Мы можем с полной уверенностью утверждать, что объединения вроде БРИКС или – на региональном уровне – Шанхайской организации сотрудничества не могут воспроизвести модель, сделавшую Запад настолько успешным.
Во-первых, участники этих организаций не ставят цель–эксплуатировать остальное человечество. Стало быть, степень координации национальных политик также не может здесь достичь такого высокого уровня. Просто потому, что, участвуя в БРИКС, например, страны не решают наиболее фундаментальных для себя вопросов выживания и достижения целей развития. Другими словами, всё, что создаёт Запад, направлено против остального человечества, исключений нет. Но те, кто сейчас Западу тем или иным способом противостоит (пример – жёсткая оппозиция России или поиск мягких альтернатив Индией и арабскими странами), изначально не ориентированы в своей политике на борьбу со всем человечеством. И им будет непросто создать альтернативный смысл институционального сотрудничества.
Во-вторых, организационная структура новых объединений стран мирового большинства, или Глобального Юга, не может быть выстроена на основе принципа единоличного лидера. Такие крупные страны, как Россия, Китай и Индия, потому и не стали частью Запада, поскольку не могут в силу собственных структурных особенностей признать безусловный авторитет другой великой державы. При этом признать настолько, чтобы выполнять все её требования и прихоти, как это делает Европа в отношениях с США. Сейчас мировое большинство увлечено созданием собственных институтов. Однако ему предстоит пройти долгий путь к тому, чтобы понять, как эти институты могут работать, не будучи копией западных в силу объективных причин. Отметим, что это касается даже частных вопросов углубленного сотрудничества, которое на Западе жёстко регулируется в соответствии с внутренней силовой иерархией.
Одна из наиболее фундаментальных проблем, с которой уже сталкивается мировое сообщество государств в связи с разрушением монополии Запада, состоит в том, что одновременно рискует исчезнуть вся инфраструктура международного взаимодействия – как на практическом, так и на концептуальном уровне. Однако это можно обернуть и на пользу, если остальные страны мира, включая Россию, смогут создать в ближайшие десятилетия новые институты и практики, весьма отдалённо напоминающие существующие сейчас, полагает Тимофей Бордачёв, программный директор клуба «Валдай».
Скорее всего, это даже придётся сделать, поскольку вся система институтов и норм, которую мы наблюдаем последние несколько столетий, была выстроена вокруг силового доминирования узкой группы государств и предназначена для достижения интересов этой группы. Поэтому копировать действующие, даже успешные, практики не получится, да и не нужно – новая система будет в любом случае отличаться в силу изначально заложенных в неё базовых принципов.
На практическом уровне это означает, что страны, не входящие в сообщество «коллективного Запада», не смогут воспроизвести в своих межгосударственных отношениях практики, созданные для координации усилий США и Европы. Мы знаем, что среди наиболее успешных международных институтов современного мира самыми значимыми являются «Большая семёрка», НАТО и Европейский союз. Однако все эти организации глубоко специфичны по своим задачам и внутренней организации. Их цель –обеспечение особыми правами стран-участниц в отношениях с другими государствами мира. Именно поэтому туда рвутся разные мелкие страны на пространстве бывшего СССР, сохраняет своё участие Турция – в таком сообществе даже самый слабый игрок получает привилегии, не сравнимые с тем, чего может добиться любая держава самостоятельно. На том же держится и основной принцип успешного функционирования этих институтов: все они являются инструментами организованного перераспределения разных общественных благ. В случае с НАТО – это сравнительная безопасность, а когда речь идёт о Европейском союзе – экономические привилегии; «Большая семёрка» создавалась как высший орган координации политики Запада в отношениях с остальным миром.
После Второй мировой войны институты и политические практики Запада подверглись существенной трансформации. Ранее, в эпоху европейских колониальных империй, их альянсы состояли из равноправных участников и потому были настолько нестабильны. Сейчас отличительной особенностью институтов Запада является присутствие жёсткой дисциплины и вертикали власти, организованной по принципу «вождь и племя». В действительности именно этот принцип позволяет Западу функционировать как сравнительно единый организм и успешно защищать свои привилегии в отношениях с остальными.
Нельзя, однако, забывать, что установление настолько серьёзной внутренней субординации, на вершине которой находятся США, стало на Западе результатом двух мировых войн прошлого столетия. В ходе этих всемирных сражений оказались полностью повержены суверенитеты экономически могущественных держав – Германии и Японии. Остальные крупные страны Запада также лишились возможности самостоятельно определять свою внешнюю и оборонную политику, В этом на самом деле и находится секрет мирного взаимодействия между странами сообщества Запада – там все, кроме одного, лишены физической возможности вести себя революционным образом.
Мы можем с полной уверенностью утверждать, что объединения вроде БРИКС или – на региональном уровне – Шанхайской организации сотрудничества не могут воспроизвести модель, сделавшую Запад настолько успешным.
Во-первых, участники этих организаций не ставят цель–эксплуатировать остальное человечество. Стало быть, степень координации национальных политик также не может здесь достичь такого высокого уровня. Просто потому, что, участвуя в БРИКС, например, страны не решают наиболее фундаментальных для себя вопросов выживания и достижения целей развития. Другими словами, всё, что создаёт Запад, направлено против остального человечества, исключений нет. Но те, кто сейчас Западу тем или иным способом противостоит (пример – жёсткая оппозиция России или поиск мягких альтернатив Индией и арабскими странами), изначально не ориентированы в своей политике на борьбу со всем человечеством. И им будет непросто создать альтернативный смысл институционального сотрудничества.
Во-вторых, организационная структура новых объединений стран мирового большинства, или Глобального Юга, не может быть выстроена на основе принципа единоличного лидера. Такие крупные страны, как Россия, Китай и Индия, потому и не стали частью Запада, поскольку не могут в силу собственных структурных особенностей признать безусловный авторитет другой великой державы. При этом признать настолько, чтобы выполнять все её требования и прихоти, как это делает Европа в отношениях с США. Сейчас мировое большинство увлечено созданием собственных институтов. Однако ему предстоит пройти долгий путь к тому, чтобы понять, как эти институты могут работать, не будучи копией западных в силу объективных причин. Отметим, что это касается даже частных вопросов углубленного сотрудничества, которое на Западе жёстко регулируется в соответствии с внутренней силовой иерархией.
Не меньший интерес представляет теоретическая сторона вопроса.
Даже сама по себе категория «международный порядок» может оказаться спорной, если вообще приемлемой в будущем.
Дело в том, что весь понятийный аппарат, позволяющий нам сравнительно на одном языке говорить о международной политике, сформировался в определённых специфических условиях, присущих мировым делам на протяжении последних пятисот лет. И мы не знаем, насколько адекватным является содержательное наполнение известных понятий той международной реальности, которая возникнет в ближайшие десятилетия. Так, например, «Вестфальский порядок» представляет собой категорию, возникшую в результате правового оформления внутриевропейского конфликта середины XVI – до середины XVII столетий, к которому остальной мир имел мало отношения. Однако в результате силового господства Запада именно этот порядок – как процедура межгосударственных взаимодействий – распространился по всему миру. Будучи ему, в сущности, просто навязанным. Ярким примером является Китай, который был «подключён» к вестфальской системе при помощи вооружённой агрессии европейских держав в первой половине XIX века. В результате мы рискуем столкнуться с ситуацией, при которой используемые политиками и учёными слова окажутся лишены своего смысла.
Важным вопросом в будущем станет и то, как страны Запада интегрируются в новый международный порядок. К сожалению, наличие у нескольких государств крупных запасов ядерного оружия не позволяет нам рассчитывать на то, что США и Западная Европа будут повержены в военном отношении, как это бывало неоднократно с империями прошлого. Нет, они останутся с нами в том или ином виде. Всем остальным странам мира придётся гадать, сможет ли Запад стать полноценной частью мирового сообщества суверенных государств. В этом отношении США имеют даже больше шансов, чем Европа: просто потому, что являются самодостаточными в плане обеспечения основными ресурсами. И настоящим препятствием для их сговорчивости и более адекватного поведения является недостаточная пока степень убедительности усилий России, Китая, Индии и всех остальных по ограничению привилегий Запада.
Подводя итог нашим рассуждениям, можно сказать, что добиться постепенного признания Западом того, что его возможности являются ограниченными, будет существенно легче, чем выстроить собственные модели сотрудничества для тех, кто недоволен сейчас диктатурой США и Европы. Однако в том случае, если (а, точнее, когда) это удастся, мы будем иметь возможность стать свидетелями существенного прогресса человечества в сторону более цивилизованных форм международного общения. Это, безусловно, не может не вселять определённого оптимизма.
Источник: Международный дискуссионный клуб «Валдай»
