Нынешние президентские выборы в США во многом уникальны. Впервые в них участвуют столь пожилые кандидаты от обеих партий. Впервые на перевыборы идет президент, которому Палата представителей вынесла импичмент. Впервые выборы проходят в условиях пандемии, когда значительная часть голосования проходит не на избирательных участках, а по почте, причем началось оно за месяц до основного дня голосования и закончится спустя неделю.
Но больше всего эти выборы войдут в историю тем, что проходят в ситуации беспрецедентного за последние десятилетия раскола американской элиты и общества по политическому и социально-культурному признаку, когда республиканцы и демократы — не только элиты, но и избиратели — смотрят друг на друга как на врагов, наследие которых желательно «разрушить до основания», и отстаивают принципиально разные модели не только будущего Америки, но и ее прошлого. Снос памятников деятелям Конфедерации — подтверждение последнему. В условиях этой поляризации и взаимной неприязни вероятная тяжба вокруг итогов выборов, непризнание их итогов и взаимные обвинения в нелегитимности наверняка спровоцируют новую волну протестов и погромов, масштаб которых может даже превзойти те, что имели место весной-летом этого года на почве борьбы с расизмом.
Такая поляризация означает, что вне зависимости от того, кто возглавит Белый дом в январе следующего года, США останутся расколотой страной, а проигравшая партия будет стремиться ослабить победителя примерно так же, как сейчас демократы действуют в отношении Дональда Трампа.
Нынешние президентские выборы в США во многом уникальны. Впервые в них участвуют столь пожилые кандидаты от обеих партий. Впервые на перевыборы идет президент, которому Палата представителей вынесла импичмент. Впервые выборы проходят в условиях пандемии, когда значительная часть голосования проходит не на избирательных участках, а по почте, причем началось оно за месяц до основного дня голосования и закончится спустя неделю.
Но больше всего эти выборы войдут в историю тем, что проходят в ситуации беспрецедентного за последние десятилетия раскола американской элиты и общества по политическому и социально-культурному признаку, когда республиканцы и демократы — не только элиты, но и избиратели — смотрят друг на друга как на врагов, наследие которых желательно «разрушить до основания», и отстаивают принципиально разные модели не только будущего Америки, но и ее прошлого. Снос памятников деятелям Конфедерации — подтверждение последнему. В условиях этой поляризации и взаимной неприязни вероятная тяжба вокруг итогов выборов, непризнание их итогов и взаимные обвинения в нелегитимности наверняка спровоцируют новую волну протестов и погромов, масштаб которых может даже превзойти те, что имели место весной-летом этого года на почве борьбы с расизмом.
Такая поляризация означает, что вне зависимости от того, кто возглавит Белый дом в январе следующего года, США останутся расколотой страной, а проигравшая партия будет стремиться ослабить победителя примерно так же, как сейчас демократы действуют в отношении Дональда Трампа.
Многие вопросы внешней политики, как и сейчас, будут использоваться в интересах внутриполитической борьбы.
Помимо этого как минимум три магистральные черты американской внешней политики времен Трампа останутся без изменений вне зависимости от результатов выборов: США продолжат политику двойного сдерживания Китая и России, их внешнеэкономическая политика останется весьма меркантилистской, а баланс между ролью благожелательного гегемона и возрождением национальной мощи США будет и далее смещен в пользу последнего.
Таким образом, вне зависимости от исхода выборов в США возможность улучшения российско-американских отношений и преодоления конфронтации отсутствует.
Впервые за 30 лет перспектива смены администрации США не вызывает у Москвы каких-либо позитивных ожиданий.
Во-первых, в Вашингтоне сложился прочный двухпартийный консенсус восприятия России как противника. Для республиканцев она — геополитический противник, стремящийся подорвать международные позиции США, важный партнер их главного стратегического конкурента — Китая. Для демократов же — и геополитический, и идеологический противник, которому приписывается стремление расшатать сами ценностные устои США, подорвать веру американцев в демократию и либеральные ценности.
При этом Россия воспринимается в США как стратегически слабеющий и увядающий противник, геополитическое поражение которого — вопрос времени. Причины — состояние российской экономики, преобладающие в Вашингтоне оценки внутриполитического развития России, отсутствие у РФ большого числа союзников и нарастающая асимметрия в пользу Китая. Последнее, по мнению большинства американских политиков и экспертов, рано или поздно заставит Москву искать защиты от Пекина на Западе. А если она в конце концов откажется от нынешней политики, то и вести с ней стратегический диалог помимо вопросов предотвращения войны и избирательного взаимодействия там, где это выгодно США, бессмысленно. Отсутствие же экономической взаимозависимости и российского лобби в США делают конфронтацию с Москвой «дешевой».
Во-вторых, использование российского фактора как инструмента внутриполитической борьбы в США, увы, надолго. Еще при 44-м президенте Бараке Обаме республиканцы пытались всячески сорвать «перезагрузку» российско-американских отношений, преподнося соответствующую политику Белого дома как предательство американских интересов и ценностей. После 2016 года обвинения в «сговоре» с Кремлем и во вмешательстве России на стороне Трампа стали главной политической дубиной демократов против нынешнего президента США. При этом Россию снова обвиняют во вмешательстве на стороне Трампа, приписывая ей, в частности, компроматына кандидата в президенты от демократов Джо Байдена и адресные информационные кампании в соцсетях. Показательно, что, контратакуя, штаб Трампа тоже стремится приписать Байдену и (сопернице Дональда Трампа на выборах-2016) Хиллари Клинтон связи с Россией.
Вне зависимости от исхода выборов в США наверняка будет новая череда расследований о «российском вмешательстве» — с новыми санкциями и еще большим отравлением атмосферы отношений.
Россия останется «токсичной» для любой американской администрации, а диалог с ней по этой причине и дальше будет в высшей степени затруднен. Очень характерно, что сегодня видные американские эксперты, понимая, что отсутствие из-за этой «токсичности» диалога с Москвой по таким вопросам, как кибербезопасность, повышает угрозу непреднамеренной войны, призывают будущую администрацию воспринимать Россию как угрозу национальной безопасности, а не инструмент внутриполитической борьбы. Однако даже это весьма трудно реализовать.
В-третьих, в пользу продолжения конфронтации свидетельствует упомянутая выше беспрецедентная за последние полтора столетия поляризация американской политической элиты и общества. Она исключает формирование большой двухпартийной коалиции в пользу улучшения или хотя бы оздоровления отношений с Россией, в то время как появление подобной коалиции, включающей в себя и Белый дом, и большую часть Конгресса,— обязательное условие для «разрядки».
Кроме того, именно эта поляризация будет заставлять и далее использовать Россию, как и многие другие вопросы внешней политики, во внутриполитической борьбе.
Если, будучи избранным, Джо Байден попытается наладить с Москвой избирательное сотрудничество (например, продлить Договор СНВ-3 без предварительных условий), он будет моментально обвинен в слабости, предательстве национальных интересов США, а то и «сговоре» с Россией.
И все же победа Байдена или Трампа придаст дальнейшему развитию российско-американской конфронтации различные нюансы. В случае победы Трампа характер отношений принципиально не изменится. Вашингтон и далее будет сочетать жесткое сдерживание России в Европе и на постсоветском пространстве с попытками убедить ее в том, что настоящую угрозу для нее якобы представляет Китай, и наладить с ней некий диалог по противодействию ему в тех или других вопросах (например, в Арктике). При этом демократы, которые, скорее всего, укрепят свои позиции в Конгрессе, будут с еще большим остервенением обвинять Трампа в нежелании давать России должный отпор, а саму Москву — в новом вмешательстве в американские выборы на стороне Трампа. Начнутся новые расследования, за которыми последуют новые санкции, а любые попытки относительно конструктивного диалога с Россией будут выставляться как предательство.
Договор СНВ-3, скорее всего, продлен не будет, и стратегическая стабильность еще более ослабнет.
В случае же более вероятной победы Байдена, во-первых, заметно вырастет идеологизация политики США в отношении России — критика по вопросам демократии и прав человека, поддержка оппозиции и то, что в Москве наверняка назовут политикой, нацеленной на «смену режима». Во-вторых, администрация Байдена в целом ужесточит риторику в отношении России и наверняка инициирует новую серию антироссийских санкций в качестве «наказания» за избрание Трампа в 2016 году (согласно демократическому нарративу, оно произошло из-за «вмешательства» Москвы) и попытки помочь ему в 2020 году. Отсутствие доказательств, как и ранее, никого волновать не будет.
В-третьих, администрация Байдена усилит поддержку Украины и политику сдерживания России на постсоветском пространстве в целом. Заявления его штаба о том, что именно политика Москвы якобы поспособствовала нынешней войне в Нагорном Карабахе — наглядное тому подтверждение. В-четвертых, временное улучшение в результате победы Байдена трансатлантических отношений уменьшит пространство маневра политики России в отношении стран Западной Европы и, в частности, мотивацию последних стремиться к более конструктивному взаимодействию с Москвой.
В то же время с приходом Байдена Россия и США, скорее всего, продлят Договор СНВ-3 и, возможно, усилят избирательное взаимодействие по различным вопросам безопасности в многосторонних форматах (например, по проблеме ядерных программ Ирана и Северной Кореи, ближневосточному урегулированию) и в двустороннем порядке. Возможно начало давно назревшего и необходимого диалога по военным аспектам кибербезопасности. Другое дело, что это вызовет резкую критику со стороны республиканцев, а выработать новую архитектуру поддержания стратегической стабильности после ДСНВ-3 с администрацией Байдена России будет не менее тяжело, чем с Трампом.
Политика США в Сирии и Венесуэле принципиальным образом с приходом Байдена не изменится: предпринимать военные меры для свержения неугодных режимов Вашингтон, скорее всего, не будет. Возвращение к интервенционистской политике 1990-х—начала 2010-х годов все менее поддерживается внутри страны, особенно с учетом существенного усиления левого крыла Демократической партии.
Наконец, приход администрации Байдена, скорее всего, внесет новое напряжение в отношения США с Саудовской Аравией, Израилем и Турцией (из-за правочеловеческой проблематики, вероятных попыток наладить диалог с Ираном в многостороннем формате и вероятного отказа от предложенной Трампом «сделки века» по Израилю и Палестине). Это даст России новые возможности на Ближнем Востоке.
Источник: «Коммерсантъ»
