Сила есть, дипломатии не надо

Риторика администрации Белого дома становится всё более жёсткой, а отдельные её практические шаги свидетельствуют, что политика силы всё чаще ставится на повестку дня. И это при том, что Дональд Трамп в начале своего президенства заявлял о том, что не намерен использовать во внешней политике США исключительно методы войны и агрессию. Почему так происходит, какие настроения берут верх в Вашингтоне? На эту тему обозреватель газеты "Красная звезда" беседует с генеральным директором Российского совета по международным делам Андреем КОРТУНОВЫМ.

Риторика администрации Белого дома становится всё более жёсткой, а отдельные её практические шаги свидетельствуют, что политика силы всё чаще ставится на повестку дня. И это при том, что Дональд Трамп в начале своего президенства заявлял о том, что не намерен использовать во внешней политике США исключительно методы войны и агрессию. Почему так происходит, какие настроения берут верх в Вашингтоне? На эту тему обозреватель газеты "Красная звезда" беседует с генеральным директором Российского совета по международным делам Андреем КОРТУНОВЫМ.

– Андрей Вадимович, вот что конкретно заявил Дональд Трамп 22 августа прошлого года во время выступления на военной базе Форт-Майер близ Вашингтона: «Мы больше не будем использовать американские вооружённые силы для построения демократии в дальних краях или пытаться восстанавливать другие страны по нашему образу и подобию». Эти слова во многом совпадали с предвыборными высказываниями Трампа. Естественно, они не могли не вызвать вопроса: действительно ли США откажутся от использования военной силы для продвижения американских интересов? Однако последующие заявления, а уж тем более практические дела администрации Трампа расставили всё по местам. Выходит, американский истэблишмент корректирует позиции, которые обозначает президент?

– О коррекции можно говорить только с большими оговорками, поскольку никакой целостной внешнеполитической или военно-политической стратегии Дональд Трамп во время избирательной кампании не сформулировал. Были броские популистские лозунги, иногда на грани эпатажа. Было стремление отмежеваться от стратегии Барака Обамы. Наверное, было и желание позлить вашингтонскую бюрократию. Но, повторяю, целостной стратегии не было. Трамп-кандидат говорил то, что нравилось его электорату. 

А стратегию Трампа-президента его окружение начало разрабатывать уже после того, как он переехал в Белый дом. Поскольку же Трамп, судя по всему, больше доверяет военным, чем дипломатам или разведчикам, то и стратегия вырисовывается в целом такой, какой её хотели бы видеть в Пентагоне. Хотя и сейчас целостное представление о международных делах у Трампа отсутствует.
С одной стороны, мы видим определённые перемены по отношению к предшествующему курсу Хиллари Клинтон и Джона Керри. Например, отказ от участия в Транстихоокеанском партнёрстве, над которым США работали долгие годы. Изменилось в худшую сторону отношение Вашингтона к ООН, а из ЮНЕСКО американцы вообще вышли. Поменялись американские позиции по международному сотрудничеству в сфере климата и так далее. Общий вектор изменений очевиден: Трамп последовательно сдвигает американскую внешнюю политику в направлении узко понимаемого национализма, не желая обременять себя серьёзными обязательствами по поддержке существующего миропорядка.

С другой стороны, во многих случаях очевидно фактическое продолжение политики предыдущей администрации, инерция того, что было заложено ещё демократами. Например, если прочитать опубликованный месяц назад министерством обороны США очередной «Обзор ядерной политики», то в нём очень много осталось от старых установок – и не только Обамы, но даже и Джорджа Буша-младшего.

– Именно в этом ключе, очевидно, следует рассматривать также стратегию национальной безопасности, военную доктрину и другие документы, которые недавно обнародованы администрацией Трампа и которые среди других вопросов подтверждают курс на военное доминирование США. Причём главными соперниками США в них объявлены Россия и Китай. Что вы можете сказать в этой связи?

– Действительно в стратегии национальной безопасности открыто не отвергается стратегия бывшего президента Барака Обамы и его предшественников. Однако приоритеты Трампа излагаются несколько иначе. Обама делал основной акцент на вызовы лидерству США в мире, Трамп предпочитает говорить об угрозах непосредственным американским интересам. Нынешний президент не очень любит высокопарные выражения в духе «поддержки идеалов демократии», «борьбы за американские ценности» и прочие. Трампу ближе «приземлённая» риторика: о рабочих местах, о доступе американского бизнеса к рынкам и ресурсам, о защите американского суверенитета, о предотвращении иностранного вмешательства.

Чем продиктована эта позиция Вашингтона? Очевидно, что в недавнем прошлом Соединённые Штаты были безоговорочным лидером в мировой политике. Со временем ситуация стала меняться, и влияние США сузилось, тогда как роль других крупных стран – КНР и России выросла. Такая тенденция, как стало ясно ещё несколько лет назад, не устраивает Вашингтон, и он хотел бы обратить её вспять.

Нельзя также не видеть, что при президенте Трампе сломался «алгоритм отношений» Вашингтона и Москвы. Традиционно пос­ле смены американского лидера проходила встреча в верхах меж­ду сторонами, на которой делалась попытка улучшить отношения стран. Сейчас такая встреча даже не планируется, а если бы она даже состоялась, то мало чего дала бы. Это связано и с тем,
что США находятся в очень глубоком, беспрецедентном за несколько последних десятилетий внутриполитическом кризисе. Возможности президента проводить свою линию на российском направлении крайне ограничены, а общий настрой американской элиты – на противостояние России.

В частности, США намерены выделить в 2019 финансовом году 4,6 млрд долларов на инициативу по «сдерживанию РФ» в Европе. Эта инициатива впервые стала статьёй американского военного бюджета в 2015 финансовом году, тогда на неё потратили около 1 миллиарда долларов. Инициатива включает усиление военного присутствия США в Европе, расширение программы учений, укрепление военной инфраструктуры у российских границ. И такая политика в отношении России, как заявила на прошлой неделе пресс-секретарь Белого дома Сара Сандерс, будет продолжаться. Более того, она станет ещё «жёстче». 

Естественно, мы не можем не учитывать этого и не принимать надлежащие ответные меры. Однако при этом нам крайне важно не допустить формирования глобальной антироссийской коалиции. Если мы будем вольно или невольно содействовать объединению всех наших оппонентов, то и шансы на улучшение отношений с США будут стремиться к нулю. Нужно добиваться того, чтобы, пытаясь изолировать Россию, Вашингтон сам оказался в изоляции. Первоочередная же задача состоит в том, чтобы не дать возможности развалить окончательно российско-американский режим по контролю за вооружениями. Чтобы окончательно не рухнул договор по РСМД, чтобы была догово­рённость о продлении договора СНВ-3. Ну и, конечно, надо сохранить сотрудничество России и Соединённых Штатов по проблемам нераспространения ядерного оружия – не позволить американским ястребам разрушить ядерную сделку с Ираном. Далее необходимо снизить уровень напряжённости вокруг северокорейской ядерной проблемы. Избежать новой эскалации в Сирии. И многое, многое другое.

– Недавно стало известно, что администрация Дональда Трампа приняла решение об усилении американского военного присутствия в Азиатско-Тихоокеанском регионе. В частности, туда планируется перебросить дополнительно экспедиционные отряды морской пехоты, которые предназначены для быстрого реагирования на любые угрозы – от стихийного бедствия до обеспечения безопасности. По мнению некоторых наблюдателей, это решение направлено прежде всего против Китая. Вы разделяете его?

– Вполне. Особенно учитывая тот факт, что новая американская стратегия национальной безопасности определила, как говорилось выше, Китай одним из главных соперников США. Вместе с тем следует отметить, что это решение об усилении военного присутствия США в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР) вытекает из американской политики предыдущих администраций Белого дома. Именно при них было объявлено, что АТР всё явственнее становится ключевым регионом мира. В частности, выступая в 2016 году в Сингапуре на межправительственном форуме по безопасности в АТР, тогдашний министр обороны США Эштон Картер заявил, что, поскольку ситуация в регионе меняется и его страны экономически и политически становятся всё более зависимы друг от друга, необходимо создавать новую «сеть обеспечения безопасности». Понятно, что во главе этой сети должен стоять именно Пентагон.

После прихода к власти Дональда Трампа эта политика получила дальнейшее развитие. Тем более что к тому времени отчётливо проявилось стремление Китая занять лидирующие позиции в регионе. В этой связи в конце апреля прошлого года сенатор-республиканец от Аризоны Джон Маккейн призвал Белый дом запустить в качестве противовеса Китаю новую американскую инициативу сдерживания в АТР, схожую с той, что запущена в Европе для противостояния России. Инициатива, как заявил Маккейн в ходе слушания в сенатском комитете по вооружённым силам, предполагает новые военные расходы на передислокацию американских сил в регион, усиление их боевой мощи, улучшение баз и проведение большего количества манёвров. И можно предположить, что направление дополнительных американских военных контингентов в АТР является началом реализации этой инициативы.

Кроме того, США всё более активно стремятся противопоставить Китаю Индию. Сейчас в Вашингтоне вообще модно говорить не от АТР, а об «Индо-Пасифике». То есть о том, чтобы «зажать» Китай в четырёхугольнике США – Япония – Австралия – Индия. А по возможности, пятым углом встроить туда и Вьетнам. Это, конечно, пока только планы, но они непосредственно касаются и России. Фактически Вашингтон хотел бы поставить Москву перед выбором между партнёрством с Пекином и дружбой с Дели. Между Китаем и Вьетнамом. Разумеется, нас такой выбор совершенно не устраивает.

– Ещё одно место, где США могут потенциально применить силу, – это Корейский полуостров. Похоже, что состоявшееся перемирие между двумя Кореями перед зимней Олимпиадой, в которой они принимали участие одной командой, не понравилось Вашингтону. США вообще стремятся стереть Северную Корею с лица земли. Но Южная Корея, как представляется, против обострения отношений с Севером. Каким вам видится решение этой проблемы?

– Это очень интересный воп­рос. С одной стороны, Южная Корея – старый и верный союзник США, там находятся американские войска, с другой – цели у Вашингтона и Сеула всё больше расходятся. Для США главная задача – не допустить того, чтобы у Северной Кореи появились ядерные боеголовки и средства их доставки, способные долететь до тихоокеанского побережья Америки. Для Сеула главное – не допустить на полуострове военного конфликта, который будет иметь непредсказуемые последствия для обоих корейских государств. Да ещё Сеул при этом должен постоянно оглядываться на соседний Китай.

Поэтому мы видим нарастание проблем в американо-южнокорейских отношениях. Например, Сеул отказался от идеи трёхстороннего военно-политического соглашения с Вашингтоном и Токио, которое ему навязывал Трамп. Новое руководство Южной Кореи ограничило масштабы развёртывания на своей территории американских систем противоракетной обороны. Так что напряжённость в этих отношениях растёт.

К сожалению, на данный момент нельзя полностью исключить вероятность американского «хирургического удара» по военной и промышленной инфраструктуре КНДР. Думаю, что большинство американских экспертов не поддерживают такой вариант, но ведь и в случае вторжения в Ирак многие предупреждали президента Джорджа Буша-младшего о возможных последствиях этого шага.

– Нельзя не видеть, что сегодня главным изгоем или главным антагонистом США является Иран, способный оказывать влияние на своих сторонников в различных странах Ближнего Востока. Насколько, на ваш взгляд, США будут готовы вый­ти за пределы нынешней жёсткой политической риторики и перейти к силовому нажиму?

– В отношении Ирана у Трампа есть чёткая позиция: никаких уступок, никаких компромиссов, только усиление давления на Тегеран. И это не риторика. Иран становится объектом новых и новых американских санкций, против него США пытаются настроить соседние государства. Под угрозой оказалось даже многостороннее соглашение по ядерной программе Ирана от 2015 года, которое считалось одним из главных достижений администрации Обамы.

До открытого американо-иранского военного столкновения дело пока не дошло, но и его нельзя полностью исключить, например, в Сирии. Возможен и вариант военного конфликта между Ираном и Израилем, в котором Биньямин Нетаньяху будет опираться на всестороннюю американскую поддержку. Или вариант конфликта между Ираном и Саудовской Аравией, в котором Вашингтон будет помогать Эр-Рияду.

 – Иногда возникает странное впечатление, что Вашингтон сам создаёт себе проблемы. Например, Ирак был суннитским государством, при помощи США в нём к власти пришли шииты, которые симпатизируют Ирану. Теперь Вашингтону приходится прилагать усилия, чтобы не допустить сближение Багдада и Тегерана. Это что – отсутствие здравой политики или какая-то более сложная комбинация?

– В Ираке, конечно, США наломали немало дров ещё до Трампа. Американское вторжение в эту страну было проведено, судя по всему, без какого бы то ни было серьёзного анализа ситуации в Ираке, да и в регионе в целом. Почему-то считалось, что иракский народ – как шииты, так и сунниты, а также курды, христиане и другие – после «освобождения» незамедлительно создаст у себя либеральную демократию американского образца. Получилось совсем по-другому. А теперь многообразные печальные последствия американских действий проявляются не только в Ираке, но и в соседних государствах.

Что же касается того, чтобы не допустить сближения Багдада и Тегерана, то с этим американцы явно опоздали. За своё влияние в Ираке иранцы будут биться до конца. У них в отличие от американцев есть долгосрочная и комплексная стратегия в отношении Ирака. Не знаю, как можно вытеснить Иран из Ирака, не провоцируя в этой стране кровопролитной гражданской войны.

Да и Ирак не допустит, чтобы его территория использовалась для противостояния с Ираном. Кстати, на днях об этом сказал премьер-министр республики Хейдар аль-Абади. По его словам, Тегеран не позволит использовать территорию Ирака против Ирана никому, будь это НАТО или кто-либо ещё. Нетрудно предположить, что это заявление стало ответом на сообщения информагентств о стремлении США расширить военное присутствие на границе с Ираном и о давлении, оказываемом на Тегеран со стороны Вашингтона для продления миссии НАТО в стране.

– Мы не можем не обратиться к Сирии. ИГИЛ внешне разгромлена. Но сама страна пока ещё далека от мира и стабильности. Существует мнение, что во многом в этом винов­ны США, которые не заинтересованы в урегулировании конфликта в Сирии. На это направлено и намерение Вашингтона сохранить военное присутствие США в этой стране. Что вы можете сказать по этому поводу?

– Судя по всему, американцы хотят закрепиться в Сирии надолго. Их цель какой была, такой и осталась: добиться смещения Башара Асада и вытеснения из Сирии России. А кроме того, поддержать своих израильских партнёров в борьбе с Ираном и шиитской «Хезболлой». Но это, так сказать, лишь общий контур политики, а в Сирии очень важны детали. Следует отметить, что Сирия – одно из тех направлений внешней политики США, где основные решения принимают военные. Требовать от Пентагона разработки политической стратегии нельзя, у него свои задачи, связанные с ведением боевых действий. А дипломатов к сирийским проблемам не очень-то и подпускают. Вот и остаётся всем – и противникам, и союзникам США – гадать: чего же всё-таки конкретно добивается Трамп в этой стране?

Отмечу также, что американское общество вообще устало от ближневосточной темы. В США растёт понимание того, что перекроить регион по своему образу и подобию не получится, и никакие военные успехи не гарантируют политической победы. К тому же в результате «сланцевой революции» США практически освободились от энергетической зависимости от Ближнего Востока, который теперь уже становится конкурентом американским компаниям на мировых рынках углеводородов. Поэтому опросы показывают, что большинство американцев хотели бы снижения, а не повышения активности США в регионе.

– Вернёмся к Европе. Наращивание военного присутствия США на этом континенте подаётся Вашингтоном как готовность американцев укреплять союзнические отношения. А европейцы сами готовы поддерживать силовую политику Вашингтона и тем более за пределами континента?

– Не все и не во всём. Многие направления политики Трампа вызывают вопросы, а подчас и нескрываемое раздражение в Европе. Например, жёсткое давление на Иран, или игра с огнём на Корейском полуострове. Многим в Старом Свете не нравятся новые санкции США в отношении России, которые негативно сказываются и на самих европейских странах. Зачем, например, отказываться от дешёвого российского газа и покупать дорогой американский? Это, конечно, не означает, что не сегодня-завтра развалится НАТО или американским военнослужащим предложат уйти из Европы. Но в Европе начинают понимать, что рассчитывать на последовательную, сбалансированную и предсказуемую политику США в ближайшем будущем не приходится. Значит, и безропотно следовать в фарватере внешней политики Вашингтона европейцы не будут.

– Нельзя не заметить, что силовая внешняя политика США всё больше подвергается внутренней критике. Некоторые СМИ утверждают, что страсть Трампа к армии напугала даже Пентагон. О чём это свидетельствует?

– В Вашингтоне сейчас идёт не всегда заметное, но очень упорное «перетягивание каната» между Дональдом Трампом и основной частью американского политического истеблишмента. Огромная армия чиновников, военных, конгрессменов, экспертов, журналистов и прочих обитателей города на Потомаке отчаянно старается вернуть внешнюю политику США на привычные рельсы. Трамп и небольшая группа его ближайших советников пытаются этого не допустить, отстаивая свой особый взгляд на мировую политику. Отсюда непоследовательность, постоянные сюрпризы, внутренние разборки и скандалы, неожиданные назначения и внезапные отставки. Пока позиционная война «глубинного государства» (Deep State) и президента-популиста не завершится, упорядочить и рационализировать американскую внешнюю политику едва ли удастся. Соответственно будут сохраняться повышенные риски – как для самих Соединённых Штатов, так и для всего остального мира.

Источник: Красная звезда.