Реальность такова, что Запад находится в сирийском конфликте на стороне проигравших

На полях 11-го заседания Экспертной сети по вопросам внешней политики ЕС — Россия (EUREN) Андреа Десси, старший научный сотрудник программы по Средиземноморью и Ближнему Востоку итальянского Института международных отношений, в интервью для РСМД представил свой прогноз относительно результатов переговоров по сирийской конституции, оценил эффективность санкционного давления США на Иран, а также прокомментировал возможности сотрудничества ЕС и России на Ближнем Востоке.

На полях 11-го заседания Экспертной сети по вопросам внешней политики ЕС — Россия (EUREN) Андреа Десси, старший научный сотрудник программы по Средиземноморью и Ближнему Востоку итальянского Института международных отношений, в интервью для РСМД представил свой прогноз относительно результатов переговоров по сирийской конституции, оценил эффективность санкционного давления США на Иран, а также прокомментировал возможности сотрудничества ЕС и России на Ближнем Востоке.

Каких результатов можно ожидать от переговоров в Женеве по сирийской конституции?

Доклад РСМД «Примирить непримиримое: подходы России и Европы к восстановлению Сирии»

Прежде всего я должен отметить, что эта встреча была первой, и чтобы понять, как протекают переговоры, потребуется время. Пока давать какие-то оценки слишком рано. Для достижения взаимопонимания между тремя сторонами — сирийским правительством Асада, поддерживаемой Турцией оппозицией и отдельными группами гражданского общества — потребуется немало времени. Своего решения требуют много серьезных проблем.

Однако сам факт, что встреча проходит, несмотря на последние события, — позитивный знак. Будем надеяться, что международное сообщество использует все имеющиеся инструменты для создания условий, которые могут привести к прогрессу. Важно подчеркнуть, что переговоры проводятся под эгидой ООН. Эту организацию следует наделить всеми полномочиями, необходимыми для продолжения начатого процесса. Были опасения, что турецкое вторжение может сорвать запланированную встречу, однако на сегодняшний день этого не случилось.

Сирийский конфликт длится уже очень долго, и мы все надеемся, что переговоры станут началом его разрешения на основе взаимного согласия и понимания. Этот конституционный процесс жизненно важен для ключевых игроков, участвующих в конфликте, в первую очередь для правительства Б. Асада, России и Турции, которые по-прежнему оказывают на него огромное влияние, хотя переговоры и проходят под эгидой ООН. Государства ЕС в определенном смысле являются лишь сторонними наблюдателями. Однако Европа способна повлиять на результат и будет следить за процессом очень внимательно.

Существует множество причин, по которым влияние Европейского союза на ситуацию носит ограниченный характер. В данном конфликте ЕС был оттеснен на второй план как в военной, так и в дипломатической сферах, и у него нет рычагов воздействия на противоборствующие стороны. Основное внимание в отношении Сирии ЕС уделял, главным образом, решению проблемы миграции и гуманитарной помощи. Европейский союз сохраняет рычаги воздействия на режим Асада через санкции, и ожидается, что Евросоюз сыграет важную роль в восстановлении Сирии. Потенциально это может усилить влияние ЕС в будущем.

Реальность такова, что Запад, включая Евросоюз, находится в сирийском конфликте на стороне проигравших. Это автоматически накладывает ограничения на его возможности влиять на развитие событий. Война еще продолжается, но уже ясно, что основными игроками в конфликте являются Россия, Турция, Иран и Асад, которые и будут определять его заключительные этапы. Роль США будет носить ограниченный характер. Хотя сейчас, судя по всему, мы наблюдаем постепенное завершение этапа боевых действий, фазы мира и постконфликтного устройства по-прежнему не имеют четких очертаний. По сути, никакая из противоборствующих в Сирии сторон не смогла одержать окончательную победу на поле брани. Поскольку Сирия была полностью разрушена, а у Запада сегодня нет рычагов влияния, способных переломить ход боевых действий, не исключено, что в постконфликтный период роль ЕС возрастет. Надеюсь, что такая возможность будет использована для достижения позитивных результатов. Цель заключается в том, чтобы стабилизировать ситуацию в Сирии и найти компромисс, который позволит восстановить страну в рамках новой Конституции и государственного устройства. У граждан же тогда появятся хоть какие-то права и возможность жить в относительно нормальных условиях.

Недавно сообщалось, что санкции США в отношении Ирана ограничивают импорт жизненно важных лекарств. Где должна проходить грань между политикой и благополучием граждан?

Андрей Кортунов:
Будущее Ближнего Востока: два горизонта угроз и возможностей

Любые санкции в отношении государства и таких ключевых институтов, как Центральный банк, будут сказываться на обществе по определению. В сущности, именно в этом и заключалась цель политики максимального давления США на Иран со стороны администрации Трампа. В то время как госсекретарь США Майк Помпео рассказывает о стремлении помочь иранскому народу и нежелании причинить ему вред, реальность такой политики заключается в оказании непосредственного влияния на повседневную жизнь иранцев. Европейский союз не разделяет политику максимального давления, и особое недовольство вызывают вторичные санкции США, направленные против компаний из ЕС, занимающихся бизнесом в Иране. Поскольку США занимают в международной финансовой системе господствующие позиции, а экономики ЕС и США очень тесно связаны, игнорировать американские санкции компаниям ЕС и других европейских стран чрезвычайно трудно. Дело в том, что санкции в отношении Центробанка Ирана затрагивают импорт медицинского оборудования. Хотя предметы медицинского назначения теоретически исключены из санкций США, на практике же из-за вторичных санкций европейские экспортеры медицинского оборудования сталкиваются с растущими трудностями при его поставках своим иранским партнерам.

Администрация Трампа надеялась, что введение санкций приведет к усилению давления на иранский режим со стороны населения и заставит его изменить свою политику. ЕС опять-таки был с этим не согласен. Действительно, если целью США было вынудить Иран проявить сдержанность, то мы видим, что результаты оказались прямо противоположными. Все это, и в особенности ощущение ЕС, что администрация Трампа не желает принимать во внимание интересы Союза в сфере безопасности, заставляет Европу прилагать больше усилий для проведения автономной и независимой от США политики в сфере внешней политики, безопасности и экономики. Этот процесс не будет быстрым. ЕС и США продолжат оставаться близкими союзниками. Однако определенные перемены в этой сфере мы уже наблюдаем. Иллюстрацией является решение Трампа выйти из СВПД (Совместного всеобъемлющего плана действий или ядерной сделки с Ираном) и твердая позиция Европы о необходимости сохранить соглашение для дальнейшего продолжения диалога с Ираном по Ближнему Востоку.

Каковы возможности сотрудничества России и ЕС на Ближнем Востоке?

Я считаю, что ЕС и Россия имеют большой потенциал для сотрудничества на Ближнем Востоке, особенно в Персидском заливе. Обе стороны поддерживают СВПД, а их подходы к Ближнему Востоку опираются на многосторонность и всеохватность. Обе стороны обеспокоены проблемами терроризма, миграции и распространения ядерного оружия, и обе поддерживают решение ближневосточного конфликта по принципу сосуществования двух государств — Израиля и Палестины. Тот факт, что Россия предложила совместные многосторонние рамки безопасности для Персидского залива, демонстрирует определенное совпадение ее позиции с отстаиванием ЕС формата многосторонности и совместного обеспечения безопасности. Действительно, формулировка российского предложения очень похожа на ту, которой обычно придерживается Европейский союз. ЕС (за исключением Великобритании) по сей день отказывается присоединиться к поддерживаемой США военно-морской миссии в Персидском заливе, поскольку ее целью является изоляция и сдерживание Ирана. В документах Европейского союза, в частности, в Глобальной стратегии ЕС четко обозначена приверженность принципам многосторонности и совместного обеспечения региональной безопасности. Однако, как и во всем, что отличает отношения между Россией и ЕС, их плодотворному сотрудничеству мешают политические разногласия. В основном, они связаны с действиями России на Украине, напряженностью вокруг НАТО и озабоченностью многих стран ЕС российским вмешательством.

Тем не менее, если отделить европейский субконтинент от Ближнего Востока и не переносить проблемы в первом на решения во втором, то ЕС и Россия могут поддерживать ситуативное сотрудничество по отдельным вопросам, не закрывая при этом глаза на глубокие разногласия в других областях. Конечно, Сирия — еще один камень преткновения в их отношениях, однако даже здесь обе стороны заинтересованы в стабилизации ситуации и считают, что Сирия должна оставаться единой страной. Несмотря существующие глубокие разногласия в военной сфере, в будущем эта страна может (я бы даже сказал, должна) стать ключевым полигоном для проверки потенциала сотрудничества на Ближнем Востоке между ЕС и Россией. Государства Европы будут по-прежнему тесно связаны с политикой США, хотя все более очевидно, что по отдельным вопросам они не всегда станут следовать в их фарватере. Мы можем только надеяться, что в долгосрочной перспективе совместное отстаивание ЕС и Россией вкупе с ООН принципа многосторонности, а также содействие проведению Соединенными Штатами стабильной и предсказуемой внешней политики в отношении региона позволит заложить прочную основу для продвижения коллективного обеспечения региональной безопасности на Ближнем Востоке.

26 октября 2019 г. американские спецназовцы провели рейд против лидера Исламского государства, уроженца Ирака Абу Бакра аль-Багдади и уничтожили его. Какое влияние это событие может оказать на ИГ (запрещенная на территории России террористическая организация — прим. ред.) и международный терроризм в целом?

Андрей Кортунов, Мишель Дюкло:
Иран на Ближнем Востоке: часть проблемы или часть решения?

Убийство Абу Бакра аль-Багдади, безусловно, является еще одним ударом по ИГ, поскольку оно устранило его фактического лидера. Однако опасность террористической угрозы, и, возможно, даже в большей степени, чем таких групп, как «Аль-Каида», заключается в том, что Исламское государство не является жестко структурированной организацией. Ликвидация лидера осложнит проведение операций в Сирии и Ираке, где они и так уже носят локальный характер, но вовсе не обязательно ослабит возможности других ячеек ИГ. Исламское государство утратило жесткий территориальный контроль в Сирии и Ираке еще до убийства Аль-Багдади, и разрушение территориальной целостности халифата сняло остроту угрозы. Однако опасность ИГ обусловлена не столько его территориальным контролем, но даже в большей степени его идеологической составляющей, нейтрализовать которую гораздо сложнее. Мы знаем, что ИГ уже выбрало нового лидера. А новый руководитель, пришедший на смену прежнему, нередко представляет даже больший риск. Сейчас главным приоритетом является решение проблемы тысяч боевиков и членов ИГ, а также их жен и детей, которые содержатся в лагерях на северо-востоке Сирии и в Ираке. Это еще одна область международного сотрудничества. Важно не допустить перерастания нестабильности в этих регионах в «ИГ 2.0».

Таков контекст, в котором международным акторам надлежит извлечь уроки из иракских событий. Любое дипломатическое соглашение о прекращении конфликта в Сирии должно гарантировать, что причины недовольства и факторы, породившие массовые выступления, не останутся без внимания и будут устранены. Только инклюзивность и большая прозрачность Сирии и Ближнего Востока в целом могут нейтрализовать идеологическую угрозу ИГ и других террористических организаций, порожденных конфликтами, изоляционизмом и авторитаризмом.