В Палестине продолжает бушевать война, которая обретает черты затяжной. Такой характер конфликта имеет двойственный эффект. Все понимают, что ситуация не вернется к прежнему статус-кво. Но первоначальный шок, заставляющий думать, что произошел качественный перелом, который меняет вообще всю диспозицию, притупляется. Выясняется, что перемены, конечно, неизбежны, но они не обязательно будут столь резкими, как казалось вначале. Инерция сильна даже в случае таких мощных потрясений.
Нас, естественно, прежде всего интересует, как происходящее воздействует на ближневосточные интересы и возможности России. Москва вернулась в регион в качестве ключевого игрока в 2015 году после затишья, связанного с долгим и извилистым осмыслением себя в несоветском качестве. Успешное военное вмешательство по спасению правительства Башара Асада в Сирии превратило Россию в едва ли не самого влиятельного из внешних игроков на Ближнем Востоке. Новый этап наступил с началом военной кампании на Украине. Вся российская политика подчинилась цели достигнуть успеха на украинском театре. Прочие сферы рассматриваются сквозь эту призму.
На российские возможности в контексте именно Ближнего Востока повлияло следующее изменение. Сильной стороной политики Москвы была способность вести дела практически со всеми участниками региональной политики. В том числе теми, кто пребывает в жестком противостоянии. Это действительно уникальное свойство сжалось после начала украинского кризиса. Он означал переход отношений России и Запада в фазу непосредственного и нескрываемого антагонизма, наиболее острой формы "холодной войны". И поставило отношения с разными государствами или группировками в зависимость от их позиции и степени связей с США.
В Палестине продолжает бушевать война, которая обретает черты затяжной. Такой характер конфликта имеет двойственный эффект. Все понимают, что ситуация не вернется к прежнему статус-кво. Но первоначальный шок, заставляющий думать, что произошел качественный перелом, который меняет вообще всю диспозицию, притупляется. Выясняется, что перемены, конечно, неизбежны, но они не обязательно будут столь резкими, как казалось вначале. Инерция сильна даже в случае таких мощных потрясений.
Нас, естественно, прежде всего интересует, как происходящее воздействует на ближневосточные интересы и возможности России. Москва вернулась в регион в качестве ключевого игрока в 2015 году после затишья, связанного с долгим и извилистым осмыслением себя в несоветском качестве. Успешное военное вмешательство по спасению правительства Башара Асада в Сирии превратило Россию в едва ли не самого влиятельного из внешних игроков на Ближнем Востоке. Новый этап наступил с началом военной кампании на Украине. Вся российская политика подчинилась цели достигнуть успеха на украинском театре. Прочие сферы рассматриваются сквозь эту призму.
На российские возможности в контексте именно Ближнего Востока повлияло следующее изменение. Сильной стороной политики Москвы была способность вести дела практически со всеми участниками региональной политики. В том числе теми, кто пребывает в жестком противостоянии. Это действительно уникальное свойство сжалось после начала украинского кризиса. Он означал переход отношений России и Запада в фазу непосредственного и нескрываемого антагонизма, наиболее острой формы "холодной войны". И поставило отношения с разными государствами или группировками в зависимость от их позиции и степени связей с США.
Москве на руку перенапряжение США, вынужденных поддерживать двух важных для него партнеров одновременно.
Наиболее сильно это сказалось на отношениях с Израилем. Израильские власти, критикуя Москву, старались выдерживать относительно сбалансированную линию и уклониться от непосредственного участия в антироссийской санкционной коалиции под руководством Вашингтона. Однако значительное укрепление взаимодействия России и Ирана, необходимое Москве для решения украинских задач, ставило Израиль во все более сложное положение. Нападение ХАМАС и начало войны в Палестине, в которой Соединенные Штаты и Евросоюз безоговорочно поддержали Израиль, окончательно зафиксировали еврейское государство в качестве неотъемлемой части "коллективного Запада", которому Россия непримиримо противостоит на Украине. Соответственно, структурные факторы заведомо ограничили возможности кооперации России и Израиля, это не вопрос симпатий и антипатий.
Все международные события рассматриваются в России через украинскую призму, и в этом смысле Москве на руку перенапряжение США. Вашингтон вынужден военно-технически и финансово поддерживать двух важных для него партнеров одновременно, что, как видим, составляет затруднение даже для такой мощной державы. Непопулярность американской позиции среди стран "глобального Юга" открывает для России дополнительные возможности.
В целом российская линия на Ближнем Востоке, вероятно, останется достаточно сдержанной.
Такое скатывание к классической "нулевой сумме", конечно, удручает - особенно после пары десятилетий увещеваний и надежд, что такая политика осталась в прошлом, а теперь есть общее благо и способы распространить его на всех. Однако такова победившая международная логика, и задала ее изначально не Россия и не в 2022 году. В ней можно поискать плюс: фактор, что называется, "ничего личного" - сдвиг баланса сил и интересов теоретически способен изменить и слагаемые, и сумму.
В условиях попыток западной коалиции обеспечить российскую политико-экономическую блокаду Москве объективно нужнее взаимопонимание с той частью мира (большинством), которая сейчас осуждает Израиль и с пониманием относится к палестинцам. Эта совокупность государств выступает против санкционного давления на Россию и прилагает усилия, чтобы открыто или не очень его обходить. И на нее России придется опираться неопределенно долгое время.
Стоит подчеркнуть, что с российской стороны речь едва ли может идти о поддержке ХАМАС как такового. Военизированное исламское движение с националистическими лозунгами навевает россиянам слишком неприятные воспоминания о конце прошлого - начале этого столетия. Тогда воинственные фанатики, сторонники радикального ислама орудовали на Северном Кавказе и стремились расшатать Российскую Федерацию в целом. Прямые аналогии неуместны, однако опыт того времени глубоко отпечатался в сознании российских руководителей. Тем более что многие из тех, кому пришлось непосредственно бороться со злом, остаются в активной политике и теперь.
В целом российская линия на Ближнем Востоке, вероятно, останется достаточно сдержанной с уклоном в поддержку палестинцев, призывами к скорейшему прекращению насилия и возобновлению политического процесса по решению палестинского вопроса. Сейчас настроения в Израиле такое исключают, однако вряд ли это видение останется навсегда. Связи России с разными сторонами еще могут оказаться востребованными.
Что же касается увязки данного кризиса и украинского, она сохранится до тех пор, пока с последним не наступит какая-то ясность. Его исход серьезно воздействует не только на позицию России в отношении остальных горячих точек на карте мира, но и на общую расстановку сил на международной арене.
Источник: Российская газета
