Ядерная катастрофа: миф или реальность?

О последствиях выхода США из Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности в беседе с корреспондентом «Российской газеты» размышляет Игорь Иванов — президент Российского совета по международным делам (РСМД), министр иностранных дел России (1998-2004 гг.).

О последствиях выхода США из Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности в беседе с корреспондентом «Российской газеты» размышляет Игорь Иванов — президент Российского совета по международным делам (РСМД), министр иностранных дел России (1998-2004 гг.).

Сегодня формально начинается процесс выхода США из Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности. Параллельно невиданными ранее темпами развивается технический прогресс в военной сфере: чуть ли не каждый день поступают сообщения о появлении новых, все более смертоносных видов вооружений. Причем США и Россия, от которых во многом зависит стратегическая стабильность в мире, не ведут по этим проблемам никаких переговоров. К чему все это может привести?

Игорь Иванов: Ситуация действительно очень тревожная, риски для глобальной безопасности стремительно возрастают. Конечно, гонка вооружений, в том числе ядерных, была и в годы холодной войны. В те уже далекие годы мир не раз приближался к опасной черте. Но принципиальная разница между тем, что было тогда, и что мы имеем сегодня, все же имеется. Несмотря на острые, порой непримиримые противоречия, Советский Союз и США как две ведущие ядерные державы смогли совместно выработать такие «подстраховочные» механизмы, которые позволяли отводить мир от угрозы ядерной катастрофы.

Дес Браун, Игорь Иванов, Вольфганг Ишингер, Сэм Нанн:
Скатываясь к ядерной войне

О каких «подстраховочных» механизмах конкретно идет речь?

Игорь Иванов: Начиная с 70-х годов вопросы стратегической стабильности стали занимать главное место в приоритетах советско-американских отношений. СССР и США, каждый своим путем, пришли к пониманию невозможности использования ядерного оружия для достижения каких бы то ни было военно-политических целей. Такое понимание создавало условия для поиска договоренностей о взаимоприемлемых уровнях ядерных вооружений и средств их доставки, а также соответствующее закрепление этих договоренностей в системе международно-правовых актов.

Был выстроен механизм переговоров и консультаций, включая высший уровень. Это позволяло не только сверять часы и лучше понимать возможности друг друга, но и выходить на конкретные соглашения по самым сложным и чувствительным для обеих сторон вопросам. Договор по ПРО 1972 г. и Протокол к нему (1974 г.), договоры об ограничении стратегических вооружений ОСВ-1 (1972 г.) и ОСВ-2 (1979 г.), Договор о нераспространении ядерного оружия — ДНЯО (1968 г.) — эти и другие договоры и конвенции были бы невозможны без постоянных переговоров, которые практически не прерывались даже при возникновении острых кризисных ситуаций, когда сворачивались другие направления нашего сотрудничества с американцами.

Важно отметить, что наряду с политиками, дипломатами и военными в переговорный процесс были вовлечены и ученые по линии Академии наук СССР и Национальной академии наук США, дававшие экспертную оценку возможности использования тех или иных научных достижений в военной сфере.

Как и почему этот механизм разрушился?

Игорь Иванов: Причин тому было немало, в том числе связанных с кардинальными переменами на международной арене после окончания холодной войны. Но, как мне представляется, самый чувствительный удар был нанесен в 2001 году решением президента США Дж. Буша выйти в одностороннем порядке из Договора по ПРО. Да, в 2002 году в Москве был подписан Договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов, в 2010 г. — Договор СНВ-3. Оба эти документа, несомненно, имеют важное значение. Однако они стали результатом конкретных политических решений тех или иных лидеров, а не следствием системного подхода сторон к обеспечению стратегической стабильности в мире.

Договор по ПРО долгое время служил стабилизующим фактором двусторонних отношений и международной стабильности. На него были «завязаны» основные документы в области стратегических вооружений. Разрушение Договора стало индикатором начала нового этапа в формировании внешней политики США, не предполагающего учитывать законные интересы России.

Андрей Кортунов:
Мир после ДРСМД. Как пройти через «мёртвую зону»?

А можно ли было спасти Договор по ПРО?

Игорь Иванов: Конечно, можно было! Президент России В. Путин буквально на всех встречах с президентом Дж. Бушем (а они в то время проводились регулярно) ставил в качестве центральной тему сохранения Договора. Я был участником большинства таких встреч и могу со знанием вопроса утверждать, что со стороны российского президента была проявлена максимальная конструктивность. Предлагались различные варианты, включающие не только возможное внесение изменений в текст самого Договора, но и создание совместной системы ПРО в Европе.

Наряду с переговорами с США была развернута большая работа с целью мобилизации европейских государств, международного сообщества в поддержку Договора. На защиту Договора встала и Генеральная Ассамблея ООН, и даже многие американские эксперты и политики, понимавшие опасные последствия его слома.

Все усилия оказались тщетными. Из этого можно было сделать только один вывод: Вашингтон взял курс на навязывание такой модели мироустройства, в том числе в области безопасности, при которой за США закреплялось бы единоличное лидерство. Вашингтон начал все более решительно укреплять свою безопасность за счет снижения безопасности своих международных партнеров.

И чем все это обернулось для российско-американских отношений?

Игорь Иванов: Ничем хорошим это закончиться не могло. Стало нарастать недоверие, подозрительность, стали свертываться годами наработанные контакты в области безопасности, в том числе в области контроля над вооружениями. Это не могло не сказаться на содержании военных доктрин России и США. Россию опять пытаются втянуть в опасную гонку вооружений, имеющую не только военные, но и далеко идущие политические цели. Попытка сторон выйти за рамки старой конфронтационной логики холодной войны завершилась неудачей.

Дмитрий Стефанович, Малкольм Чалмерс:
Наступает ли конец контроля над вооружениями?

Выход США из Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (РСМД) вписывается в эту стратегию Вашингтона?

Игорь Иванов: Конечно! Хотя в отношении этого Договора было немало критики и в нашей стране (порой справедливой, но чаще демагогической), со всей уверенностью можно утверждать, что он способствовал снижению напряженности в евроатлантическом регионе, открыл возможности для построения новой модели европейской безопасности. Как отмечал маршал С.Ф. Ахромеев, участник тех переговоров: несмотря на определенные промахи, допущенные советской стороной, Договор по РСМД в целом отвечал интересам Советского Союза и интересам мирового сообщества.

Можно ли было спасти этот Договор? Не думаю. У меня сложилось впечатление, что ни одна из сторон по каким-то своим причинам не прилагала для этого особых усилий. С ликвидацией Договора по РСМД наступает полоса неопределенности, за которой скорее всего последуют односторонние действия сторон, продиктованные их собственными интересами безопасности.

Сюда же можно отнести и анонсированные недавно планы Трампа по ПРО?

Игорь Иванов: Опасны даже не сами эти планы (далеко не все планы по тем или иным причинам реализуются), опасна логика мышления, которая приводит к принятию таких планов. За ней стоит самоуверенность, ошибочное представление о том, что путем силового давления или угрозы силового превосходства можно доминировать в мире.

Мир постепенно втягивается в новую гонку качественно новых вооружений с непредсказуемыми последствиями.

Подобные теории не новы, и в разной интерпретации они уже не раз появлялись в США. И если им не суждено было реализоваться во второй половине прошлого века и в начале нынешнего, то, скорее всего, такая же судьба постигнет и планы Трампа. Мир сегодня еще менее готов принять американскую гегемонию, чем это было раньше.

В таком случае нам не о чем беспокоиться?

Игорь Иванов: А вот беспокоиться как раз есть о чем. Мир, в котором мы живем, меняется на глазах, в том числе в области международной безопасности. Для лучшего понимания опять стоит провести параллель с периодом холодной войны. В то время сформировалась, в том числе с учетом итогов Второй мировой войны, определенная модель управляемости международных отношений, которая при всех своих очевидных недостатках все же позволяла находить взаимоприемлемые решения при возникновении кризисных ситуаций.

В современном мире мы являемся свидетелями все большей эрозии управляемости. Политический диалог по принципиальным вопросам глобальной безопасности практически не ведется, договоры и соглашения в области безопасности разваливаются или не соблюдаются. Мир последовательно втягивается в новую гонку качественно новых вооружений с непредсказуемыми последствиями. Региональные конфликты становятся глобальными: никогда раньше на Ближнем Востоке военные России, США, европейских государств не находились в непосредственном соприкосновении.

То же самое можно сказать об украинском кризисе. Последние достижения в области науки и техники не только меняют облик вооруженных сил, что само по себе усложняет задачу поиска баланса интересов и взаимных уступок. Что еще важнее, технический прогресс многократно усиливают риски безопасности: например, от кибератак не застрахованы военные объекты и командные пункты. Время для принятия политических решений в случае возникновения кризисных ситуаций исчисляется минутами. Всё более активными и опасными становятся действия негосударственных игроков. Этот список проблем можно продолжить. Но угроза кроется не только в этих проблемах, а в том, что практически отсутствуют механизмы их разрешения. И не наблюдается попыток такие механизмы создать.

Александр Ермаков:
Дивный новый мир без ДРСМД

И что делать в этой ситуации?

Игорь Иванов: Однозначного ответа нет и быть не может. Перед нами стоят слишком сложные и многогранные проблемы. Но позволю себе высказать несколько соображений.

Во-первых, всем надо осознать, что мир уже вступил в зону повышенных рисков безопасности — как глобальной, так и региональной. Это уже не вопрос какого-то отдаленного или даже ближайшего будущего, а вопрос настоящего.

Во-вторых, если эта тенденция сохранится, то ни одно государство или группа государств не могут чувствовать себя в безопасности. Кризис носит глобальный характер, отгородиться от него самой продвинутой системой ПРО или другими техническими средствами не удастся.

В-третьих, выход из нынешней ситуации возможен только путем политических переговоров, которые должны учитывать все факторы, в том числе новую расстановку сил в мире. Задача эта крайне сложная даже по сравнению с опытом периода холодной войны. Образно говоря, если раньше мы решали задачи, относящиеся к арифметике, то теперь нам придется иметь дело с уравнениями из высшей математики.

В-четвертых, наряду с решением текущих проблем требуется выработка стратегических решений, позволяющих комплексно оценить все аспекты безопасности в современном мире и выйти на соответствующие договоренности. Мы — в данном случае я имею в виду всех, имеющих отношение к контролю над вооружениями, — пока лишь реагируем на технический прогресс, при этом сильно запаздывая. А задача состоит в том, чтобы обгонять этот прогресс и оперативно перекрывать наиболее дестабилизирующие направления гонки вооружения, пока это еще в наших силах.

В-пятых, и это имеет принципиальное значение, весь этот процесс должны инициировать и возглавить Россия и США. Ни одна из других стран, а тем более международных организаций, не располагает необходимым политическим весом, чтобы переломить негативные тенденции в международных отношениях и открыть позитивную повестку. Разговор о глобальной безопасности не должен свестись к диалогу Москвы и Вашингтона, но наши две страны по-прежнему несут особую ответственность за сохранение мира и безопасности на планете.

А что произойдет, если развитие событий пойдет не по вашему сценарию? Мир будет и дальше катиться к катастрофе, в том числе ядерной?

Игорь Иванов: К сожалению, я бы не исключал и такого варианта.

Впервые опубликовано в Российской газете.