Совместная борьба России, США и Китая с биологическими угрозами сможет предотвратить эпидемии в будущем

О естественных и преднамеренно создаваемых биологических угрозах, эффективности мер борьбы с распространением COVID-19 и международном сотрудничестве в области предотвращения биологических угроз эксперт РСМД Татьяна Канунникова побеседовала с доктором наук Ричардом Пилчем.

Р. Пилч — врач и директор Программы нераспространения химического и биологического оружия (CBWNP) при Центре по изучению проблем нераспространения им. Джеймса Мартина в США. После событий 11 сентября и дела о рассылке писем со спорами сибирской язвы в США он сфокусировал свою деятельность на вопросах национальной безопасности. Пилч провел почти 10 лет за границей, в т. ч. в России, принимая участие в проектах, связанных с решением проблем, вызванных угрозами биологической войны, биотерроризма и чрезвычайных ситуаций эпидемиологического характера. Р. Пилч руководил рядом программ по снижению угроз, поддерживаемых Правительством США, работал в более чем 30 технических группах и экспертных советах. Он является автором более 60 публикаций, а также соредактором Энциклопедии защиты от биотерроризма.

О естественных и преднамеренно создаваемых биологических угрозах, эффективности мер борьбы с распространением COVID-19 и международном сотрудничестве в области предотвращения биологических угроз эксперт РСМД Татьяна Канунникова побеседовала с доктором наук Ричардом Пилчем.

Р. Пилч — врач и директор Программы нераспространения химического и биологического оружия (CBWNP) при Центре по изучению проблем нераспространения им. Джеймса Мартина в США. После событий 11 сентября и дела о рассылке писем со спорами сибирской язвы в США он сфокусировал свою деятельность на вопросах национальной безопасности. Пилч провел почти 10 лет за границей, в т. ч. в России, принимая участие в проектах, связанных с решением проблем, вызванных угрозами биологической войны, биотерроризма и чрезвычайных ситуаций эпидемиологического характера. Р. Пилч руководил рядом программ по снижению угроз, поддерживаемых Правительством США, работал в более чем 30 технических группах и экспертных советах. Он является автором более 60 публикаций, а также соредактором Энциклопедии защиты от биотерроризма.

Есть ли риск, что террористические группы используют коронавирус в качестве биологического оружия?

Данил Бочков:
COVID-19 и SARS-2003 — испытания на прочность китайской системы здравоохранения: сравнение причин и последствий

У нас в Америке поступают сообщения о некоторых группах людей, которые мы считаем экстремистскими — не знаю, подпадают ли они под официальное определение террористических группировок — которые обсуждали в соцсетях возможность использования зараженных людей из своих рядов для массового распространения вируса и инфицирования целевых групп населения. Это значит, что кто-нибудь из этой группы, кто болен коронавирусом, может умышленно пойти в места, где он или она может вступить в контакт с людьми, являющимися их мишенью — например, в связи с религиозными или политическими убеждениями — и таким образом намеренно попытаться распространить среди них инфекцию. Это первый момент, который мы сейчас наблюдаем.

Еще одно явление, которое уже фиксируется в США, это люди — опять же, речь не о террористических организациях, а об отдельных индивидуумах — которые сообщают о том, что у них коронавирус, а затем грозятся плюнуть в сотрудника правоохранительных органов или охранника в магазине. Они используют это как приём в попытке что-то украсть или решить иную проблему.

Хотя ни один из этих примеров не относится к террористической организации, все они свидетельствуют о том, что в некоторых подгруппах людей есть мнение, что этот вирус можно использовать в своих интересах. В обоих случаях это может не подпадать под определение терроризма, но все же я считаю, что есть вероятность того, что террористические группировки могут попытаться сделать что-то подобное.

Какие меры должны предпринять власти, чтобы предотвратить так называемый «эпидемический терроризм»?

Здесь можно отметить два момента. Первым делом нужно очень внимательно отслеживать признаки таких намерений. То есть когда власти России, США и других стран по всему миру тщательно следят за онлайн-разговорами в социальных сетях, где группы людей общаются друг с другом и обмениваются идеями, которые могут противоречить интересам правительства или общественного здоровья. В данном случае, в США нам нужно очень серьезно относиться к любым подобным проявлениям в онлайн-разговорах. И я бы рекомендовал российским властям и любым другим властям действовать так же.

Второй шаг заключается в фактическом сдерживании потенциального преступника от реализации такой атаки. На международном уровне действует международный договор, который называется «Конвенция о биологическом оружии». Она подписана Россией и США. Согласно ей, мы должны разработать национальное законодательство, запрещающее виды деятельности, связанные с биологическим оружием.

Таким образом, хотя и не существует соответствующего международного закона, страны — участницы Конвенции создают свои собственные национальные законодательства, которые соответствуют принципам Конвенции. В Америке есть законы, согласно которым уголовным преступлением является не только умышленное использование какого-либо биологического вещества в качестве оружия — что произошло бы, если бы кто-то действительно реализовал такой план — но даже сам факт наличия замысла противозаконен.

Если вести мониторинг признаков таких намерений в социальных сетях, то можно обнаружить нечто похожее на реальный заговор по использованию вируса в качестве оружия. В таком случае, не надо ждать, пока произойдет атака. Можно пресечь деятельность группировки на этом этапе и обвинить ее в уголовном преступлении, основываясь исключительно на обнаруженных планов сделать это. В России, я полагаю, действуют те же правила. Это второе. То есть, во-первых, нужно пресечь деятельность группировки и любые подобные намерения. Во-вторых, необходимо, основываясь на уголовном законодательстве, не допустить фактическое применение биологического агента или разработки плана по его использованию. И тогда третьим шагом будут меры по защите.

Андрей Кортунов:
Почему молчит Совбез?

Лучшее, что можно сделать для предотвращения атаки — это укрепить уязвимые места в целевых и потенциально целевых группах населения. Мы должны защищать население с помощью санитарных мер и необходимых средств обеспечения безопасности. Например, в России, конечно же, вам нужно быть уверенными, что ваш политический истеблишмент обеспечивает защиту на обоих фронтах, как это мы делаем в Америке. Вы должны знать, какие потенциальные целевые группы обсуждают в своих онлайн-разговорах злоумышленники, а затем просто обеспечить защиту этих целевых групп. Таким образом, получается своего рода трехсторонний подход к борьбе с угрозой.

Как Вы думаете, работает ли социальное дистанцирование?

По моему мнению, работает, но многое зависит еще от того, что мы имеем в виду. Если говорить об общественном здравоохранении и попытках предотвратить естественное распространение вируса, то я считаю, что да, это работает. Или вопрос заключается в том, как долго это должно продолжаться? Дело в том, что есть мнение, что независимо от того, как долго мы социально дистанцируемся, в конечном итоге людям придется переболеть этим вирусом, чтобы мы могли выработать глобальный коллективный иммунитет. Альтернативный вариант: мы будем соблюдать социальное дистанцирование достаточно долго, пока не будет создана вакцина.

Так что идея социального дистанцирования отчасти состоит в том, чтобы не дать людям заразиться, но отчасти это нужно просто для рассредоточения нагрузки на систему здравоохранения со стороны инфекции. И мы стараемся рассредоточить эту нагрузку, по крайней мере в США, где мы имеем дело с ориентированной на прибыль медицинской инфраструктурой с ограничениями по количеству пациентов в больницах, отделений интенсивной терапии и ограничениями по количеству материалов и оборудования.

Рассредоточение случаев заболевания убережет эту инфраструктуру от перегрузки. Так что частично задача заключается в том, чтобы просто рассредоточить случаи заболевания, и частично в том, чтобы не дать людям заболеть, пока сам вирус не исчезнет, например, по сезонным причинам, что маловероятно, или пока у нас не появится вакцина, что займет некоторое время, или по каким-то иным причинам. Это естественный результат социального дистанцирования.

Возвращаясь к вопросу умышленного применения вируса. Если вопрос в том, помогает ли социальное дистанцирование предотвратить умышленное его использование, то я думаю, что да, потому что в этом случае отсутствуют очевидные цели. В начале вспышки эпидемии, в Америке, например, можно было зайти в церковь и намеренно заразить всех в этой церкви. Но сейчас мы больше не собираемся в церквях и таким образом устраняются очевидные цели.

Человек покашлял на продавца в магазине и сказал, что у него коронавирус. Как отличить невоспитанность от преступного замысла?

Алексей Кузнецов:
Коронавирус как диагноз системного застоя

Я так скажу: закон должен соблюдаться. Как говорят у нас в Америке, закон нужно применять в вакууме, что в общем означает, что закон есть закон. Если вы нарушаете закон, вам должны быть предъявлены обвинения. Если нужно разобраться в нюансах, имели ли люди на самом деле дурные намерения или были просто невежественны, то для этого в Америке существует судебная система. Если человека арестовывают, это не значит, что его сажают в тюрьму. Как и в России, человека отправляют под суд, где стороны выступают в прениях, у него есть возможность защитить себя и он будет невиновен, пока вина его не будет доказана. Таким образом, решение относительно того, какими были его намерения, принимается на этом уровне. Но, изначально, я считаю, мы должны обеспечить соблюдение закона. В противном случае, и в России, и в США будет создан прецедент и люди будут и дальше так поступать, считая это нормальным. И с этим сопряжен целый ряд различных рисков.

Как Вы оцениваете перспективы международного сотрудничества в области защиты от биологического оружия и эпидемий? Какой может быть совместная работа России и США по предотвращению этих угроз?

Я работал в Москве с 2003 года и жил там с 2004 по 2006 год, занимаясь исключительно вопросами борьбы с биологическим оружием и глобальными угрозами для здоровья человека, в т.ч. такими как COVID-19. Это была российско-американская программа. Я работал с российскими учеными, которые как и я занимались противодействием этим угрозам. Сама программа изначально была ядерной, но стала полезной и как биологическая, так как была запущена после событий 11 сентября в США и «писем с сибирской язвой», которые тогда были разосланы по почте в Соединенных Штатах. В то время президент Путин и президент Буш публично заявили о своем намерении работать вместе для борьбы с этими угрозами.

С тех пор многое поменялось. Но я надеюсь, что COVID-19 возродит эти отношения и появится возможность для нас снова работать вместе. Эта возможность основана не только на прозрачности и доверии, которые сейчас выступают ограничивающими факторами. В основе этой возможности лежит наша роль в качестве лидеров мирового сообщества. Я считаю, что Россия, очевидно, играет ведущую роль. Соединенные Штаты должны взять на себя роль лидера. Китай должен взять на себя роль лидера. И, по крайней мере, для трех наших стран совместная борьба с естественными или преднамеренными биологическими угрозами является одним из краеугольных камней для предотвращения эпидемий, таких как COVID-19.

Такое сотрудничество происходит на нескольких уровнях. Я думаю, что самое главное — это просто открытый обмен информацией. Второе — это технический обмен. Возвращаясь к тому, что мы делали в начале 2000-х годов, когда я жил в Москве, тогда российские ученые проводили отличные исследования, мы работали с учеными в США, которые проводили отличные исследования. И они продвинулись не только в понимании этих болезней, но и в том, какие меры по борьбе с ними нужно предпринимать. Развитие диагностики, совершенствование вакцин, развитие терапевтических средств, а также создание глобальной сети наблюдения и обнаружения, которая позволила бы нам быстро выявлять и устранять глобальные угрозы безопасности здоровья по мере их появления. И этого сейчас не хватает на международном уровне. Я очень надеюсь, что мы снова сможем к этому вернуться.

Северная Корея утверждает, что у них нет случаев заболевания коронавирусом. Это звучит правдоподобно?

Александр Воронцов:
Северная Корея — оазис в океане COVID-19

Северная Корея географически близка к вспышке эпидемии, но ее границы достаточно надежно охраняются. Суть этого вируса в том, что он существует только в людях, животных и на поверхностях вокруг них. А это означает, что каждый случай связан с другими. Если бы мы могли отследить все случаи заболеваний по карте, то можно было бы проследить связь, начиная от места где-нибудь в китайском городе Ухань. Мы бы увидели человека, летящего в Италию, после чего там появляется вспышка вируса. И мы бы увидели человека из Италии, который летит в Америку, и вспышку там. И мы бы увидели, как человек из одной части Америки летит в другую часть Америки, став причиной вспышки вируса уже в новом регионе.

Хотя создается впечатление, будто этот вирус повсюду, но на самом деле он находится в людях, которые со временем становятся связаны между собой по всему миру. Поэтому если границы Северной Кореи настолько надежно защищены, что ни один человек не ездил и не приезжал из района распространения вируса, привезя его обратно в Северную Корею, тогда, действительно, у них может и не быть случаев заболевания. Однако, я считаю наиболее вероятным, что там, по крайней мере, было некоторое ограниченное число заболеваний, хотя бы из-за того, как легко этот вирус передается. И еще потому что я считаю, что какие-то поездки между Северной Кореей и Китаем все-таки есть или, по крайней мере, были в начале вспышки эпидемии.

Могут ли экономические последствия коронавируса спровоцировать беспорядки на Ближнем Востоке?

Разумеется, что экономические последствия коронавируса могут вызвать волнения где угодно. Есть проблемы, связанные с тем, как сбалансировать экономику, общественное здравоохранение и международную безопасность. В Америке проблемы заключаются в том, как сбалансировать экономику и общественное здравоохранение, когда мы в течение следующих, думаю, двух месяцев начнем возвращаться к работе.

На Ближнем Востоке против некоторых стран действуют санкции, которые ограничивают их в возможности вести некоторые виды торговли. И я считаю, что, как мировое сообщество, мы должны с гуманитарной точки зрения определить баланс между международной безопасностью, экономикой, здравоохранением и тем, как мы должны поступить чисто по-человечески. Мы являемся глобальным сообществом и нельзя просто сказать, что только потому что в отношении некоторых стран справедливо применяются санкции, мы не должны обеспечить получение этими странами необходимого уровня гуманитарной помощи.