Трамп, который смог: итоги 2025 года для США

События уходящего года внесли большую ясность в суть переживаемого переломного момента в мировом развитии. Если прежде можно было сомневаться в том, насколько вызрели ключевые тренды, что они реально значат и к чему надо готовиться, то сейчас для этого нет оснований.

Многое проясняет первый год по-настоящему трансформационного второго президентства Дональда Трампа. Его первое президентство было фальстартом — или скорее тенью, которую отбрасывает будущее, прежде чем наступить. Теперь оно наступило. Но для этого потребовалось при демократической администрации Джо Байдена довести до логического конца либерально-глобалистскую политику, разрушавшую Америку изнутри на путях отрицания ее сложившейся идентичности и истории ("культура отмены", "критическая расовая теория", "пробужденчество", трансгендерство и так далее), обнажить тоталитарное дно либерализма, мало чем отличающееся, как выяснилось, от большевизма с его опорой на маргинальные слои населения ("кто был ничем, тот станет всем"), в то время как глобализация это делала извне.

События уходящего года внесли большую ясность в суть переживаемого переломного момента в мировом развитии. Если прежде можно было сомневаться в том, насколько вызрели ключевые тренды, что они реально значат и к чему надо готовиться, то сейчас для этого нет оснований.

Многое проясняет первый год по-настоящему трансформационного второго президентства Дональда Трампа. Его первое президентство было фальстартом — или скорее тенью, которую отбрасывает будущее, прежде чем наступить. Теперь оно наступило. Но для этого потребовалось при демократической администрации Джо Байдена довести до логического конца либерально-глобалистскую политику, разрушавшую Америку изнутри на путях отрицания ее сложившейся идентичности и истории ("культура отмены", "критическая расовая теория", "пробужденчество", трансгендерство и так далее), обнажить тоталитарное дно либерализма, мало чем отличающееся, как выяснилось, от большевизма с его опорой на маргинальные слои населения ("кто был ничем, тот станет всем"), в то время как глобализация это делала извне.

Консервативная "революция здравого смысла" — американский вариант советской перестройки. Речь о том, что произошло имперское "перенапряжение сил" при упущенном времени для внутренних реформ. Глобальное доминирование Америки оторвалось от национальной почвы, и страна стала расходным материалом для космополитичных сил. Собственно, это было ясно сразу по окончании холодной войны и распада СССР. Инерционное сознание элит и их триумфализм помешали вовремя сменить курс и заняться внутренней трансформацией. Отложенный во времени момент наступил. Глобализация признана ошибкой, опустошавшей американское общество изнутри: потеря рабочих мест в связи с деиндустриализацией, разрушение среднего класса как опоры демократического процесса, финансиализация экономики и бесконтрольное печатание денег с совокупным дефицитом федерального бюджета и текущего счета платежного баланса в десять процентов ВВП.

Надо было "по одежке протягивать ножки": сворачивать свою глобальную империю и признавать неизбежность формирования многополярного миропорядка на межцивилизационной основе. Подошло к концу и многовековое доминирование Запада в мировой политике, экономике и финансах. Но признание этого должно было начаться "с головы", то есть с "американского лидерства", что на практике вызвало внутризападный диссонанс. Американцы первыми поняли, что времена доминирования в закрытой системе прошли и что надо адаптироваться к жизни в открытой глобальной среде, которая вдруг стала высококонкурентной.

На острие геополитической трансформации оказался украинский кризис, спровоцированный западными элитами как средство окончательно решить "русский вопрос", другими словами, сокрушить и расчленить Россию чужими руками, быстро и задешево. В течение этого года успехи российских Вооруженных сил, мощь нашего ВПК, устойчивость экономики и внутренняя консолидация общества не оставляли никаких сомнений в том, что этот раунд противостояния с Россией Западом проигран. Понятно, что его должна проиграть Европа, а не США. Какое-то время еще можно было жить в параллельной реальности, как это делают европейские элиты во главе с Берлином и Лондоном, но не слишком долго, поскольку Запад и Европа прежде всего стали жертвой санкционного бумеранга, разрушавшего их экономику и общество.

Кризис выставил напоказ интеллектуальную и нравственную несостоятельность западных элит. Когда встал вопрос о конфискации замороженных российских суверенных активов, пришлось признать, что для этого требуется состояние войны с Россией, а воевать с нами напрямую за "правое дело" на Украине Запад не готов. В этой логике действовал Трамп, запустив процесс украинского урегулирования. По ходу переговоров с Москвой ему пришлось признать, что так же как политика либерально-глобалистских сил создала экзистенциальную угрозу самой Америке, на внешнем контуре она в лице перевооруженной и нацифицированной Украины создала не менее экзистенциальный вызов — на уровне идентичности и истории — России. Поэтому неслучайно украинский конфликт стал и средством разрушения Запада как исторически сложившегося политического сообщества и цивилизации в состоянии своего заката, и необходимого условия российско-американской нормализации. А заодно и признания многополярности, хотя бы для начала в "треугольном формате" с участием Китая.

В течение года стало более чем очевидным, что резкий вираж Трампа в сторону великодержавности означает конец Запада как геополитической величины. На то есть концептуальные положения Стратегии национальной безопасности, включая абсолютную ценность суверенитета и независимости Америки и национальных государств как акторов международных отношений. На одну доску со всеми остальными странами ставятся друзья и союзники в части выстраивания сбалансированных отношений в области торговли и инвестиций, имея в виду ликвидацию торгового дефицита. На всех распространилась жесткая тарифная агрессия. А с союзников еще взяли обязательства покупать американский СПГ на сотни миллиардов долларов (для ЕС — на сумму 750 миллиардов долларов в течение трех лет) и инвестировать в США (ЕС — 600 миллиардов, Япония — 500 миллиардов, Южная Корея — 350 миллиардов). Неудивительно, что лидеры Японии, Южной Кореи и даже Австралии не заявились на июньский саммит НАТО в Гааге.

Китаю удалось отбиться от тарифного наскока Вашингтона, ощетинившись лицензированием экспорта редкоземов (на Китай приходится 70% их мирового производства и 90% переработки). Без них не обходится ни одна современная высокотехнологичная отрасль, включая электромобили и ВПК. Американцам пришлось с этим смириться. Когда Трамп встретился с Си Цзиньпином в Южной Корее в канун саммита АТЭС в конце октября, ничего подписать не удалось, что говорит о твердом желании Пекина использовать этот рычаг для противодействия давлению США в торговых и иных вопросах.

Налицо идеологический антагонизм между Америкой Трампа и либерально-глобалистскими элитами Великобритании и большинства стран ЕС. Стратегия нацбезопасности не жалеет красок, указывая европейцам на дефицит демократии и перспективу "цивилизационного стирания", если элиты, "Евросоюз и другие транснациональные органы" не сменят курс и не перестанут "подрывать политическую свободу, суверенитет" и не откажутся от "деятельности, которая трансформирует континент и создает раздоры и распри, вводит цензуру на свободу слова, подавляет политическую оппозицию и ведет к потере цивилизационной идентичности и уверенности в себе". Все это в русле лекции о демократии в Европе, прочитанной вице-президентом Джей Ди Вэнсом на Мюнхенской конференции по безопасности в феврале. Если тогда европейские лидеры были "в шоке", то теперь, когда это положено на бумагу, да еще на уровне политико-философских обобщений, — вдвойне.

О глубинном характере переживаемых Европой проблем говорит и ее экономический упадок: доля Европы в глобальном ВВП сократилась с 25% в 1990 году до 14% в настоящее время (по данным, приводимым американскими источниками, речь идет об обнищании европейцев, которые на 80% беднее американцев). Европе фактически предлагается перестроиться в духе трампизма и вновь обрести "величие" и "цивилизационную уверенность в себе". В этих целях США будут поддерживать "возрождение духа" в Европе, а "растущее влияние европейских патриотических партий (то есть тех, на кого элиты навесили ярлык "правых популистов"), действительно служит основанием для большого оптимизма". Фактически США подталкивают европейских союзников к смене элит на национально ориентированные по принципу "делай как я".

Международное позиционирование США в новых геополитических условиях рассматривается экспертами как своего рода консолидация американского влияния с задействованием имеющихся инструментов, включая союзнические отношения. Союзникам предлагается взять основное бремя ответственности за свою оборону. Ключевой приоритет — воссоздание контроля над Западным полушарием, ограждение его от внерегионального влияния, включая размещение здесь иностранных вооруженных сил и вооружений, что явно адресовано Китаю и России, и инвестиции в логистику (порты и так далее), цепочки поставок и доступ к критическим минеральным ресурсам. Невоенные пункты "дополнения Трампа к доктрине Монро" вполне могут быть адресованы и Евросоюзу, который пока не подписал соглашение о свободной торговле с Меркосур (сама свободная торговля предается анафеме на контрасте с рыночным капитализмом!).

Вызовы для мира

Далее из регионов следует Азия с выпуклым упором на сдерживание Китая и сохранение статус-кво в отношении Тайваня. К этому подключаются союзники, в том числе европейские, которые должны содействовать сокращению экспортного потенциала Китая и замыканию его экономики на внутреннее потребление. Только затем в перечне региональных приоритетов идут Европа, Ближний Восток и Африка.

Выборочно уходя от прямой вовлеченности в регионах и макрорегионах (кроме Западного полушария, где конкретно не упоминаются ни Канада, ни Гренландия, ни Арктика, однако в конце декабря Трамп назначил губернатора Луизианы Джеффа Лэндри спецпосланником по Гренландии — и тот обязался "сделать Гренландию частью США"), Вашингтон вводит систему своего рода аутсорсинга (или франшизы) "союзникам и друзьям". Как это будет работать, неясно, но в любом случае налицо "мягкий" уход из регионов или нечто промежуточное, дабы сократить издержки глобального доминирования и вернуться к киссинджеровскому балансу сил, что прямо прописано в Стратегии нацбезопасности и напоминает британскую политику поддержания "европейского равновесия" (на этот раз — с моря, хотя концепция offshore balancing / "балансирование у берегов" прямо не указана), и в отношении всех стратегических регионов, включая Европу и Ближний Восток.

Любопытно, что на контрасте с Европой, где американцы пеняют союзникам на отход от общих демократических и цивилизационных ценностей, Стратегия указывает на отказ от "предрасположенности к вмешательству" за рубежом (исключения возможны, но лишь в силу необходимости ликвидации угроз безопасности Америки — терроризм, наркокартели, приравненные Трампом к "международным террористическим организациям", и другие). Похоже, Венесуэла и подводится под такое исключение. Америка Трампа отказывается от "ошибочного курса" на "продвижение свободы и демократии" по всему миру, прежде всего на Ближнем Востоке, не иначе как если там соответствующие процессы будут носить "органический" характер и произрастать на собственной почве. На практике это вылилось в ликвидацию Агентства международного развития (USAID) и сети его структур, финансировавших в том числе антироссийские НПО.

Отдавая должное необходимости поддержания "военного превосходства" США, Трамп акцентировал значение экономической и технологической мощи страны, включая лидерство в ИИ, энергетике и "автономных системах", где главный инструмент — конкуренция. Белый дом даже высказался за ядерное разоружение.

Себе в заслугу Трамп ставит урегулирование восьми вооруженных конфликтов, включая индо-пакистанский и тайско-камбоджийский, который возобновился в декабре. Тут не обходилось без должного прагматизма, прикрытого риторикой об успехе или преимущественном успехе американского вмешательства и посредничества, как это было в конфликте между Израилем и Ираном в июне и в течение года в Газе (согласно "плану Трампа из 20 пунктов). Примечательно, что, вопреки давлению Биньямина Нетаньяху, Белый дом настоял на первоочередности реконструкции Газы (и уже потом решении проблемы ХАМАС) и не принуждал арабские страны, включая Саудовскую Аравию, к нормализации с Израилем в сложившихся обстоятельствах как условия передачи им современных вооружений. В любом случае для американского вмешательства установлены жесткие рамки — только "быстрая и решительная победа" (это переводит украинскую авантюру Байдена в разряд провалов, что и было на самом деле), то есть ничего затяжного и никакого "увязания", что напрямую адресовано европейским столицам.

США и Россия: возвращение к "стратегической стабильности"

Стратегия Трампа формулирует задачу нормализации отношений с Россией через призму необходимости поддержания между нами "стратегической стабильности" — термин, который отсылает к отношениям эпохи холодной войны и периоду после ее окончания. Проведение 15 августа встречи президентов России и США в Анкоридже имело не только практическое (в плане достижения согласия по параметрам украинского урегулирования), но и глубоко символическое значение. По сути, с обеих сторон ставится задача преодоления идеологических наслоений в наших отношениях — наследия XX века. В Стратегии говорится о "традиционных политических идеологиях" и защите "коренных, жизненно важных национальных интересов", что согласуется с нашими требованиями об отношениях на основе равенства и взаимного уважения интересов. Главное, Россия (как и Китай) более не фигурирует в американских документах стратегического планирования как прямая угроза Америке, на что обратили внимание в Кремле, более того, Вашингтон встает в позицию своего рода присмотра за Европой, что идет в русле традиционного отношения американцев к Старому Свету как виновнику двух мировых войн, в которых Америка была вынуждена участвовать.

На этот раз речь идет об "управлении отношениями европейских стран с Россией, что требует значительной дипломатической вовлеченности Америки, дабы восстановить стратегическую стабильность в Евразии и снизить риск конфликта между Россией и европейскими государствами". Отсюда необходимость "скорого прекращения военных действий на Украине (за скобками остается формат — мир или перемирие) для стабилизации европейской экономики, недопущения непреднамеренной эскалации или расширения войны и восстановления стратегической стабильности с Россией". Декларируется также необходимость "положить конец восприятию НАТО как вечно расширяющегося альянса — и предотвратить саму эту реальность". Таким образом, устанавливается прямая связь между урегулированием украинского конфликта (или необходимостью выхода из него как одного из "смертельных провалов" предыдущей администрации) и российско-американской нормализацией.

Европа, где для США важны именно "стабильность" и ее "характер", таким образом, комплексно и, надо признать, креативно, даже элегантно выводится за рамки собственно двусторонних отношений между Вашингтоном и Москвой, которая, со своей стороны, не перестает на всех уровнях заявлять об отсутствии намерений и смысла нападать на европейские страны. Администрация Трампа также не верит в такую возможность и осуждает попытки "глубинного государства" делать провокационные вбросы в СМИ со ссылкой на мнение разведсообщества.

Конец года ознаменовался продавливанием Трампом своих подходов по Украине в среде союзников. В поддержку бельгийцев по вопросу российских замороженных активов были мобилизованы ЕЦБ, МВФ, частные банки и лояльные союзники. Саммит ЕС закончился провалом на этом фронте — Европе пришлось удовольствоваться коллективным кредитом в 90 миллиардов евро на помощь Киеву. Проигравшими оказались немцы — канцлер Фридрих Мерц и Урсула фон дер Ляйен. Дисциплинирование Берлина пошло дальше: министр обороны ФРГ Борис Писториус вслед за Трампом повторил, что не верит в намерение России напасть на Европу.

Победа России и успехи Мирового Большинства

Таким образом, наша победа в СВО подводит черту под третьей за последние два века попыткой Запада сокрушить Россию, на этот раз в гибридной прокси-войне на Украине — в силу чудовищной некомпетентности западных либерально-глобалистских элит, уверовавших во внеисторичность мировых процессов и возможность взять реванш за нашу Победу над нацистской Германией. Одновременно завершаются геополитические, макроэкономические, технологические и иные процессы, воплощавшие глобальную гегемонию Запада, которая стала тормозом мирового развития. Мир внятно раскололся на Запад (и страны, себя с ним ассоциирующие) и Мировое Большинство (Глобальный Юг и Восток), с которым себя ассоциирует Россия.

Если качественное изменение характера и роли американского фактора при Трампе иллюстрирует одну сторону радикальной трансформации геополитического ландшафта, то ее другая сторона связана с реакцией на происходящие перемены Глобального Юга и Востока и ролью России в модерировании его самоорганизации в русле выстраивания альтернативных архитектур безопасности, торгово-экономических, валютно-финансовых, логистических и иных механизмов на уровне макрорегионов (прежде всего Евразии) и в трансконтинентальном масштабе. Это происходит в рамках таких объединений, как ШОС и БРИКС, и на двусторонней основе.

Эти процессы, которые значительно продвинулись в течение года, в том числе в порядке ответа на американское санкционное и тарифное давление (например, на Индию в преддверии юбилейного, 25-го саммита ШОС в Тяньцзине 31 августа — 1 сентября), понятно, не нашли отражения в трамповской Стратегии. Как, впрочем, нет в ней упоминания Бразилии (в июле в Рио-де-Жанейро прошел XVII саммит БРИКС) и ЮАР, которые не вписываются в американские планы. Претория отказалась формально передавать США права председательства в "Группе двадцати" ввиду бойкота американцами саммита в Йоханнесбурге под предлогом "преследования белых" в ЮАР. С января членом БРИКС, которое в течение прошлого года расширилось до десятка стран, стала Индонезия — крупнейшее государство исламского мира с населением в 285 миллионов человек. В декабре в Санкт-Петербурге было подписано соглашение о свободной торговле между Джакартой и ЕАЭС.

Что касается баланса сил, то Россия продолжала оставаться в четверке ведущих экономик мира по паритету покупательной способности — вместе с Китаем, США и Индией. На страны БРИКС+ приходилось 40% глобального ВВП — против 29% у западной "Семерки".

По итогам 2025 года можно судить о том, что в мире сложилась критическая масса перемен и они обрели необратимый характер. Сдает свои позиции Запад, который распадается и уже не в состоянии навязывать свою волю остальному миру. США уходят в одностороннюю политику, принимая принцип деидеологизации международных отношений и признавая право других на свои ценности и модели развития. Резко возрастает роль ведущих незападных стран и их форматов, в том числе в деле демонтажа неоколониальной зависимости. Это относится и к России, выстоявшей в конфронтации с Западом. Можно ожидать ускорения всех позитивных процессов мирового развития и дальнейшего укрепления международных позиций нашей страны на основе восстановления того, что президент Владимир Путин на своей прямой линии 19 декабря назвал "связью эпох".