Чтобы объективно оценить качество высшего образования в стране, а также повысить его престиж, Россия подключилась к международному рейтингу. В 2013 году был запущен масштабный проект по повышению конкурентоспособности наших вузов в мире, который предполагал разработку дорожной карты и дополнительное финансирование. Почему российские вузы до сих пор относительно скромно представлены в мировых рейтингах, какие задачи должны решать два новых министерства научно-образовательного блока и отразились ли санкции на желании иностранцев учиться в России, в интервью ТАСС в преддверии Глобального форума ведущих университетов британской компании Quacquarelli Symonds рассказал ректор Российского университета дружбы народов, министр образования в 1998–2004 годах Владимир Филиппов.
— Завтра в РУДН стартует Глобальный форум ведущих университетов QSWorldWide. Какие цели ставятся на этом событии?
— QS WorldWide проводится второй раз в России и первый — в Москве. Его цель — собрать университеты мира, которые реализуют стратегию продвижения в мировых рейтингах. Это эффективный формат встреч для обмена опытом и лучшими практиками. Особенно важно, что на форуме встречаются лидеры в области высшего образования различных регионов мира.
— Как вы оцениваете успехи РУДН в международных рейтингах?
— Как ректор я оцениваю их скромно. Каждый руководитель университета считает, что его вуз должен быть на более высоком месте. Однако объективно мы понимаем, что РУДН участвует в проекте 5-100 только третий год, а не пять, как вузы "первой волны". Это очень короткий период. Потому что, например, цитируемость публикаций учитывается как раз за последние пять лет. При этом нами уже многое сделано, и РУДН в прошлом году сделал резкий рывок в мировом рейтинге QS — мы поднялись сразу на 100 позиций. Перед нами стоят серьезные задачи и по продвижению в международных предметных списках — мы рассчитываем на успехи в математике, химии и лингвистике. В борьбе за позиции в общих рейтингах университетов мы развиваем несколько научных направлений. Их отбирали, исходя из потенциала. Мы оценили существующий массив публикаций, индекс цитируемости, количество докторов наук, треки развития в ближайшие пять лет. Выделили математику, химию, физику, медицину и современные языки.
По интернационализации РУДН традиционно лидирует в международных рейтингах среди российских вузов, занимает 78-е место в QS: BRICS и 44-е место в мире в рейтинге GreenMetric.
— Почему российским вузам тяжело занимать лидирующие места, входить в первую десятку, даже сотню?
— Для профессионалов причины очевидны. И я уверен, что последние решения по новой структуре правительства помогут решить многие проблемы. Даже старейшие российские вузы — МГУ и СПбГУ — не входят в первые десятки. В основе рейтингов — показатели по науке, а у нас наука была долгое время отделена от высшей школы и сконцентрирована в основном в Академии наук и в отраслевых институтах. Лишь небольшая часть исследований была связана с институтами. А в США, Канаде и Европе вся наука исторически развивалась на базе университетов. Даже самые знаменитые лаборатории и центры по изучению закрытых тематик хотя бы формально закреплены за высшими учебными заведениями. Естественно, что все публикации ученых идут в плюс университету. Сейчас, когда у нас будет Министерство науки и высшего образования, дело существенно сдвинется. Этот процесс начался еще при Андрее Александровиче Фурсенко, когда он был министром — именно при нем появилось Министерство науки и образования. Уже тогда было сделано многое для привлечения средств в вузовскую науку.
— Есть категория экспертов, которые не верят в объективную систему рейтингования вузов — слишком различны показатели. Единственное, что может объединять, — это ценности университетов.
— Сейчас активна тенденция ранжирования университетов по многим характеристикам. Измерять можно по разным показателям: академическое признание, публикации, работодатели, интернационализация, социализация. Я считаю, что параметров и рейтингов должно быть много. У кого-то — лучшая столовая, у кого-то — лучшая студенческая жизнь, а у кого-то — качество учебного процесса. Надо сравнивать и кампусы, потому что для абитуриентов и их родителей это важнее, чем, например, сколько нобелевских лауреатов работает в вузе. Университет может занимать разные места в разных системах ранжирования, по разным показателям. Тогда каждый университет сможет найти свое место и занять лидерские позиции по своему главному направлению. РУДН, например, — среди лидеров по интернационализации.
— Как вы отнеслись к появлению национального рейтинга "Три миссии университетов", была ли в нем необходимость?
— Я принимал участие в обсуждениях с Виктором Антоновичем Садовничим вместе с Яном Садлаком — членом международного экспертного совета программы 5-100. Идею этого рейтинга активно поддержали, потому что в условиях массового высшего образования важна не только наука внутри университетов, но и социальная роль самого университета. Высшие учебные заведения готовят выпускников не к поголовной работе в лабораториях, а к социальной жизни. Только для 10% студентов важна научная составляющая alma mater — для тех, кто пойдет в науку. Для остальных гораздо важнее получить профессиональные компетенции. При этом в рейтинге "Три миссии университетов" учитывается и специфика нашей системы образования. Особое внимание в нем уделяется качеству образования.
У этого рейтинга есть перспективы выйти на международный рынок. Многим национальным системам образования близка идея оценки социального вклада университета. Многие вузы не очень сильны в науке. Например, у педагогических вузов другая задача — готовить хороших учителей. Рейтинг "Три миссии университета" может хорошо отразить конкуренцию подобных вузов в разных странах. Подобное ранжирование открывает новые возможности для огромного кластера высших учебных заведений, которые сейчас и не думают об участии в нынешних мировых рейтингах.
— Как вы оцениваете назначение Татьяны Голиковой на пост вице-премьера по социальным вопросам, включая образование?
— По сути, должность вице-премьера по социальным вопросам делится на две части. Ольга Голодец будет курировать вопросы культуры и спорта, а Татьяна Голикова — вопросы образования и науки. Это говорит о том, что правительство и президент понимают, насколько важно уделить целевое внимание решению социальных вопросов.
Татьяну Голикову я хорошо знаю по совместной работе в правительстве РФ. В то время она была первым заместителем министра финансов. Я тогда еще поражался тому знанию, тому объему цифр по социальной сфере, которые она держала голове. Она оперировала объективными данными по отрасли социальной сферы, а годы, проведенные в Счетной палате, только укрепили ее позиции. Этот опыт бесценен для поста вице-премьера по социальным вопросам.
— Должен ли человек, который курирует сферу образования, быть экспертом в этой области?
— Думаю, для вице-премьера это не нужно. Татьяна Алексеевна — доктор экономических наук, защищала диссертацию по экономике социальной сферы. На уровне вице-премьеров решаются другие вопросы — стратегические. Среди задач — вместе с руководством страны правильно расставить приоритеты, грамотно выстроить их реализацию и добиться необходимых ресурсов. Одному министру это сделать трудно. У вице-премьера широкие полномочия и колоссальная ответственность. Сложно представить необходимость того, чтобы один человек, который курирует Минтруд, Минздрав и Минобрнауки, был бы экспертом во всех областях.
— Какие задачи в области образования предстоит решить правительству?
— В этой сфере стоят сложные задачи, начиная с дошкольного образования. Необходимо обеспечить каждому ребенку хотя бы один год дошкольного образования до прихода в первый класс, чтобы у детей был одинаковый уровень подготовки. Сейчас проблема в том, что дети в одном классе очень разные: одни уже умеют читать, писать и считать, а другие ничего не умеют. Как организовать это обучение в тысячах малочисленных деревень? Возникают соответствующие задачи по развитию технологий: домашним образом, с помощью интернета. Это серьезный вызов.
Сам факт выделения Министерства просвещения говорит о том, что у нас целый пласт проблем в школьном образовании. Необходимо укреплять материально-техническую базу. Стыдно, что у нас до сих пор есть три смены. Более того, не решая проблемы в школьном образовании, мы губим карьеру детей, которые учатся в плохих школах и не могут хорошо сдать ЕГЭ. Нужны равные условия для всех детей. Без решения этой проблемы получается своеобразная сегрегация между детьми и семьями.
Говоря о задачах нового Министерства науки и высшего образования, ключевая задача — в самом названии. Необходимо соединение этих двух понятий. Без этого мы не только не продвинемся в мировых рейтингах, но и не обеспечим высокое качество обучения, которое базируется на научных достижениях.
Конечно, не все университеты могут быть исследовательскими. Есть и прикладная наука. Даже в области вентиляции или канализации можно разработать предложения для повышения эффективности их работы. Не случайно в высшем образовании работает много кандидатов и докторов наук. Но, конечно, нужно привлекать и практиков. Университеты должны не использовать уже имеющиеся знания, они должны порождать новые знания.
Хороший профессор не может быть просто транслятором информации.
— Какие задачи по развитию РУДН вы ставите на ближайшее время?
— Для всех университетов сложна задача по развитию материально-технический базы. Наблюдательный совет РУДН во главе с Валентиной Ивановной Матвиенко уже утвердил принципиальный проект по развитию нашей инфраструктуры. В ближайшие пять-семь лет мы планируем построить новые учебные корпуса и общежития, открыть новые лаборатории. Мы надеемся привлечь в этот проект частные инвестиции и передать инвесторам два наших здания на улицах Орджоникидзе и Павловской взамен строительства зданий на основной территории.
Если говорить об учебном процессе — здесь необходима концентрация усилий на магистратуре. Нам надо выбрать особенно сильные направления, сделать их приоритетными. И нам предстоит оптимизация самой структуры учебного процесса. Это не говоря о внедрении информационных технологий, переходе к системе From Teaching to Learning — от университета, где учат, к университету, где учатся.
Конечно, ключевой вопрос — наука. Если мы хотим быть университетом мирового уровня, то в наших стенах должны быть глобальные значимые исследования. Надо продвигать науку и ее достижения, надо привлекать цитируемых ученых со всего мира, развивать инфраструктуру кампуса, привлекать постдоков и создавать условия, чтобы в университете работали лучшие кадры. Мы в РУДН уже начали развивать новые направления. Решения для Smart City заинтересовали нобелевского лауреата Риккардо Валентини, который теперь курирует у нас разработки по развитию экологии городской инфраструктуры. Мы открыли лабораторию передовых технологий и интернета 5G. А новый Институт инженерных и информационных технологий, в частности, будет заниматься разработками по снижению стоимости дорогостоящих лекарственных препаратов для лечения СПИДа и онкологических заболеваний за счет разработки новых способов точечной доставки лекарств, созданию биосовместимых материалов.
— Многие студенты РУДН — иностранцы, есть ли какие-то тенденции в международном образовании и в обучении по обмену?
— Тенденция в том, что рыба всегда ищет, где глубже. А студенты — где лучше. В университетах идет конкуренция за хороших абитуриентов. При этом Россия обозначила очень амбициозную задачу — за 10 лет увеличить количество иностранных студентов в три раза — с 250 тысяч до 750 тысяч. Это то, что не удалось сделать за последние 20 лет. Однако для РУДН уже не важно количество иностранцев. Наша задача — отобрать лучших студентов. А это серьезный комплекс мер. Мы приступили к реализации кластерного подхода в международной деятельности — начало положено в Африке, Латинской Америке, Азии. Мы открываем профильные классы и проводим олимпиады в десятках стран. Эти инструменты помогают нам найти таланты. И конечно, это возлагает на нас ответственность за постоянное повышение качества образования, за создание актуального нового знания.
— Санкции и различные политические события не влияют на количество иностранных студентов?
— Если государство в условиях санкций в прошлом году приняло программу по увеличению иностранных студентов в три раза — значит, государство уверено, что будет рост. Хотя на академическую мобильность это может повлиять. Например, в Англии на 30–40% российских студентов стало меньше. География и маршруты изменились — по разным причинам многие предпочитают другие страны. При этом санкции бьют и против стран, которые вводят санкции. Например, иранские студенты думают, стоит ли им учиться в США, могут ли к ним применить непредсказуемые миграционные меры. В целом число студентов не только из арабских стран, но и из Китая резко уменьшилось в США и странах Европы. Они куда поехали? Они поехали учиться в Россию.
Источник:
ТАСС
