Медиация вместо интервенции: подходы Берлина к конфликтам на Ближнем Востоке

6 мая 2025 г. пост канцлера ФРГ официально должен занять Фридрих Мерц. На фоне продолжающихся кризисов в регионе Ближнего Востока и Северной Африки встает вопрос о возможной корректировке внешнеполитического курса Германии. Каковы особенности ближневосточной политики ФРГ? Какие инструменты и механизмы внешней политики Германия задействует в этом регионе? Насколько Берлин вовлечен в урегулирование конфликтов на Ближнем Востоке? На эти и другие вопросы в интервью РСМД ответил Владислав Белов, заместитель директора по научной работе Института Европы РАН, руководитель Отдела страновых исследований и Центра германских исследований ИЕ РАН. Беседовал программный менеджер РСМД Иван Бочаров.

6 мая 2025 г. пост канцлера ФРГ официально должен занять Фридрих Мерц. На фоне продолжающихся кризисов в регионе Ближнего Востока и Северной Африки встает вопрос о возможной корректировке внешнеполитического курса Германии. Каковы особенности ближневосточной политики ФРГ? Какие инструменты и механизмы внешней политики Германия задействует в этом регионе? Насколько Берлин вовлечен в урегулирование конфликтов на Ближнем Востоке? На эти и другие вопросы в интервью РСМД ответил Владислав Белов, заместитель директора по научной работе Института Европы РАН, руководитель Отдела страновых исследований и Центра германских исследований ИЕ РАН. Беседовал программный менеджер РСМД Иван Бочаров.

Владислав Борисович, какие вы могли бы выделить основные подходы Германии к урегулированию конфликтов на Ближнем Востоке и в Северной Африке?

Внерегиональные акторы на Ближнем Востоке. Доклад РСМД

Германия ориентируется на многосторонние дипломатические форматы, включая ООН, Евросоюз и в меньшей степени ОБСЕ, при этом демонстрируя приверженность международному праву. Принципиальной позицией ФРГ остается отказ от участия в военных интервенциях — соответствующее участие возможно лишь при наличии мандата ООН, НАТО или ЕС. В этом контексте основным направлением внешнеполитической деятельности Германии в регионе становится гуманитарный вектор.

Инструментами реализации данной политики выступают гуманитарная помощь, меры в области помощи развитию (Entwicklungspolitik), а также участие в диалоговых площадках. Ключевыми институциональными акторами являются Министерство иностранных дел и Федеральное министерство экономического сотрудничества и развития. Интересно, что во время коалиционных переговоров обсуждалась возможность передачи функций последнего внешнеполитическому ведомству с целью оптимизации расходов.

Дополнительную роль играют партийно-политические фонды, среди которых можно выделить структуры, связанные с ХДС, СДПГ, ХСС и партией «Левая». Представляющий последнюю Фонд Розы Люксембург демонстрирует наиболее профессиональный подход за счет привлечения бывших дипломатов ГДР, обладающих уникальным опытом работы в странах Ближнего Востока. Напомню, что более 30 лет назад для них после присоединения к ФРГ был введен Berufsverbot («запрет на профессию»).

Германия применяет так называемый «зонтичный подход» — вместо непосредственного вмешательства в конфликт, внимание уделяется структурным причинам: слабости государственных институтов, политической нестабильности и социально-экономическим предпосылкам эскалации.

Согласно внешнеполитическим определениям ФРГ, регион Ближнего Востока и Северной Африки относится к приоритетам первого уровня, наряду с США, Китаем, странами ЕС, прилегающими к нему государствами, а также Россией.

С 2015 г. значимость региона для Германии усилилась, прежде всего в связи с миграционным кризисом и ростом числа беженцев. Дополнительный импульс придали энергетические вопросы, особенно после принятия в 2020 г. Национальной водородной стратегии, направленной на развитие проектов в сфере возобновляемого водорода и сокращение выбросов за счет использования возобновляемых источников энергии. Таким образом, Германия позиционирует себя как государство с «цивилизаторской миссией», нацеленное на устойчивость, развитие и поддержание суверенитета, но без т.н. «навязывания решений».

Согласно результатам анализа, наибольшая степень вовлеченности ФРГ наблюдается в ливийском конфликте. Это связано с тем, что в 2019 г. Берлин стал основной площадкой для координации международных усилий при участии ООН, ЕС, Африканского союза и России.

Вторым по уровню вовлеченности является сирийское направление, однако здесь участие Германии было более ограниченным: оно сводилось в основном к гуманитарным миссиям и косвенной поддержке международной коалиции против ИГИЛ* — преимущественно в форме логистической и разведывательной помощи.

На третьем месте стоит палестино-израильский конфликт. Германия демонстрирует двойственный подход: с одной стороны, существует историческая ответственность перед Израилем, с другой — значительная поддержка оказывается палестинцам. Участие включает финансовую помощь, участие в миссиях ООН по контролю за границами и включенность в политические усилия Евросоюза.

Минимальная вовлеченность фиксируется в конфликтах в Йемене и Западной Сахаре. В последнем случае Германия предпочитает работу через диалог с Марокко и Алжиром. В отношении Ирана стратегия ФРГ согласуется с общей линией ЕС: поддержка дипломатических усилий по ядерной сделке и определение рамок допустимого взаимодействия.

Артем Соколов:
Дальше так же? Какой будет внешняя политика Фридриха Мерца

Значительное ограничение самостоятельной внешнеполитической инициативы Германии объясняется необходимостью внутрипартийного и внутриполитического консенсуса, особенно в условиях коалиционного правления. В немецком политическом лексиконе устойчиво закрепилось представление о «чужих войнах», от участия в которых Германия старается дистанцироваться. Это объясняет отсутствие долгосрочной стратегии в отношении Ирана, Ливана, стран Северной Африки.

Основной принцип — «медиация вместо интервенции». Германия стремится выступать не арбитром, применяющим силу, а посредником и гарантом устойчивости, опирающимся на логичный, осторожный и преимущественно гуманитарный подход. Такой стиль внешней политики можно охарактеризовать как «дипломатия терпеливого садовника», нацеленная на поддержание стабильности, укрепление государственности и достижение относительных, а не окончательных решений.

С точки зрения приоритетов, на первом месте для ФРГ находится палестино-израильский конфликт, за ним следуют вопросы, связанные с Ливаном и организацией «Хезболла», затем — Ливия, Сирия, Йемен, миграционная проблематика и иранская ядерная программа. Менее значимым направлением остается Западная Сахара, где большую активность проявляют Испания и Франция. Особое, «перекрестное» значение имеет ирано-израильское противостояние — Германия участвует в его обсуждении в рамках группы Е3 и санкционных механизмов.

Ключевыми задачами внешней политики ФРГ остаются устойчивое развитие, стабилизация конфликтов, противодействие терроризму, сдерживание миграции, а также продвижение прав человека, гендерного равенства и поддержки меньшинств. Эти векторы в значительной мере отражают повестку, продвигаемую министром иностранных дел Анналеной Бербок.

Операционное исполнение политик осуществляется как напрямую, так и через международные структуры: ООН, дипломатические механизмы ЕС, а также при участии Германского общества международного сотрудничества (GIZ), Банка развития KfW, партийно-политических фондов и профильных миссий по линии ООН.

На протяжении своего канцлерства Олаф Шольц рассматривал регион Ближнего Востока и Северной Африки как один из приоритетных как для Германии, так и для Евросоюза — прежде всего в контексте формирования стратегической автономии ЕС в сферах энергетической и климатической безопасности, управления миграционными потоками и противодействия экстремизму

Сквозной задачей региональной политики Германии остается предотвращение новой миграционной волны и обеспечение логистических интересов, в том числе защиты торговых маршрутов через Суэцкий канал.

Таблица 1. Степень вовлеченности по отдельным региональным / страновым кейсам

Таблица 2. Приоритеты по регионам / странам

В таблицах представлена авторская экспертная градация степени внешнеполитической вовлеченности Германии по странам и конфликтам региона Ближнего Востока и Северной Африки, а также приоритеты ФРГ по региональному и страновому направлениям в разрезе безопасности, миграции, энергетики и гуманитарной политики. Материалы подготовлены на основе публичных заявлений, парламентских слушаний, правительственных стратегий и практики участия ФРГ в форматах ЕС, ООН и двусторонних диалогов.

Давайте подробнее остановимся на конкретных конфликтах. Какую позицию занимает Германия в отношении ситуации в Сирии?

Активизация немецкой политики в отношении Сирии произошла после смены власти в Дамаске в декабре 2024 г. Германия одной из первых открыла посольство в марте 2025 г. — этот шаг можно рассматривать как неформальное признание легитимности нового правительства. Вслед за этим ФРГ направила значительные объемы гуманитарной помощи на стабилизацию приграничных районов, в частности, в целях защиты беженцев на границах с Ливаном и Иорданией.

Интересы Германии в Сирии включают противодействие радикальному исламу, предотвращение возвращения боевиков ИГИЛ, сокращение миграционных потоков, а также поддержку сирийской оппозиции и антиасадовской диаспоры. Кроме того, ФРГ остается крупнейшим донором Евросоюза в сирийском направлении: в 2023–2024 гг. было выделено около 1,1 млрд евро на финансирование центров восстановления в Турции и Ливане, где размещаются сирийские беженцы. Также осуществляется участие в проекте Stabilization through empowerment and participation.

Смена политического режима в Сирии вызвала дискуссии в Бундестаге о возможной репатриации сирийских беженцев. Один из ключевых вопросов — возвращение лиц, получивших гуманитарный статус, при условии устранения диктаторского режима. Это привело к ужесточению требований по въезду для граждан Сирии. Следует отметить, что с начала 2000-х гг. Германия оказывала помощь не только на сирийской территории, но и в соседних странах, с целью минимизации миграционного давления на ЕС.

В этой связи примечательно заявление Фридриха Мерца, будущего канцлера Германии, который объявил о намерении закрыть внешние границы ФРГ для нелегальных мигрантов уже в день инаугурации. Такая позиция контрастировала с подходом социал-демократов, представленных, в частности, министром внутренних дел Нэнси Фезер, выступавшей за более мягкую миграционную политику.

А какое место в числе внешнеполитических приоритетов Германии занимает ливийский конфликт?

Карина Хдери:
Конфликт в Газе обнажил кризис внешней политики ФРГ

Ливийский конфликт остается одним из наиболее значимых направлений внешнеполитической активности ФРГ. Страна демонстрирует устойчивый интерес к урегулированию ситуации, несмотря на сокращение масштабов международных форматов по сравнению с 2019–2021 гг.

Ливия представляет собой территорию с раздвоенной властью: Триполи и Тобрук, при этом в стране присутствуют иностранные частные военные компании, что ограничивает возможности ЕС в регулировании конфликта. Основные интересы Берлина заключаются в сокращении нелегальной миграции через Средиземное море, доступе к энергетическим ресурсам и реализации инфраструктурных проектов.

Германия продолжает поддерживать дипломатические многосторонние инициативы, включая Берлинский процесс, пусть и в менее активной форме. Важную роль играет GIZ, задействованный в проектах гуманитарной помощи и поддержки развития локальных институтов в Триполи. Германия также участвует в полицейских миссиях ООН и призывает к проведению выборов и формированию переходного правительства.

Каково отношение Германии к эскалации палестино-израильского конфликта с октября 2023 г.?

Германия продолжает рассматривать обеспечение безопасности Израиля в качестве одного из важных приоритетов. Помощь и финансирование ФРГ оказывает через Федеральное министерство экономического сотрудничества и развития (BMZ), а реализация программ возложена на GIZ. Объем оборота последнего составляет порядка 2 млрд евро в год.

Германия входит в число крупнейших доноров Ближневосточного агентства ООН для помощи палестинским беженцам (БАПОР) и участвует в миссии по управлению границами. Однако внутри страны наблюдается отсутствие консенсуса: с одной стороны — поддержка Израиля, с другой — рост пропалестинских и одновременно антисемитских настроений. В обществе существует напряженность между восприятием права Израиля на самооборону и критикой гуманитарных последствий военных операций в Газе.

Официальная позиция ФРГ остается неизменной: поддержка концепции «два государства для двух народов» как основы будущего урегулирования, несмотря на признание невозможности ее реализации в ближайшем будущем.

Существует вероятность сохранения ключевых векторов ближневосточной политики Германии при изменении отдельных акцентов — в частности, в области гендерной повестки или уровня расходов в рамках GIZ. В то же время Берлин наверняка продолжит придерживаться стратегии «гуманитарной обвязки конфликта», не претендуя на роль политического лидера в вопросе урегулирования, но активно работая над сдерживанием миграционных рисков.

Германия объективно обречена играть роль посредника между Израилем и Европейским союзом в силу исторической памяти о Холокосте. Эта память институционализирована в немецком внешнеполитическом дискурсе и формирует устойчивое обязательство перед Израилем.

Интересен факт, что на государственном уровне нарратив Холокоста в ФРГ закрепился лишь в конце 1950-х гг., спустя почти полтора десятилетия после окончания Второй мировой войны. Выплаты жертвам нацистских преступлений были инициированы в 1960-х гг., что, возможно, стало результатом усилий лоббистских структур, представляющих интересы Израиля. В ГДР официальное признание Холокоста произошло только в середине 1980-х гг. при Эрихе Хонеккере, который использовал этот дискурс как инструмент для улучшения внешнеполитического имиджа страны. С 1985 г. началась политика признания преступлений военного времени, а в 1987 г. ГДР предоставила возможность миграции для граждан СССР, включая еврейское население. После объединения Германии все, кто переехал в ГДР, были признаны гражданами ФРГ.

Таким образом, Германия сохраняет высокую степень ответственности перед Израилем, что отражается в двусторонней политике. Однако общественное мнение внутри страны существенно отличается. Пропалестинские настроения, усилившиеся на фоне событий в Газе, сопряжены с ростом антисемитизма. Эти настроения не основаны на враждебности к еврейскому народу, а скорее на восприятии конфликта как противостояния сильного и слабого, где Израиль, как считается, превышает меры самообороны.

Кирилл Прохоров:
Политика исторической ответственности Германии перед Израилем

В немецком обществе действия Израиля в Газе все чаще приравниваются к насилию, аналогичному террористической атаке ХАМАС 7 октября 2023 г. Несмотря на то, что нападение ХАМАС рассматривается как трагическое событие, происходящие в ответ действия Израиля критикуются с точки зрения гуманитарных последствий. Такие заявления, как «убить сто человек — это не проблема», вызывают серьезный общественный резонанс и осуждение.

Следует подчеркнуть, что любое коалиционное правительство в Германии будет придерживаться произраильской линии, ограничиваясь умеренной критикой и дипломатическими призывами к сдержанности. Однако напряженность между официальной позицией и настроениями в обществе оказывает влияние на внутренние дискуссии и усложняет взаимодействие Берлина с Брюсселем в рамках общей политики ЕС по региону.

Какую политику реализует Германия в отношении йеменского конфликта?

Конфликт в Йемене оценивается Берлином как крайне сложный: речь идет о гуманитарной катастрофе, росте террористических угроз и нестабильности на Аравийском полуострове. Германия делает ставку на обеспечение безопасности торговых путей в Красном море, минимизацию террористических рисков и предотвращение дальнейшей региональной дестабилизации.

ФРГ не обладает значительным политическим влиянием в Йемене, однако активно участвует в программах ООН — в 2023–2024 гг. было выделено около 250 млн евро на гуманитарные инициативы. Участие в миссиях рассматривается как элемент культуры ответственности и попытка закрепиться в международных структурах, включая потенциальное получение постоянного места в Совете Безопасности ООН.

Дополнительно Германия принимает участие в морских миссиях в Красном море совместно с Францией. В Бундестаге также обсуждается возможность введения новых санкций против Ирана как государства, поддерживающего йеменскую «Ансараллу».

Какое место занимает Иран в ближневосточной политике Германии?

Предвыборная риторика 2025 г. демонстрировала ужесточение позиции ФРГ в отношении Ирана, чему в значительной степени способствовали «зеленые» как часть правящей коалиции. Основными претензиями к Тегерану остаются нарушения прав человека, развитие ядерной программы и поддержка прокси-групп в регионе.

«Хезболла» в Германии запрещена лишь частично и сохраняет влияние в отдельных общинах шиитской диаспоры. Этот фактор усложняет взаимодействие с Ираном и воспринимается как вызов в контексте борьбы с исламским радикализмом. Германия, как и ЕС в целом, придерживается политики давления и изоляции Тегерана.

Берлин поддерживает Израиль в ирано-израильском противостоянии, одновременно придавая первоочередное значение вопросам региональной стабильности и недопущению эскалации. Ключевыми остаются вопросы нераспространения ядерного оружия и жесткий контроль за развитием ядерной программы Ирана.

Экономическое сотрудничество с Ираном существенно сокращено, ФРГ поддерживает санкционные меры, инициированные Брюсселем. Параллельно усиливается контроль за проиранскими структурами внутри Германии, а также взаимодействие с израильскими и американскими спецслужбами.

Следует отметить, что именно во время председательства ФРГ в G7 иранская тема была формализована как постоянный элемент повестки, касающейся безопасности на Ближнем Востоке.

В чем проявляется вовлеченность Германии в западносахарский конфликт?

Иван Бочаров:
Ближневосточная дихотомия

Западносахарский конфликт, представляющий собой противостояние между Марокко и Народным фронтом за освобождение Сагия-эль-Хамра и Рио-де-Оро (Фронт ПОЛИСАРИО), занимает периферийное место во внешнеполитической повестке Германии. Интерес ФРГ сосредоточен прежде всего на обеспечении стабильности в странах Магриба и предотвращении миграционного давления на Европу.

Берлин официально признал марокканский план автономии Западной Сахары как один из возможных вариантов урегулирования конфликта. Это решение во многом обусловлено значимостью Марокко и Алжира как энергетических партнеров Германии, с которыми реализуется широкий спектр совместных проектов. В то же время Германия старается сохранять баланс в отношениях с обеими странами, не углубляясь в политическое посредничество.

В практическом плане участие Германии сводится к гуманитарным инициативам в рамках Миссии ООН по проведению референдума в Западной Сахаре (МООНРЗС), а также к поддержке дипломатических усилий Евросоюза. GIZ задействован в проектах по развитию приграничной инфраструктуры.

Какой может быть ближневосточная политика Германии в будущем?

Германия, по всей вероятности, сохранит статус стабилизирующего, но второстепенного актора в регионе Ближнего Востока и Северной Африки. Главной задачей Берлина останется усиление позиций в рамках ЕС и укрепление международного авторитета через участие в инициативах ООН и гуманитарных миссиях.

Возможны определенные изменения, связанные с перераспределением ресурсов — например, приоритетное финансирование получит Министерство обороны, возглавляемое Борисом Писториусом. Это может стать стимулом для умеренного роста амбиций в рамках общеевропейских оборонных инициатив, а также увеличить объемы бюджетного финансирования внешнеполитической деятельности как со стороны ФРГ, так и Евросоюза в целом.

Тем не менее основа ближневосточной стратегии Германии останется прежней: ставка на гуманитарную политику, предотвращение эскалаций, контроль за миграцией, поддержание устойчивого развития, сотрудничество в энергетической сфере и защита прав человека. Берлин вряд ли будет претендовать на роль лидера в политическом урегулировании, предпочитая сохранять осторожность, прагматизм и опору на многосторонние механизмы.

* Террористическая организация, деятельность которой запрещена в России.