Стратегическое сдерживание в условиях нового мира

В ходе международной конференции «Ядерное оружие и международная безопасность в XXI веке» Чрезвычайный и Полномочный Посол, директор Российско-польского Центра диалога и согласия, доктор исторических наук Петр Владимирович Стегний дал интервью, в котором рассказал о своем отношении к проекту «Глобальный ноль» («Global Zero»), оценил перспективы расширения круга участников процесса ядерного разоружения и подключения к нему стран Ближнего Востока.

Движение «Глобальный ноль» ставит перед собой цель – к 2030-му году в мире больше не должно быть ядерного оружия. Достижима ли эта цель?

Ставить абсолютные и в силу этого недостижимые цели необходимо. В этом есть определенная логика запуска процесса широких дискуссий вокруг вопросов ядерной безопасности, ядерного разоружения. Достижение абсолютного нуля к 2030-му году – это цель, которая должна подхлестнуть реальный процесс, вписанный в меняющиеся политические реалии и учитывающий изменения мировой конъюнктуры. В этом смысле цель и программа «Global Zero» абсолютно необходимы. «Global Zero» – это серьезная международная организация, ее поддерживает более трехсот лидеров из разных стран мира, в числе которых Дмитрий Медведев и Барак Обама.

Но не думаю, что поставленную цель следует понимать буквально. Очевидно, что нужно модернизировать процесс контроля над вооружениями, в первую очередь, ядерными, обеспечить эффективность процесса нераспространения, найти способы противодействия ядерному терроризму, а также решить целый комплекс проблем, которые стоят в повестке дня и сегодняшней конференции.

«Global Zero» – это удачная форма профессиональных консультаций между экспертным сообществом и представителями государственной власти. Есть и третий элемент – гражданское общество. Проблемы глобальной важности должны подлежать контролю с его стороны. Через выход в медийное пространство контроль усиливается и, во-первых, мобилизует людей, принимающих политические решения, во-вторых, соединяет несколько отвлеченные задачи с практическими потребностями глобального развития, которые лучше понимаются на базовом уровне.

При каких условиях страны-обладательницы ядерного оружия будут готовы пойти на радикальное сокращение своих арсеналов? И какая роль в этом процессе отводится экономическому фактору?

Говорить обо всем диапазоне факторов, которые могли бы воздействовать на ускорение этого процесса, сложно. Таких факторов достаточно много – они меняются, появляются новые. На сегодня Россия и США достигли серьезных результатов в сокращении боеголовок и носителей, в ликвидации целых видов носителей ядерного оружия. Очень важно сохранить эти результаты и двигаться дальше.

Но двигаться дальше придется в новом мире – в мире, в котором появляются новые вызовы и угрозы, в мире, который глобализуется, выстраивается по не вполне пока понятной логике или в условиях конкурирующих концепций, в том числе и многополярного мира.

У меня такое ощущение, что страны-лидеры – я имею в виду и «двадцатку», и традиционных лидеров еще в ялтинско-потсдамской системе международных отношений – приняли концепцию многополярного мира с теми или иными нюансами в интерпретации. Но нынешняя многополярность разительно отличается от предшествующих. Сегодня внутри многополярного мира тоже идет перегруппировка. Это связано с вопросами национальной и региональной безопасности, с процессами глобализации, что вносит дополнительные факторы риска. Основная мотивация «пороговых» ядерных государств к получению ядерного оружия – защита своего суверенитета. Поэтому проблема соотношения суверенитета и демократии – это реальное уравнение, которое нужно решать, если мы действительно хотим говорить о радикальном сокращении ядерных вооружений.

Сегодня все более распространенной становится точка зрения, согласно которой ядерное оружие постепенно утрачивает свою значимость как оружие сдерживания и уже не позволяет справиться с основными угрозами XXI века в сфере безопасности. Разделяете ли Вы эту точку зрения?

Понимание стратегического сдерживания меняется. Это понятие появилось, оправдывало себя и работало в годы «холодной войны». Сейчас оно приобретает более широкое значение. Появилось и уже работает понятие «мягкой силы». И это не отдельное направление борьбы за конкурентоспособность, а очень серьезный фактор, который развивается параллельно с силовыми сценариями и вариантами.

Если говорить о модернизации вооружений, то на меня сильное впечатление производят высказывания экспертов о гиперзвуковом оружии, которое по своим поражающим способностям сравнимо с ядерным. Проблема в том, что эти виды вооружения не подпадают (или еще вопрос, подпадают ли они) под существующие системы ядерного сдерживания.

Сетевые войны, которые мы наблюдаем в последнее время в локальных конфликтах по телевидению, с применением высокоточного оружия, беспилотных летательных средств, и выход военных конфликтов в виртуальное пространство могут иметь положительное значение в плане контроля общественности за происходящим. С одной стороны, мы помним случаи, когда трансляция военных эпизодов в Ираке или Афганистане приводила к очень серьезной критике, заставляла военных оправдываться. С другой стороны, в этом есть нечто, глубоко противоречащее гуманитарным инстинктам человека. Такой же перелом в общественном сознании был во время и после наполеоновских войн. Думаю, что эта параллель, с определенными оговорками, накладывается и на психологическое восприятие современной войны. Это тоже часть проблемы.

Как Вы, будучи специалистом по Ближнему Востоку, оцениваете перспективу подключения к процессу ядерного разоружения стран этого региона?

Инициативе создания на Ближнем Востоке зоны, свободной от ядерного оружия, уже больше пятнадцати лет. Проблема упирается в крайне сложную ситуацию в этом регионе. Если говорить о малом Ближнем Востоке, то есть без Ирана, Афганистана и Пакистана, то там ядерное оружие имеет только Израиль. Но он проводит линию «конструктивной двусмысленности». И аргументы, по которым он не присоединяется к Договору о нераспространении ядерного оружия и не поддерживает эту инициативу, ясны. С ними спорить трудно, но необходимо.

Магистральное направление обеспечения реальной безопасности на большом Ближнем Востоке – это укрепление режима нераспространения. И в этом плане создание зоны, свободной от ядерного оружия, имело бы хорошую перспективу. Это немного идеалистический подход, тем не менее идея проведения в Хельсинки очередной конференции по этому вопросу показывает, что он актуален. И это очень важно. Конечно, нельзя закрывать глаза и на проблему иранской ядерной программы. Там есть форматы, которые работают, на мой взгляд, достаточно успешно, многообещающе. Мне кажется, что американцы, начавшие при Обаме непрямой, временами закрытый диалог с Тегераном, намерены его продолжать. Это тоже фактор, способный отвести регион от ядерных неожиданностей и катаклизмов.

Я думаю, что по всему кругу вопросов, связанных, в первую очередь, с иранской ядерной программой, а также с перспективой безъядерного Ближнего Востока, мы можем работать вместе – и с американцами, и в более широком международном контексте. Я имею в виду формат «пять плюс один». Квартету ближневосточных посредников есть с чем работать. Ближний Восток – это зона наиболее высоких рисков на обозримую перспективу. И чтобы не допустить выхода ситуации из-под контроля, международное сотрудничество здесь жизненно необходимо.

Беседовал Александр Шамшурин, программный ассистент РСМД.