Каким задумывался ИНИОН, что будет с ним дальше и кто делает науку?

О восстановлении и стратегическом развитии ИНИОН РАН в формате междисциплинарного исследовательского центра а также о проблемах развития научной карьеры в России побеседовали программный директор РСМД Иван Тимофеев и член-корреспондент РАН, врио директора ИНИОН Алексей Кузнецов.

О восстановлении и стратегическом развитии ИНИОН РАН в формате междисциплинарного исследовательского центра а также о проблемах развития научной карьеры в России побеседовали программный директор РСМД Иван Тимофеев и член-корреспондент РАН, врио директора ИНИОН Алексей Кузнецов.

Алексей, поздравляю с назначением на должность директора ИНИОН РАН! Это большое событие.

Спасибо! Место действительно оказалось очень интересным. В ИНИОН заложен большой потенциал. А те результаты, которые уже достигнуты, никто не рекламирует. Я, признаться, даже был приятно удивлен, что с наукой в ИНИОН все очень даже хорошо.

ИНИОН создавался в советские времена, в совершенно иных политических и международных условиях. В условиях научной и информационной блокады Советского Союза у института была иная функция — иметь постоянный доступ к иностранной литературе, адекватно ее обрабатывать и на этой основе двигаться вперед. По окончании холодной войны наступили новые времена. ИНИОН долгое время, на мой взгляд, шел по некой постсоветской инерции. А потом произошел пожар…

inion.ru
Презентация Доклада ЮНКТАД в ИНИОН

Мне кажется, что пожар послужил некой встряской. После этого происшествия четыре года борьбы за выживание позволили ИНИОН разобраться, зачем он нужен. Многие другие академические институты этот вопрос перед собой не ставят, у них просто нет нужды его ставить.

Да, это зачастую вынесено в их заглавии.

На самом деле, нет. Любой институт, например, представляющий Отделение глобальных проблем и международных отношений, должен перед собой поставить такой вопрос, поскольку изучение Латинской Америки, Африки и даже США и Канады велось в Советском Союзе с совершенно другими целями. Кажущаяся логичность, что не может не быть такого института в любых условиях, расслабляет. А думать о предназначении исследовательского института того или иного профиля постоянно нужно для того, чтобы институт развивался. Происходит деградация, которая через 10 лет может закончиться плачевно. В ИНИОН с начала 2000-х гг. потихоньку, в основном стихийным образом, шла трансформация профиля. И что сейчас представляет собой ИНИОН? Для чего он вообще нужен? Прежде всего, он, как был, так и остался, уникальной междисциплинарной организацией.

ИНИОН с этой целью в свое время и задумывался, чтобы быть своего рода интегратором достижений различных дисциплин.

Да. И, соответственно, этот институт может быть по-прежнему интегратором любых междисциплинарных проектов и конференций. Это направление в последние годы находилось в спящем режиме. Конференции проводились, но после пожара они в основном проводились совместно с другими организациями. Масштабные исследовательские проекты также не осуществлялись. Поэтому хочу похвастаться, что месяц назад мы запустили грандиозный проект, рассчитанный на два года. В первый год будет готов классический продукт ИНИОН — библиографический указатель по новому популизму как социально-политическому тренду современности. Просто потому, что за полгода ничего другого выпустить нельзя, а хочется показать реальный потенциал института общественности, когда начинается восстановление сгоревшего здания. А к середине 2020 г. мы выпустим книгу «Феномен Трампа». И это будет труд примерно на 35 печатных листов. Авторский костяк составляют сотрудники ИНИОН. При чем это будет междисциплинарная работа. По тематикам будет сделан большой охват: от «Языкового портрета Трампа» и «Образа Трампа и его предтеч в американской литературе» до освещения классических экономических и политических сюжетов — например, «войны санкций» (я буду писать сам). Большой коллектив политологов будет заниматься деятельностью Д. Трампа в политической плоскости (пересмотром международных договоров в области разоружения и безопасности и т.д.). Кроме того, мы привлекаем специалистов извне, в чем ИНИОН как раз и силен. Наш институт открывает многие двери и многие сердца, которые даже известная раскрученная научная организация открыть не может. Поэтому «Латиноамериканский вектор политики Д. Трампа» будет, например, писать профессор П. П. Яковлев из Института Латинской Америки РАН, ближневосточной политикой США займется профессор И. Д. Звягельская из ИМЭМО РАН. Будет также пара человек из ИСК РАН, представители других академических институтов. Вот такой проект мы запускаем.

Планируется ли перевод работы на английский язык?

Сначала необходимо издать книгу на русском языке. Для коллектива это тоже в какой-то степени вызов. Все очень увлеченно взялись за работу, потому что несколько лет ничего такого фундаментального ИНИОН не делал.

Каковы ближайшие планы?

Придя в мае на позицию директора, я сразу сказал, что ИНИОН будет «двуногим существом» — и динамично развивающейся научной организацией, и современной библиотекой. Есть очень много сфер, которые реально «вырастают» из библиотеки. Например, нам кажется, что библиотека бумажная почти умерла, теперь востребованы электронные ресурсы. При этом EBSCO до сих пор готов оплачивать базы данных, которые начали создавать в ИНИОН еще в 1980-е гг. Я же на правах директора технически решаю вопросы, как получить деньги, которые по договору причитаются ИНИОН. Говоря о библиотечном деле, не надо думать, что это просто составление библиографического описания или правила, как книжку поставить на полку. Это реальные классификаторы наук. Мы пока только пытаемся включиться в прикладные аспекты данной темы. Сейчас необходимо пересматривать классификацию специальностей, которая идет от лоббизма тех или иных научных школ, а надо идти от потока научной информации в России. Это вещь довольно трудоемкая.

Также хочу отметить, что в ИНИОН стихийно возникли научные школы, которые могли бы вполне появиться и в других организациях. Многие говорят: «А почему вы занимаетесь литературоведением? Почему не отдать это Институту мировой литературы или Институту русской литературы?». Так сложилось, и на самом деле ничего плохого в этом нет, что мы часто видим, как в непрофильных организациях складываются направления, которые потом можно успешно включить в их исследовательский профиль. Ярчайший пример — ЮНКТАД (Конференция ООН по торговле и развитию) со знаменитыми прямыми иностранными инвестициями. Когда Джон Даннинг пришел туда работать, то привел за собой и специалистов, и заказчиков. Позднее он превратил анализ прямых инвестиций в одно из пяти ключевых направлений аналитической деятельности ЮНКТАД. Поэтому попытки выдернуть научные школы из тех институтов, где они возникли и отправить их в те вузы или те НИИ, у которых это по заголовку должно быть, ни к чему не приводит. Раз они здесь смогли возникнуть, значит, это нормально. Поскольку ИНИОН — институт междисциплинарный, я подозреваю, что в ближайшие год-два, если сложится все благополучно со стройкой на месте сгоревшего здания, ИНИОН может стать местом для развития новых научных направлений (новых, может быть, только для России) или угасающих по тем или иным причинам.

И, наконец, еще одно важное направление работы ИНИОН — чисто библиотечная работа. Никуда не исчезает задача сканирования документов, развития электронного каталога, различных баз данных.

Еще до моего прихода была отсканирована половина российских газет периода Первой мировой и Гражданской войн — они не сгорели, «рукописи не горят». А также в партнерстве с МГИМО, Институтом Востоковедения и рядом провинциальных библиотек был создан новый продукт — Библиотека Islamica Rossica, которая вбирает в себя арабографические рукописи, хранящиеся в российских собраниях. Это все можно найти в открытом доступе. Уже с моим приходом мы решили разместить на сайте ИНИОН к 110-летию министра иностранных дел А. А. Громыко две его монографии про экспорт американского капитала (он ведь начинал как ученый-экономист). Регулярно будут появляться книги по библиотековедению — например, посвященные нашей знаменитой Синологической библиотеке. ИНИОН вообще пошел на то, чтобы пожертвовать любыми доходами, но максимально все вывешивать в открытый доступ на своем сайте. Еще более амбициозная задача — создание за несколько лет сводного электронного каталога всех книг, словарей и диссертаций, имеющихся в ИНИОН (на это пока деньги государство не дает, а при финансировании труда библиографов только из внебюджетных средств работа растянется, увы, на несколько десятилетий).

Если в одном-двух предложениях сформулировать облик ИНИОН будущего, то как вы его видите?

Это междисциплинарный исследовательский центр с большой ролью координирующих функций — от библиотеки и конференций до междисциплинарных крупных проектов, которые не сможет потянуть ни один институт самостоятельно. Такое, не побоюсь модных слов, ядро кластера общественных наук в Москве у метро Профсоюзная. Но это, конечно, нужно обсуждать с Академией Наук.

Науку делают люди. Каким Вы видите идеальный образ ученого вашего института?

Ирина Дежина:
Интернационализация науки в России: прогресс и неравенство возможностей

Идеального образа нет. Ориентация на какие-то формальные показатели не дает ничего. Предположим, мы начинаем привлекать молодежь. Однако на рынке нет большого количества молодых ученых, готовых перейти в другую организацию. Я не думаю, что ИНИОН сможет быстро омолодиться. Но мотивации работать в институте у людей самые разные.

Мы не должны забывать шлейф четырехлетней борьбы. Здесь даже виноватых нет. Я не склонен обвинять министерство или еще кого-то. Просто так получилось. Но коллективу действительно пришлось бороться за свою идентичность и доказывать, почему институт должен существовать. Это железные люди. Большинство из них имеют второе, третье место работы, и они его оставят за собой, это совершенно очевидно. Я сам, будучи директором, являюсь профессором МГИМО. В ИНИОН ученый занимается любимым делом (другой мотивации уже несколько лет узреть невозможно), также есть места, где он зарабатывает деньги.

Я думаю, что ситуация в ИНИОН в ближайшей перспективе нормализуется. В этом году было принято Постановление Правительства РФ о восстановлении ИНИОН. Несмотря на все страхи, в июне началась стройка, и 2022 год — реалистичный срок для физического возрождения института. Попутно замечу, что ИНИОН не исчез и как классическая библиотека, где доступно 3 млн единиц хранения через 18 реально работающих филиалов при академических институтах (еще более 2 млн, увы, из-за отсутствия должного финансирования со стороны государства просто складированы — там есть и книги XVIII–XIX вв., и непострадавшая в пожаре новая литература). В рамках сети из 18 библиотек ИНИОН при разных институтах читатели могут ознакомиться не только с интересными старыми книгами, но и новыми поступлениями по обязательному экземпляру, а также дарами, включая международный книгообмен. Например, мало кто знает, что в ИНИОН сейчас читателям доступны около тысячи свежих периодических изданий, в том числе более 120 китайских журналов (они находятся в нашей Синологической библиотеке на территории Института Дальнего Востока). К концу августа мы хотим вывесить на сайте сводный каталог всех номеров журналов, которые доступны нашим читателям, за 2013–2019 гг. Центральная библиотека эвакуирована в районную Детскую библиотеку на ул. Дмитрия Ульянова и в основном занимается обработкой новой литературы и другими функциями, которые рядовому читателю обычно не видны.

Надо сказать, что эти тяжелые несколько лет научили наших сотрудников крутиться, и, что любопытно, они пытаются зарабатывать деньги в ИНИОН. У нас сейчас в ИНИОН действует немало проектов, поддержанных конкурсами ведущих государственных научных фондов — три проекта РНФ и 13 проектов РФФИ. Я посчитал, что мы занимаем где-то 15–20-е место по грантам среди всех академических институтов в области общественных наук. Впереди — только историки, археологи, этнографы и пр. Ни один институт, например, Отделения глобальных проблем и международных отношений, включая ИМЭМО, столько грантов не имеет. Тематика своеобразная: науковедческая, литературоведческая, политологическая. Я упомянул конкурсы РНФ и РФФИ, потому что они считаются самыми объективными по части экспертизы. Если заявка хорошая, то с высокой долей вероятности люди выиграют в этих двух конкурсах. При этом на пресловутые указы Президента РФ это никак не влияет. РФФИ теперь не учитывается в этой статистике, а РНФ выигрывают обычно начальники отделов, и из-за того, что в силу разных непонятных причин финансирование ИНИОН сокращалось при выполнении государственного задания, зарплата среднего сотрудника в прошлом году составляла менее 50 тыс. руб. То есть указ президента не имел к коллективу ИНИОН никакого отношения. В этом году ситуация еще хуже, так как финансирование вновь срезано, а траты на работу с пострадавшим и спасенным фондом вообще не учтены в государственном задании. Зато в результате в ИНИОН нет странных схем, когда начальники подразделений фиктивно переходят на позиции главных научных сотрудников или ведущих научных сотрудников, потому что ловить нечего. Беда в том, что указы президента являются элементами плановой экономики (цель — поднять престиж ученого, работающего на государство), а исполнять их в Министерстве науки и высшего образования РФ хотят сугубо рыночными методами. Средневзвешенная рыночная зарплата научного сотрудника в Москве ниже предписанной, соответственно, люди готовы работать за меньшие деньги, качественно выполняя государственное задание. Второй момент, почему эта схема не будет работать самостоятельно, — как нам министерство иногда говорит: «А вы попробуйте деньги заработать». Множественная занятость существует на Западе, ее мало, но она есть. Она позволяет человеку благополучно получать свои 150–200% на двух-трех местах работы. Встает вопрос: для чего работать в ИНИОН за нищенскую зарплату? Для приобретения социального капитала, статуса и прочего молодой человек, кандидат наук, становится заведующим отделом экономики или социологии в такой известной в мире организации, как ИНИОН. Кроме того, стоит отметить, что не всякий крутой академический институт общественного профиля может похвастаться выпуском трех журналов ВАК, один из которых в RSCI и ERIH plus. Для меня самого было удивлением, что я за 1,5 месяца на посту директора смог трудоустроить двух молодых специалистов со статьями из Scopus.

То есть вы занимаетесь работой хедхантера?

Нет, люди сами меня находят. Мы провели один конкурс, и я вдруг обнаружил, что мы отказываем очень неплохим ребятам, хотя они действительно были хуже тех, кого мы рассчитывали принять в штат. Они хуже, но они по профилю попадали. Я вхожу в конкурсные комиссии еще двух ведущих академических институтов, но туда, как правило, приходишь повеселиться. Обычно есть достойный кандидат, под которого объявляют конкурс, а со стороны приходят лишь люди, у которых кандидатская не соответствует профилю; объявляешь под доктора — приходит человек без степени и говорит, что у него большой опыт работы в бизнесе.

Сейчас появилась модная тема — эндаумент. Университеты очень этим увлечены, какие-то с большим успехом, какие-то с меньшим. Как Вы относитесь к этому явлению? Применимо ли это в отношении академического института?

Думаю, что не очень применимо, потому что у вуза есть выпускники, которые могут и хотят поддерживать альма-матер. У академического же института выпускники аспирантуры — это капля в море. Причем в идеале эти выпускники должны оставаться работать в своем институте.

А факультет в ГАУГН у вас есть?

Нет, ГАУГН у нас нет. Более того, из-за пожара мы потеряли аспирантуру. Мы доучили всех аспирантов, потому что лицензию у нас никто не отобрал, и остались руководители. Но новых аспирантов мы не берем. Вместе с тем к нам идут практиканты. Они приходили во многие институты РАН ради библиотек, которые формально являются филиалами ИНИОН, и для того, чтобы познакомиться с потенциальным научным руководителем в аспирантуре. С моим переходом в ИНИОН сюда почти весь поток практикантов из ИМЭМО благополучно перешел.

Как обстоит дело с издательскими проектами?

Антон Цветов:
Фабрики мысли в поисках смысла

ИНИОН славится своей издательской деятельностью. В России в научном секторе она планово-убыточная, потому что зарплаты научных работников ниже, чем на Западе. У нас нет рынка вторичной научной и научно-учебной литературы, как есть во многих западных университетах. И я считаю, что и не надо его создавать. Это ненормально, когда студенты на Западе вынуждены подрабатывать летом в ресторане, чтобы осенью купить книжку, по которой они будут учиться. Более того, у нас тиражи в несколько раз меньше, чем могло бы быть на Западе, так как в целом сообщество русскоязычное меньше англоязычного. И это все приводит к тому, что даже самые успешные научные журналы имеют окупаемость 30–70%, они это не любят рассказывать, но при неформальном общении выясняется, что было бы у них в два раза больше читателей и в два раза выше цена, это бы работало. Поэтому ИНИОН еще до меня принял решение, что раз все равно на этом заработать нельзя, то нужно сделать все журналы open access, причем бесплатно.

Журналы ИНИОН по-прежнему лицензированы, все сделано по нормальным стандартам, но платит за это сам институт. Пути снижения издержек есть: печать только в глубокой провинции, работа своими силами (редакторы, корректоры — они все остались). Но беда в том, что убедить министерство в том, что это надо финансировать, мы пока не можем. А убедить, по идее, просто. Когда рассказывают, что вы должны производить научный продукт (научные статьи), забывают две вещи. Во-первых, ученые производят не просто графоманский продукт, а, публикуя статью, начинают дискуссию. Строго говоря, автор публикует в научном журнале статью, мы рассылаем этот журнал публике, и автор должен получить ответную реакцию, а затем произвести новую статью более хорошего качества. Если он ее опубликует в каком-то чужом журнале (мы объективно знаем, как работает наша наука), то он, соответственно, не получит ответную реакцию. Во-вторых, в России можно обеспечить бесплатную честную слепую процедуру двойного рецензирования. И это не будет длиться годами. В-третьих, именно эти журналы позволяют заниматься той функцией, которую тоже у нас с реформой Академии наук срезали, — международным книгообменом.

В принципе, успешный ученый, получивший грант, может обойтись без библиотеки, купив всю литературу через Ozon, Amazon и прочие ресурсы (исключение составляют только некоторые старые книги, которые остались лишь в ведущих библиотеках). Но возникает другая проблема — вот он прочитал эти книжки, половина из которых оказалась не очень нужной, и что с этим делать? Выкидывать, отдавать аспирантам? По-хорошему все-таки нужна централизованная библиотека для этих целей.

Мы поговорили об ИНИОН, и я хочу задать несколько вопросов лично о Вас. Вы — образец человека, который смог добиться успеха, будучи достаточно молодым. Как вам это удалось? Есть ли какое-то ноу-хау, которое можно было бы передать молодым людям, которые только начинают академическую карьеру?

Иан Кларк:
Будущее публичных библиотек

Вопрос трудный, потому что отчасти наука оказалась своего рода большим спортом. Догадаться, есть ли у тебя к ней расположение, можно только опытным путем. К сожалению, я видел много примеров, когда ребята имели потенциал в науке и бросали это дело. И, наверно, рецепты можно рекомендовать только им, когда молодой аспирант видит, что у него идет хорошо. Во-первых, важно иметь терпение, потому что это игра вдолгую. Мне было очень обидно, когда в том числе мои аспиранты, даже защитившись, бросали науку. Деньги придут, небольшие, но нормальному человеку на жизнь хватит. А в бизнес нужно идти сразу, и тогда уже не думать о науке. Это совершенно разные сферы. При этом наука, даже по сравнению с аналитическим отделом в бизнесе, дает человеку известность. Мы смотрим сайты вузов и НИИ, где, начиная с младшего научного сотрудника и ассистента, все вывешены на сайте. О сотрудниках все известно. И когда ворчат, что старшие товарищи их эксплуатируют, это ничто по сравнению с бизнесом, где на виду в основном только президент компании. Глава аналитического отдела или главный экономист находятся в тени, а про остальных я вообще не говорю. Заграничные командировки приходят не сразу, и бывает обидно, когда ты аспирант или молодой кандидат наук, и тебя ставят на конференции последним. Но выход только один — готовить яркий материал. И в следующий раз тебя уже поставят предпоследним и так далее. Во-вторых, не надо бояться оригинальных тематик и заниматься вначале довольно узкой темой. При этом не нужно отказываться от приглашений в смежные темы. Не стоит бояться новых тем, но и не стоит пытаться быть специалистом широкого круга. Это приходит с опытом, и часто тема просто не отпускает, и от нее бежишь, а она тебя возвращает. И это, наверное, нормально. Если говорить узко по международной тематике, то нужно быть страноведом или специалистом по какому-то региону. Честно могу сказать, что мы потеряли страноведение, и нам придется его возрождать. Убежден, что если человек хорошо знает две–три страны и Россию, то он реально что-то знает. Однако не надо зацикливаться только на стране и использовать ее как полигон для какой-то относительно узкой темы. При пересечении функциональной и страноведческой темы может получиться кандидатская, а потом и докторская диссертация.

Алексей, большое спасибо за интересную беседу!