентности в сфере ядерного разоружения?
В целом, транспарентность – ключевой принцип любых договоров. Необходимо создать систему контроля транспарентности на международном уровне. Иными словами, речь идет о контроле на объектах. С этой точки зрения во многих странах ситуация оставляет желать лучшего. Месяц назад нам стало известно, что Россия отказалась от помощи американских коллег в уничтожении своих старых запасов оружия. До настоящего момента существовал договор, согласно которому США предоставляли свою помощь России в данной области, но теперь российское правительство решило, что больше не нуждается в американцах для уничтожения своих запасов. В плане поддержания транспарентности это не самый лучший шаг. Мне представляется, что в договорах должны быть прописаны конкретные меры при условии, что каждая из сторон может удостовериться в количестве вооружений других участников. Нам известно, например, что у Франции чуть меньше 300 боеголовок, приблизительно 280. Мы знаем, что ядерное оружие установлено на подводных лодках, по шестнадцать ракет с шестью боеголовками, 96 на всем подводном флоте. Нам известны цифры, и в этом заключается транспарентность. Я высказываюсь за такой подход, и не только в отношении Франции
Благодарим Вас за интервью.
Беседовал Роман Райнхардт, программный ассистент РСМД
