Восьмилетний сирийский кризис можно разбить на два этапа: до
решительного военного вмешательства России в сентябре 2015 года и после
того, как российские военно-космические силы развернули операции в
Сирии, что позволило восстановить контроль Дамаска над большинством
потерянных территорий, уничтожить военную инфраструктуру ИГИЛ
и других террористических группировок.
Восьмилетний сирийский кризис можно разбить на два этапа: до решительного военного вмешательства России в сентябре 2015 года и после того, как российские военно-космические силы развернули операции в Сирии, что позволило восстановить контроль Дамаска над большинством потерянных территорий, уничтожить военную инфраструктуру ИГИЛ и других террористических группировок.
За годы военных усилий Россия, в том числе её военная дипломатия, достигла многого из тех стратегических целей, которые ставились перед сирийской операцией:
- поставлен предел насильственной смене режима в Сирии;
-
предотвращён приход к власти радикальных исламистов с дальнейшей дестабилизацией всего региона и переливом воинствующего исламизма на территорию России;
-
ИГИЛ как террористическое территориальное образование и его военная инфраструктура разгромлены, и хотя совместную антитеррористическую коалицию, к чему призывала Россия, создать не получилось, Россия и США действовали в борьбе с ИГИЛ, пусть и раздельно, но всё же на параллельных курсах;
-
под контроль правительства Сирии возвращено более двух третей сирийской территории;
-
закреплены позиции России в восточной части Средиземноморья, исторически важные для российского флота;
-
подтверждён статус России как мировой державы.
Возникает вопрос: что дальше? Какая должна быть последовательность действий в сочетании военных усилий и политической дипломатии?
Запад фактически признаёт, что России принадлежит «ключевая роль», но в то же время ставит препятствия, добиваясь от неё оказания давления на Дамаск, который всегда был для Москвы нужным, но трудным партнёром.
Тем самым на Дамаск и его «союзников» в определённой степени возлагается ответственность за конечный результат. Если получится найти точки соприкосновения с Россией на почве совместного видения послевоенной Сирии, то США и Европа будут готовы к взаимодействию, если нет – то любой из действующих игроков на сирийском направлении имеет возможности дестабилизировать обстановку, сыграв роль спойлера.
В интересах России вести дело к урегулированию на устойчивой основе, исходя из того понимания, что политическое устройство Сирии не может оставаться таким, каким оно было до войны. Новая военная реальность должна закрепиться построением такой властной конструкции, которая опиралась бы на действительно инклюзивную базу, представляющую широкий спектр национально-патриотических сил, в том числе политические интересы суннитского большинства. В противном случае плоды военного успеха со временем могут быть упущены.
Важное значение для достижения долговременного урегулирования имеет также восстановление отношений Сирии не только с её ближайшим окружением – здесь наметились некоторые сдвиги, – но и с внешним миром.
В интересах России добиваться такого урегулирования, которое было бы итогом международного согласия. Составной частью такого согласия должно быть признание легитимности реформированного сирийского режима и военного присутствия России в Сирии на долгосрочной основе. В том случае, если Россия более открыто и понятно обозначит свои стратегические интересы в Сирии и готовность к многосторонним компромиссам, у неё имеется достаточно возможностей и военно-политического влияния для обеспечения своих интересов неконфронтационным путём. Растопить лёд взаимной вражды и ненависти после стольких жертв и гуманитарных катастроф можно только путём долгих, терпеливых и, главное, непрерывных многосторонних усилий в различных комбинациях.
Источник:
Дискуссионный клуб "Валдай" 
