ШОС, НАТО и судьба международного сотрудничества. Часть 1

В июле 2024 года мы стали свидетелями двух международных собраний, имеющих фундаментальное значение для того, как будет развиваться пространство вокруг России и во всей Евразии – саммитов Североатлантического альянса в Вашингтоне (9–11 июля) и Шанхайской организации сотрудничества в Астане (3–4 июля). Эти организации представляют собой почти полную противоположность: НАТО – старый военный союз, созданный в самые первые годы холодной войны, ШОС – молодое объединение, появившееся только через десять лет после её завершения. НАТО обладает могучей инфраструктурой коллективного военного планирования, основанной на богатой традиции и серьёзной исполнительской дисциплине, а ШОС – аморфная организация с достаточно слабым секретариатом, отсутствием обязательных решений, что исключает возможность говорить о какой-либо дисциплине в принципе.

НАТО объединяет 32 страны вокруг одного лидера, военные и экономические возможности которого существенно превосходят возможности всех остальных. В ШОС лидера нет и быть не может: в неё входят такие сопоставимые по масштабам страны, как Индия, Россия или Китай, но и другие также не готовы подчинять свою политику воле самых больших стран объединения. И главное, в чём отличаются обе международные организации, – это их предназначение. Центральная миссия НАТО – сохранение внутриполитической незыблемости правящих режимов в странах-участницах.

Все на самом деле понимают, что цена гарантиям безопасности со стороны США в случае прямого конфликта, например, с Россией невелика. Однако американский «зонтик безопасности» для Европы касается в первую очередь европейских политических элит, которым участие в НАТО гарантирует возможность никогда более не беспокоиться по поводу того, что их управленческие провалы приведут к революционным последствиям, пишет Тимофей Бордачёв, программный директор Валдайского клуба. Эта статья – первая часть размышлений автора о судьбе международного сотрудничества.

В июле 2024 года мы стали свидетелями двух международных собраний, имеющих фундаментальное значение для того, как будет развиваться пространство вокруг России и во всей Евразии – саммитов Североатлантического альянса в Вашингтоне (9–11 июля) и Шанхайской организации сотрудничества в Астане (3–4 июля). Эти организации представляют собой почти полную противоположность: НАТО – старый военный союз, созданный в самые первые годы холодной войны, ШОС – молодое объединение, появившееся только через десять лет после её завершения. НАТО обладает могучей инфраструктурой коллективного военного планирования, основанной на богатой традиции и серьёзной исполнительской дисциплине, а ШОС – аморфная организация с достаточно слабым секретариатом, отсутствием обязательных решений, что исключает возможность говорить о какой-либо дисциплине в принципе.

НАТО объединяет 32 страны вокруг одного лидера, военные и экономические возможности которого существенно превосходят возможности всех остальных. В ШОС лидера нет и быть не может: в неё входят такие сопоставимые по масштабам страны, как Индия, Россия или Китай, но и другие также не готовы подчинять свою политику воле самых больших стран объединения. И главное, в чём отличаются обе международные организации, – это их предназначение. Центральная миссия НАТО – сохранение внутриполитической незыблемости правящих режимов в странах-участницах.

Задача ШОС – диалог по широкому спектру вопросов международной безопасности и сотрудничества, но никак не обеспечение того, чтобы правящие круги стран-участниц могли чувствовать себя спокойно по поводу собственного будущего.

Иными словами, сложно найти более отличающиеся друг от друга структуры и вопрос состоит лишь в том, какой из типов международного сотрудничества является наиболее перспективным в условиях меняющегося международного порядка.

В действительности речь идёт о самой существенной вещи: что является основой для способности государств сотрудничать? В этом смысле НАТО представляет собой достойное продолжение европейской традиции создания систем международной безопасности или, выражаясь более широко, международного порядка. С самых первых этапов формирования таких систем (порядков) их главной задачей было примирение государств с внутренними порядками друг друга. На этом, в частности, основана вся процедурная идея вестфальской системы, возникшей в XVI – XVII веках в Европе и, согласно определению Генри Киссинджера, распространившейся затем на весь мир. На основе созданных тогда договоров и обычаев европейские государства признавали право своих соседей определять собственное внутреннее устройство и гарантировали, что само по себе оно не может быть причиной вооружённых конфликтов. В дальнейшем вестфальская система столкнулась только с одним случаем фундаментального вызова своему существованию – войнами революционной Франции в конце XVIII – начале XIX столетий. После того как этот революционный порыв был подавлен, Запад в действительности не сталкивался с подобными угрозам никогда за исключением первых двух десятилетий после Октябрьской революции в России.

В 1815 году возникает венский порядок, в основе которого было признание легитимности определённого типа политических режимов в глазах друг друга. Это позволило странам, победившим Наполеона Бонапарта, с одной стороны, смириться с тем, что не все их претензии оказались удовлетворены, а с другой – принять в свои ряды Францию, где был восстановлен братский им монархический режим. При этом Россия, которая занимала тогда позицию наиболее сильной военной державы Европы, всё равно не была полноправным участником возникшей системы. Подтверждением этому является та поддержка, которую Британия и Франция оказывали польскому сепаратистскому движению на территории Российской империи, а также стремление отобрать у неё контроль над Кавказом. Однако в том, что касалось отношений между самими странами Западной Европы, включая германские государства, принцип взаимного признания внутриполитических порядков оказался незыблемым. Его смогла поколебать только Первая мировая война (1914–1918), по итогам которой страны-победительницы поддержали дезинтеграцию одного из своих противников в Центральной Европе – Австро-Венгерской империи, а также лишили Германию всех её колониальных владений.

Последовавшая за ней двадцатилетняя интерлюдия и ещё более жестокая Вторая мировая война привели к возникновению того международного порядка, в котором мы продолжаем жить и сейчас. И созданная в 1949 году НАТО просто продолжила традицию, возникшую за 130 лет до этого в Вене, – главное внимание незыблемости внутренних политических порядков. Именно это – лишение государств возможности к революционному поведению за счёт консервации их политических систем – стало основным инструментом поддержания мира внутри сообщества стран Запада. Практическим инструментом было лишение стран – членов НАТО способности самостоятельно определять свою внешнюю и оборонную политику.

В обмен на это политические элиты получали гарантию несменяемости, получившую в западной литературе изящное определение «стабильность». После Второй мировой войны участие в военном блоке во главе с США стало способом предотвратить приход к власти левых сил в таких важных странах Западной Европы, как Италия или Франция, а чуть позже – зафиксировать победу консервативной коалиции после гражданской войны в Греции. После падения правой диктатуры в Испании в середине 1970-х годов её вступление в НАТО произошло стремительно и, вместе со вступлением в Европейские сообщества, зафиксировало новый статус без какой-либо возможности его изменения в результате внутренних процессов. После завершения холодной войны националистические режимы разного толка в Восточной Европе и Прибалтике также рассматривали вступление в НАТО как самый важный способ зафиксировать на веки вечные невозможность новых радикальных внутриполитических изменений в своих странах. И мы видим, что даже приход к власти таких ярких деятелей, как Роберт Фицо в Словакии или Виктор Орбан в Венгрии, не меняет основной траектории развития их государств или их роли территориальной базы для развёртывания сил США в Европе в случае прямого столкновения с Россией.

Таким образом, мы видим, что НАТО представляет собой объединение государств, важнейшей практической задачей которого является воздействие на внутреннее устройство своих участников.

При этом сейчас это уже не просто взаимная поддержка в случае угрозы революционного развития событий, как пытались сделать создатели Священного союза в первой половине XIX века. Речь идёт о практически полном контроле над основными внутриполитическими процессами в странах-участницах. Контроле со стороны самого сильного члена блока, оказывающего покровительство своим более слабым союзникам.

И в этом смысле «зонтик безопасности со стороны США» в рамках НАТО действительно существует. Однако он касается не физического выживания стран – союзниц Вашингтона по НАТО в случае масштабного военного конфликта. На самом деле случая проверить то, насколько американцы будут готовы спасать своих горе-союзников, нам пока не представилось. Американский «зонтик безопасности» для Европы касается в первую очередь европейских политических элит, которым участие в НАТО гарантирует возможность никогда более не беспокоиться по поводу того, что их управленческие провалы приведут к революционным последствиям. И можно предположить, что именно с этим важнейшим аспектом существования НАТО связаны реальные опасения европейских элит по поводу возможности того, что США сократят своё присутствие в Европе. Все на самом деле понимают, что цена гарантиям безопасности со стороны США в случае прямого конфликта, например, с Россией достаточно невелика. Но она является действительно значительной в том, что касается внутренних вопросов развития американских союзников – от крупной Великобритании до ничтожной Албании.