Сотрудничество между Россией и Францией выгодно обеим странам

Интервью

Россию и Францию всегда связывали особые отношения в самых различных сферах от экономики до культуры. Тем не менее, в последние годы позиции стран по ключевым вопросам мировой политики, включая Сирийский кризис, серьезно разнятся. О проблемных аспектах двусторонних отношений, перспективах развития, а также о политике Франции в Европе и на Ближнем Востоке мы побеседовали с Юрием Ильичом Рубинским, руководителем Центра французских исследователей Института Европы РАН, профессором НИУ ВШЭ.

Интервью

Россию и Францию всегда связывали особые отношения в самых различных сферах от экономики до культуры. Тем не менее, в последние годы позиции стран по ключевым вопросам мировой политики, включая Сирийский кризис, серьезно разнятся. О проблемных аспектах двусторонних отношений, перспективах развития, а также о политике Франции в Европе и на Ближнем Востоке мы побеседовали с Юрием Ильичом Рубинским, руководителем Центра французских исследователей Института Европы РАН, профессором НИУ ВШЭ.

Юрий Ильич, позиции России и Франции по сирийскому кризису являются практически полярными. Возможно ли в краткосрочной перспективе сближение данных позиций и выход на компромиссное решение проблемы? Примут ли подобное решение стороны сирийского конфликта?

Мне кажется, использование определения «полярные» в отношении позиций России и Франции является не совсем точным, поскольку общая цель политики и России, и Франции – прекращение кровопролития в Сирии и сохранение ее в качестве жизнеспособного государства Ближнего Востока в очень сложной, взрывоопасной обстановке, которая сейчас сложилась в регионе. Однако существуют различные подходы к достижению этой цели.

Фото: Юрий Рубинский

Я бы сослался на комментарий, данный бывшим заведующим отделом Ближнего Востока Государственного департамента США и бывшим послом США в Израиле и Сирии, относительно американской позиции по сирийскому вопросу. По его мнению, недостатком политики нынешней администрации является то, что уход Башара Асада (президент Сирии) был поставлен в качестве изначального условия переговоров. По его словам, уход Асада мог стать частью какого-то политического решения, но не в начале, а в конце конфликта, когда стороны, разделенные морем крови, сядут за стол переговоров. В то же время, не вполне понятно, кто именно сядет за стол переговоров со стороны вооруженной оппозиции. Она очень раздроблена, противоречива, в ней есть экстремистское крыло, близкое к Аль-Каиде. При этом нынешний сирийский режим также имеет спонсоров из-за рубежа.

В данных обстоятельствах Женевская конференция с участием всех региональных игроков является единственной технической возможностью подойти к решению конфликта. Шансы на успех невелики, но другого выхода нет. Альтернативой может быть распад Сирии со всеми вытекающими из этого для окружающих стран непредсказуемыми последствиями.

Стоит также отметить, что Сирия, как и все государства региона, была создана на развалинах Оттоманской империи. Ее границы, конфессиональный и этнический состав населения таковы, что невозможна полная победа одной стороны: ни алавитское меньшинство, ни суннитское большинство не могут победить хотя бы потому, что есть и другие меньшинства, имеющие братьев по вере и крови за границей. В этих условиях распад Сирии был бы наихудшим сценарием.

С приходом к власти во Франции Франсуа Олланда распался внешнеполитический треугольник Ангела Меркель - Николя Саркози - Дэвид Кэмерон. По мнению ряда экспертов, это является признаком снижения роли Франции в европейской политике. Разделяете ли Вы данную точку зрения?

Данный треугольник никогда не был равносторонним. Позиции Великобритании и Германии были близки по вопросу о жестком управлении бюджетом в Евросоюзе. В то же время, подходы к европейскому строительству долгое время были продуктом франко-германского тандема, в особенности, начиная с Елисейского договора, пятидесятилетие которого недавно отмечалось. При президенте Саркози говорили о формуле «Меркози», где вопросы Евросоюза решались между Парижем и Берлином.

С тех пор ситуация изменилась: тяжелейший кризис еврозоны поставил Францию в промежуточное, противоречивое положение. С одной стороны она «понимает» южноевропейские страны, оказавшиеся на острие этого кризиса (Италию, Испанию, Португалию, Грецию), она хотела бы помочь им, чтобы избежать их банкротства и краха евро. А это стоит денег, платить которые могут, прежде всего, немцы. С другой стороны собственное экономическое положение Франции таково, что она находится где-то посередине между Северной Европой – прежде всего, Германией, Нидерландами, Скандинавскими странами – и Южной Европой. В этой связи, определенная корректировка позиции Франции внутри франко-германского тандема была неизбежна.

Германо-французкий диалог не прекратился после избрания президентом Франсуа Олланда, но он уже был уравновешен тем фактом, что Франция одновременно поддерживала особый формат отношений с южноевропейскими странами и пыталась оказывать влияние на позицию Германии с целью ее смягчения. В этих условиях, когда Францией был сделан акцент на стимулирование экономического роста, а не на жесткую бюджетную экономию, появился определенный диссонанс между Берлином и Парижем.

Что касается развития диалога с Лондоном, то нельзя сказать, что со стороны Франции данный процесс был вызван исключительно желанием уравновесить свои позиции во франко-германском тандеме. Германию и Францию связывают европейское строительство и его экономическое содержание. Великобритания же, наряду с Францией, является ядерной державой Западной Европы. Это два постоянных члена Совета Безопасности, в число которых Германия не входит. Это бывшие колониальные державы, которые когда-то поделили между собой Северную Африку и Ближний Восток. Обе империи потерпели очень тяжелый ущерб и распались в период деколонизации. Самой драматичной главой истории этого периода был провал Суэцкой экспедиции, предопределенный позициями двух сверхдержав: США и СССР.

Воспоминания об этом не умерли не только в силу ностальгии: остались интересы. Применительно к Франции они сосредоточенны, в первую очередь, в Магрибе и на Ближнем Востоке. Когда регион был потрясен последствиями Арабских революций, Великобритания и, особенно, Франция оказались на первой линии еще и потому, что режимы, свергнутые данными революциями, были прямыми и самыми близкими партнерами Франции. В том числе, они были фигурантами неудавшегося проекта Средиземноморского союза, автором которого был президент Н. Саркози. Кстати говоря, не только Зин эль-Абидин Бен Али (президент Туниса с 1987 по 2011 гг.) и Хосни Мубарак (президент Египта с 1981 по 2011 гг.), но и Муамар Каддафи (глава Ливии с 1969 по 2011 гг.) и Башар Асад были запрограммированы как наиболее активные участники этого будущего объединения. Сегодня мы видим совершенно иную картину. Франция проявила очень большую инициативу в ливийском кризисе, в том числе и в военном плане. Результат печальный: от Ливии осталось провалившееся государство, раздираемое племенными войнами, наемники вместе с вооружением перебежали через Сахару в Сахель. Соответственно, кризис в Мали является прямым следствием событий в Ливии.

Сегодня поиски баланса между сторонами этого треугольника приняли довольно своеобразный характер: между Парижем и Берлином сохраняется привилегированное сотрудничество в экономической сфере, несмотря на все разногласия, которые возникли в последнее время при выборе антикризисной программы. Одновременно, на основе Ланкастерского соглашения 2010 года оживилось военно-техническое сотрудничество между Францией и Великобританией. При этом, поскольку Франция вернулась в интегрированную организацию Североатлантического союза, Соединенные Штаты поощряют такое сотрудничество, видя в этом возможность переложить часть ответственности за общие интересы Запада на Ближнем Востоке на европейских партнеров, хорошо знакомых с данным регионом. Тем более что центр тяжести глобальной стратегии Вашингтона перемещается в АТР. В то же время, Германия не имеет интересов в ближневосточном регионе, помимо экономических. Именно поэтому она вместе с Россией и Китаем в 2011 воздержалась во время голосования по вопросу о создании бесполетной зоны над Ливией.

Фото: vartel.ru

Спустя полгода после военной операции, проведенной французскими военными, Мали по-прежнему остается несостоявшимся государством. Более того, остатки исламистских вооруженных формирований разбрелись по соседним с Мали странам и теперь угрожают стабильности всего региона Магриба. Как оцениваются результаты операции в Мали французским обществом, и планирует ли Франция увеличение своего военного присутствия в странах Магриба для обеспечения стабильности в регионе?

Мали (ранее Французский Судан) была частью Французской колониальной империи и Французского Союза. Получив независимость, эта страна сохранила очень тесные экономические и политические взаимоотношения с Францией. Что же касается французской инициативы военного вмешательства во внутренний конфликт в Мали, то она стала следствием того, что в Мали и всех окружающих странах Сахеля образовался чрезвычайно опасный треугольник экстремистских, джихадистских, исламо-фундаменталистских сил, подпитываемых торговлей оружием, наркотиками, и людьми. По сути дела, значительный регион Африки превратился в сумму несостоявшихся государств, где пытались установить свое господство вооруженные экстремистские группировки. При этом в регион массово поступало оружие из Ливии и не только. Ряд экспертов утверждает, что туда также, по каналам Аль-Каиды и других джихадистских организаций, попадало вооружение из Катара и Саудовской Аравии.

Непосредственно положение в Мали определялось не только кризисом малийской государственности, но и старым национальным конфликтом между туарегами и «черной Африкой». Используя этот конфликт, исламисты смогли разделить страну, последовал военный переворот, и малийское государство рухнуло. Опасность того, что исламисты захватят Бамако заставила Франсуа Олланда принять решение о вооруженном вмешательстве.

Надо отметить, что данное решение было поддержано французской общественностью, даже несмотря на общее падение рейтинга президента и правительства левого большинства во Франции. Более того, эта акция нашла понимание и сочувствие не только во Франции, но и в очень широком кругу государств, включая Россию. Две резолюции Совета Безопасности ООН легитимизировали действия Франции в Мали. Тем более Франция четко поставила своей задачей восстановление легитимности и дееспособности малийского государства путем проведения выборов на всей территории страны, что очень нелегко сделать в нынешних условиях.

В то же время, ситуация на севере Мали остается нестабильной, в том числе из-за проблемы туарегов, требующих автономии и независимости. И на сегодняшний день, главная задача французских войск – поставить им вооруженную преграду, что уже было сделано применительно к исламистам. Однако Франция обещает вывести основную массу своих вооруженных сил из страны после выборов, после чего предполагается, что безопасность в Мали будут поддерживать африканские силы. Если Франции удастся задействовать западноафриканские страны, а может быть, и Африканский Союз в рамках миротворческих сил ООН, то этот кризис имеет шансы быть преодоленным, но это далеко не гарантировано. По сути, речь идет о том, чтобы предотвратить превращение не только Мали, но всего Сахеля, во второй Афганистан.

В июне 2013 года состоялась закладка второго корабля типа «Мистраль», для ВМФ России. Каковы дальнейшие перспективы военного российско-французского сотрудничества?

Я не располагаю достаточной информацией, чтобы выносить суждения относительно экономической и военно-технической обоснованности покупки данных вертолетоносцев. Тем не менее, само подписание этого соглашения, на мой взгляд, было очень положительным фактом. Критики в российском военном истеблишменте говорили о том, что технических профиль этих кораблей не вписывается в структуру российских вооруженных сил, были и другие возражения. Однако я надеюсь, что этот прецедент увенчается успехом, и вхождение по крайне мере 2 кораблей в боевой состав военно-морских сил России, не станет случайным эпизодом.

Российско-французское сотрудничество в экономической, технической и промышленной сфере часто имеет двойное значение. Прежде всего, я имею в виду авиакосмическую промышленность. И Франции, и России сегодня приходится иметь дело с очень жесткой конкуренцией также и на мировом рынке вооружений, где они являются жесткими конкурентами. Тем не менее, так бывает, что конкуренция и сотрудничество могут идти одновременно, параллельно, не сталкиваясь и не исключая друг друга. Именно этот случай относится к России и Франции.

Возьмем к примеру такую проблему, как ядерная безопасность. Это очень важный вопрос, поскольку ни Россия, ни Франция, в отличие от Германии, от атомной промышленности отказываться не собираются. Поэтому технологическое сотрудничество между Россией и Францией выгодно обеим сторонам в той мере, в какой они не усматривают угрозы своей безопасности или установления какой-либо зависимости, ограничивающей свободу принятия решений.

Сфера такого взаимодействия достаточно широка. Сегодня, в условиях глобализации мировой экономики, технологий, информации, делать что-то с опорой на исключительно собственные силы не под силу никому. Если Соединенные Штаты заказывают для обеспечения безопасного вывода иностранного из Афганистана российские вертолеты, то и Франция вполне могла бы пойти на сотрудничество в той же сфере. Сегодня мыслить черно-белыми категориями периода «холодной» войны совершенно невозможно, поскольку современный мир находится в одной лодке. Совершенно очевидно, что Россия и Франция сегодня не находятся в состоянии военной и геополитической несовместимости, а значит развитие военно-технического сотрудничества между ними может быть вполне оправдано.

Беседовал Николай Маркоткин, программный координатор РСМД