Ровно год назад началась вторая карабахская война – вооруженный конфликт на Южном Кавказе, в ходе которого Азербайджан и Армения понесли человеческие потери. По счастью, эта война оказалась достаточно скоротечной и не привела к значительным жертвам среди мирного населения обеих сторон, что само по себе является положительным на фоне большинства военных противостояний современности.
Для России война вокруг Карабаха стала важным этапом формирования ее новой политики в отношении стран-соседей на пространстве бывшего СССР. И главное здесь – это не конкретные полученные выгоды, обсуждению которых мы посвящаем большинство комментариев.
Ровно год назад началась вторая карабахская война – вооруженный конфликт на Южном Кавказе, в ходе которого Азербайджан и Армения понесли человеческие потери. По счастью, эта война оказалась достаточно скоротечной и не привела к значительным жертвам среди мирного населения обеих сторон, что само по себе является положительным на фоне большинства военных противостояний современности.
Для России война вокруг Карабаха стала важным этапом формирования ее новой политики в отношении стран-соседей на пространстве бывшего СССР. И главное здесь – это не конкретные полученные выгоды, обсуждению которых мы посвящаем большинство комментариев.
Именно потому, что Россия остается самой сильной державой Евразии, ее действия в течение всего периода с 27 сентября по 9 ноября 2020 года были продиктованы не столько политическим расчетом, сколько моральным выбором в условиях борьбы между двумя близкими для нее народами. Не случайно, что именно на это обращал особое внимание глава российского государства. То, как конфликт завершился, стало результатом сочетания этического выбора и убедительности военных возможностей Москвы. Поэтому сейчас положение дел содержит в себе гораздо больше элементов справедливости, чем это было раньше и может на первый взгляд показаться.
Моральный фактор российского поведения достаточно часто упускается из виду, когда мы оцениваем произошедшие события и их влияние на позиции Москвы в Закавказском регионе. Что не удивительно – эмпатия вообще является в наши дни одним из наиболее редких свойств международной политики.
Способность к сопереживанию мотивам и текущему эмоциональному состоянию других народов плохо вписывалась в мир после холодной войны, где правых и виноватых определяла калькуляция наиболее сильных держав Запада. США и их союзников в Европе совершенно не интересовало то, как видят ситуацию, например, в Сербии. Для Запада на первом месте были свои интересы и ценности, удовлетворение которых должно было создать основу для мира под его авторитарным управлением.
Тем более эмпатия не востребована сейчас, в условиях общепринятого стремления к замыканию в пределах эгоистических национальных интересов. Мировой экономический кризис и пандемия коронавируса создают условия для концентрации на собственных переживаниях.
Общее ослабление Запада привело к тому, что свойственный его политике эгоизм принимает хищнические формы и распространяется на отношения уже внутри сообщества либеральных демократий. Имперская традиция Китая, играющего все более значимую роль в мировых делах, мало способствует учету субъективных мотивов его партнеров, если они не подкреплены силовым давлением.
Внешняя политика России также не может быть свободна от угрозы сфокусироваться только на своих интересах. Более того, за прошедшие 30 лет она смогла избавиться от восприятия пространства бывшего СССР, как зоны особой ответственности, и сформировать более прагматичный взгляд на то, какое место занимают соседи в системе российских приоритетов. Россия больше не стремится создать вокруг себя целостное пространство безопасности под собственным управлением. Имперского опыта у нее достаточно и к хорошему для самой России он не привел. Поэтому вряд ли российская политика будет альтруистической.
Однако отношение к бывшим союзным республикам, как к взрослым и способным нести ответственность за свои решения государствам, само по себе не означает исчезновения моральной составляющей. К этому Россию неизбежно будет принуждать положение сильного. Тем более, что большое количество связей на всех уровнях создает материальную основу для стремления к наиболее справедливому разрешению конфликтных ситуаций. Россия в ходе карабахской войны могла практически одинаково учитывать армянские и азербайджанские интересы именно потому, что столько выходцев из этих стран проживает в российских городах.
В результате российского вмешательства война между Азербайджаном и Арменией привела к практически идеальному дипломатическому результату – обе стороны оказались одинаково неудовлетворенными. Азербайджан недоволен тем, что не смог получить полную победу и вернуть себе контроль над всеми утраченными в первой половине 1990-х годов территориями, а Армения – потерей большей части приобретений того времени и стратегических позиций, которые считает для себя необходимыми. Полная победа одного означала бы полное унижение другого и гораздо больше оснований для скорого возобновления конфликта на еще более опасном уровне.
В ноябре прошлого года Россия взяла на себя прямую ответственность за мир в регионе и положение армянского населения Карабаха, разместила там миротворцев. С учетом российского военного присутствия в самой Армении никакой непосредственной выгоды это Москве не приносит. Однако фиксирует ее естественное положение в качестве главного арбитра при разрешении территориальных споров на постсоветском пространстве. Было бы легковесно говорить, что Россия действовала с позиции слабости – именно вероятность ее прямого вмешательства немедленно привела к соглашению от 9 ноября, когда Азербайджан был близок к полной победе.
По итогам войны из урегулирования карабахской проблемы были фактически исключены США и Франция, для которых конфликт Азербайджана и Армении был только одним из сюжетов большой дипломатической игры. Но появилась Турция, непосредственно присутствующая в регионе, от положения в котором зависит и ее будущее. Анкара – это не самый легкий партнер, однако участвовать в обсуждении карабахской проблемы у нее намного больше оснований, чем у Парижа и Вашингтона. Им на постсоветском пространстве вообще нечего делать, поскольку у них здесь нет никаких жизненных интересов. Минская группа по Карабаху хотя и сохраняется, но окончательно стала реликтом эпохи наибольшего ослабления России. Другими словами, результат морального выбора оказался полностью политически оправданным.
Любое историческое событие, даже драматическое, является в первую очередь поводом для осмысления его роли в развитии государства или сообщества стран. В будущем международный порядок на окружающем Россию пространстве должен строиться на том принципе, что Россия останется здесь наиболее сильной в военном отношении державой, способной одновременно к поведению, учитывающему этические категории.
Соседи должны понимать, что пока их политика не является враждебной в отношении российских интересов, Москва не будет делать выбор в пользу кого-либо при возникновении конфликтных ситуаций.
Более того, обязательства России в отношении ее формальных союзников предоставляют им защиту от любой внешней угрозы, но не означают безусловной поддержки их несправедливого поведения во взаимодействии с третьими странами. В силу исторических обстоятельств, именно пространство бывшего СССР предоставляет России возможности оптимального сочетания силы и морали во внешней политике.
Рассчитывать на всеобщее обожание и признательность при этом не стоит, но они и не нужны ядерной сверхдержаве. В конечном итоге благодарность – это вообще качество, которое мало присутствует в международной политике. Россия не должна бороться за то, чтобы ей принадлежали «умы и сердца» жителей других государств. Более того, она заинтересована в том, чтобы они были лояльными своим юрисдикциям гражданами.
Достаточно того, что страны-соседи будут больше соотносить свое поведение с российскими интересами безопасности и развития. А сама Россия знать, что принимаемые решения отвечают не только требованиям выгоды, но и морально-этическим соображениям, без которых невозможна внешняя политика действительно уверенного в себе государства.
Источник: Деловая газета«Взгляд»
