Уроки Сирии

Теперь, когда события в Сирии завершились аналогом событий в Афганистане в 2021 году, можно подвести некоторые предварительные итоги оказавшегося неудачным российского вмешательства в сирийскую гражданскую войну. Почти девять лет назад в статье «Полигон будущего» в журнале «Россия в глобальной политике» ваш покорный слуга, оценивая первоначальные (и достаточно значительные) успехи российской военной интервенции в Сирии, в то же время указывал на ограниченность этих результатов в долгосрочном военно-политическом отношении и писал, что для России «чрезвычайно важно не втягиваться в длительную войну» и «принципиально необходимо вовремя выйти из этой кампании». Как сейчас очевидно, все произошло наоборот.

Лимитов российской военной мощи не хватило для полного разгрома противников Асада, тем более в условиях их прямой поддержки со стороны других могущественных внешних игроков (США, Турция, арабские монархии), и российская сторона, и сирийский режим были вынуждены пойти, по сути, на компромиссный раздел Сирии, что уже само по себе было отложенным проигрышем для асадовцев. Странно теперь слышать рассуждения, что, дескать, «Асад сам виноват, поскольку не реформировал свой режим». Режиму Асада, как типичной восточной деспотии, для выживания и сохранения внутренней поддержки нужны были не «реформы», а демонстративные пляски над трупами его поверженных врагов. Россия этого обеспечить так и не смогла, и это и стало фундаментальной стратегической неудачей, понятной уже годы назад. Дальнейшее пребывание российских военных контингентов в Сирии обуславливалось, по сути, нежеланием признать это обстоятельство.

Теперь, когда события в Сирии завершились аналогом событий в Афганистане в 2021 году, можно подвести некоторые предварительные итоги оказавшегося неудачным российского вмешательства в сирийскую гражданскую войну. Почти девять лет назад в статье «Полигон будущего» в журнале «Россия в глобальной политике» ваш покорный слуга, оценивая первоначальные (и достаточно значительные) успехи российской военной интервенции в Сирии, в то же время указывал на ограниченность этих результатов в долгосрочном военно-политическом отношении и писал, что для России «чрезвычайно важно не втягиваться в длительную войну» и «принципиально необходимо вовремя выйти из этой кампании». Как сейчас очевидно, все произошло наоборот.

Лимитов российской военной мощи не хватило для полного разгрома противников Асада, тем более в условиях их прямой поддержки со стороны других могущественных внешних игроков (США, Турция, арабские монархии), и российская сторона, и сирийский режим были вынуждены пойти, по сути, на компромиссный раздел Сирии, что уже само по себе было отложенным проигрышем для асадовцев. Странно теперь слышать рассуждения, что, дескать, «Асад сам виноват, поскольку не реформировал свой режим». Режиму Асада, как типичной восточной деспотии, для выживания и сохранения внутренней поддержки нужны были не «реформы», а демонстративные пляски над трупами его поверженных врагов. Россия этого обеспечить так и не смогла, и это и стало фундаментальной стратегической неудачей, понятной уже годы назад. Дальнейшее пребывание российских военных контингентов в Сирии обуславливалось, по сути, нежеланием признать это обстоятельство.

Нельзя сказать, что российские власти не задумывались о «стратегии выхода» из Сирии, однако эта стратегия с самого начала явно самоуверенно виделась им в виде достижения некоего всеобъемлющего соглашения с другими внешними игроками сирийского конфликта на условиях фиксации российских требований на пике российских успехов.

Трудно понять, почему другие могущественные силы должны были пойти на угодное Москве соглашение на ее условиях, и данные пожелания естественным образом оказались построенными на песке. Наоборот, продемонстрированная ограниченность российских военных достижений только стимулировала противников России к попыткам взять реванш путем наращивания своего вмешательства и выматывания российской стороны путем наложения на нее все больших издержек. Спустя несколько лет это (как и некоторые другие сюжеты российской вовлеченности) повторится на Украине.

В результате Россия, стремясь минимизировать свои издержки в Сирии, все больше сосредотачивалась на поддержании сложившегося там гнилого и неэффективного статус-кво ради статус-кво, по сути охраняя разлагающийся и делегитимизированный гражданской войной режим Асада без каких-либо перспектив и при этом не имея возможности оказывать воздействие на усиливающуюся динамику других сил и игроков. Военно-стратегическое ослабление России в Сирии после начала затяжной войны на Украине (убытие вагнеровцев и резкое снижение возможностей усиления российской группировки) завершило картину. Сидение на двух стульях (не воюем и не уходим) закономерно завершилось падением, когда это статус-кво было нарушено игроками со стороны противника.

Уроки вмешательства в сирийскую войну очевидны. Первый и главный лежит на поверхности, демонстрируя большие ограничения для «великодержавной» и интервенционной политики России за рубежом.

У Москвы нет достаточных военных сил, ресурсов, влияния и авторитета для эффективного силового вмешательства за пределами бывшего СССР, и действовать она там может, по сути, только при снисходительном допущении со стороны других сильных держав и до тех пор, пока они это позволяют. После 2022 года это проявляется еще более наглядно. Блефовать силой и возможностями на мировой арене вполне возможно, но важно самим чрезмерно не уверовать в собственный блеф.

Однако не менее значим и другой стратегический урок — в современном мире победа возможна только в быстрой и скоротечной войне. Если вы эффективно выигрываете в считанные дни и недели, но не можете быстро зафиксировать свой успех в военно-политическом отношении, то в конечном счете вы проиграете, что бы вы ни делали.

Американцы ранее прошли это в Ираке и в Афганистане, но русским по нашей национальной традиции необходимо обязательно самим пройти по граблям. Длительная военная кампания сама по себе уже есть стратегическое поражение для ее инициатора, каких бы частных военных успехов он в ней ни добивался. Помимо истощения ресурсов непропорционально достигаемым военным целям длительная война означает утрату стратегической перспективы и всегда оставляет противникам, а также внешним силам шансы на переигрывание ситуации в свою пользу — если не сегодня, то завтра или послезавтра. Попытки что-либо долгосрочно или «компромиссно» зафиксировать при увязании в длительной войне будут, по сути, отложенным поражением.