Россия как часть новой нормальности и европейского

13 сентября 2021

18830

Распечатать

Вход

Авторизуйтесь, если вы уже зарегистрированы

Тема: Безопасность, Внешняя политика России, Глобальное управление, Многополярный мир

Регион: Россия, Европа, Северная Америка

Тип: Комментарии членов

Оценить статью

(Нет голосов)

(0 голосов)

Поделиться статьей

Сергей Дубинин

Заведующий кафедрой «Финансы и кредит» Экономического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, член РСМД

Краткая версия статьи

Полная версия статьи

Распад Советского Союза и социалистического лагеря был прямым результатом неэффективности их экономики, отсталости и непривлекательности социальных условий жизни. Модернизация не сводится к техническому прорыву, тем паче к прогрессу в производстве вооружений. Для поддержания потенциала развития само общество должно постоянно обновляться. Социализм отказывал людям в этом инновационном процессе.

Но и другой цивилизационный большой проект, — либеральная политическая демократия и рыночная экономика, — не оправдал надежды россиян. Не только многие рядовые граждане, но и российские элиты не верят сегодня в то, что эта модель применима в нашей стране. Более того, они не верят, что она реально работает и за рубежом, даже в наиболее развитых странах. Конечно, скептическое отношение к идеалам Нового времени и Просвещения сегодня широко распространились в мире. Однако, российское общество успело разочароваться в плодах эпохи Модерна даже до того, как в нашей стране была проведена реальная модернизация политической и экономической системы.

Теперь, анализируя пройденный путь, мы можем увидеть, что российский этно-национальный культурный комплекс не включает в себя достаточного набора модернизационных ценностей, которые должны сделать устойчивым воспроизводство современных общественных отношений и спроса на технологические инновации. Российская элита остается уверенной в неизбежности и преимуществах максимальной централизации власти в условиях громадной многонациональной страны. Консервативно настроено и большинство граждан старших поколений, ищущих свои ценности скорее в советской модели, советском образе жизни, чем в дореволюционной истории. Важнейшее достоинство СССР связывается ими не с туманными обещаниями коммунистического благоденствия, переносившегося во все более далекое будущее, а с относительным социальным равенством, вплоть до уравниловки.

Сегодня граждане России, уже со вполне потускневшими иллюзиями, вновь переживают период мучительного выбора дальнейшего пути. Правящие элиты предлагают строить Будущее как копию улучшенного и отретушированного Прошлого. Эффективным заранее объявляется то, что идейно и морально устраивает национальную элиту, претендующую на роль верховного судьи в этих спорах. Подавляющая часть этих идей также заимствуется из прошлого.

Потускневшие иллюзии

Многообразие и единство противоположностей

Несколько поколений российских граждан на протяжении ХХ и ХХI веков приняли участие в двух противоречивых проектах глобализации человеческого общества. Первым из них было строительство коммунистического будущего. Вторая попытка включиться в решение глобальных задач происходила также на наших глазах в 1990-е годы. Тридцать лет назад Россия начала процесс присоединения к мировому рыночному хозяйству. Две эти задачи, на первый взгляд противоположные, имели одну важнейшую общую черту — они указывали нашей стране путь в Будущее, от технологической отсталости к модернизации, от архаичного кланового общества к интернациональному, и от «самодержавия» личной диктатуры к демократии. Ни один вариант идеального будущего построить в России нам не удалось.

Фантомные боли потеряной Империи

Устойчивая и привычная идеологическая установка «осажденной крепости», «враждебного окружения» позволяет происками врага объяснять любые трудности и неудачи, как во внутренней, так и во внешней политике. США, НАТО, Запад являются настолько мощным противником, что российские граждане должны гордиться своей способностью противостоять им.

Место и роль российского государства в системе международных экономических и политических отношений имеют чрезвычайно большое влияние на самосознание российской нации. Так называемый «имперский синдром» определяет многие не только внешнеполитические, но и внутриполитические решения. Печальный абсурд «Постмодерна» в России заключается в том, что возвращение к идеям консерватизма, к практикам прошлого и позапрошлого столетий, к популистским лозунгам возрождения «величия Империи» неизбежно ведет к усилению международных противоречий и напряженности.

Вместе с тем нельзя сказать, что общество поддерживает любые действия антизападной направленности. Атмосфера доверия со стороны общества к советскому руководству в середине 1940-х годов после победы в Великой Отечественной войне обеспечивала народную поддержку резкой смене курса от сотрудничества с западными союзниками к конфронтации. Но уже тридцать лет спустя поворот к разрядке был воспринят с большим облегчением, как проявление мудрости. «Лишь бы не было войны». В наши дни «гибридное» противостояние с Западом вызывает усталость и недоумение. Вызывает большие сомнения сама идея использования национальных исторических прецедентов для решения совершенно новых задач.

* * *

Модернизаторы и консерваторы

На протяжении нескольких столетий политические взрывы и перемены происходили в странах Европейской цивилизации под лозунгами модернизации. Прогресс общественного развития отождествлялся прежде всего с самоидентификацией и самореализацией свободной личности. В это понятие вкладывался смысл обновления общественной жизни на основе принципов правового государства, личной свободы и политического равноправия. «Модернизаторы» из числа элиты противопоставляли себя «консерваторам».

Для наших современников дискурс «модернизации», «эпохи Модерна», «Нового времени» оказался перегруженным оценочным положительным смыслом. В контексте данной работы понятие «модернизация» нами используется в том смысле, который ему придавали не только К.Маркс, Ф.Энгельс, но и такие современные историки и социологи как Р. Козеллек, О. Марквард, Х-У. Велер, Ю. Кока.*

Однако, как у каждой светлой идеи, и здесь обнаружилась своя темная сторона. В первой половине ХIХ века стало очевидно, что интересы нового национального государства органично включают в себя внешнюю военную экспансию. Революционные армии должны были «нести с собой идеалы освобождения» в соседние страны. Затем в веке ХХ-ом единство европейской христианской цивилизации подверглось колоссальным испытаниям в двух чудовищных мировых войнах. Ориентация на национальное единство и прогрессивное национальное государство обернулась воинственным национализмом. Именно он подтолкнул правящие классы к началу большой войны, обеспечил ей общественную поддержку. Национализм породил теорию и практику итальянского фашизма и немецкого нацизма.

Логическим следствием ориентации государства на развитие и расширение являлась территориальная экспансия. Именно приобретение новых подконтрольных регионов служило критерием успешности государственной власти. Создание трансконтинентальных морских империй и сухопутных континентальных империй (европейских, евразийских и азиатских) решало именно эти задачи. До настоящего времени и в народном сознании, и в ценностях правящих элит бывших имперских государств убежденность в том, что территориальное расширение — лучшее доказательство состоятельности власти, постоянно возрождалась.

Меняющаяся многополярность

Реальный ход истории опроверг оптимистическое убеждение как основоположников марксизма, так и их оппонентов из числа националистов, что именно массовые народные движения и насильственные революции — это «локомотивы истории», что они ведут человечество к модернизации и успеху. Ни кровавая коммунистическая революция и гражданская война в России, ни фашистский «поход на Рим» не привели к свободе, справедливости и процветанию, которые были обещаны простым людям. С исторической точки зрения политические и экономические перевороты в Восточной и Центральной Европе проходили почти синхронно в 1920 — 1930-е годы. Все они были направлены на разрушение либеральной рыночной экономики и либеральной политической демократии.

Первая Мировая война привела к гибели континентальных империй. Но это не обеспечило долгого мира. Национальные государства через два десятилетия вступили во Вторую мировую войну.

Сегодняшняя многополярность имеет глобальный, а не континентальный характер; соответственно, кризисы тоже. Структура мирового порядка трансформируется в неблагоприятном для европейских культур направлении. Под вопрос сегодня поставлены основы как внутреннего, так и внешнего общественного согласия.

Вес и влияние в мире США, Соединенного Королевства и стран ЕС чрезвычайно высок, их позиции в экономике, культуре, в военном потенциале остаются преобладающими. Однако европейская христианская цивилизация более не может претендовать на то, что наиболее развитые страны, принадлежащие к этой культурной традиции, прокладывают и предопределяют единственно возможные пути развития мира.

Во-первых, следует иметь в виду, что огромное большинство населения современного мира живет в условиях многонациональных, а не национальных единых государств. Это относится к США и странам ЕС, к России и к Соединенному Королевству, к крупнейшим по численности населения странам — Индии и Китаю. Таковы почти все крупные африканские страны южнее Сахары.

Во-вторых, все европейские страны просто вынуждены были констатировать, что современное общество в них неоднородно, и их «мультикультурализм» основан на многих этносах и религиозных группах. Объединение их в единую гражданскую нацию является желанной целью, но она пока далека от достижения.

В-третьих, постоянный приток в Европу мигрантов и беженцев из стран соседнего неевропейского мира вовсе не является лишь кратким кризисным эпизодом. Очевидно, что это долгосрочный вызов, на который нет адекватного ответа.

В-четвертых, структура современного мирового порядка, как функционирующей системы, характеризуется многополярностью мира, наличием многочисленных трендов социального и экономического развития. Для отражения этой реальности в настоящее время принято использовать понятие множественности взаимодействующих цивилизаций.

Фактор Китая как новый этап мировой истории

КНР сегодня вторая по значению экономическая держава в мире. По данным Всемирного банка ВВП Китая в текущих ценах составляет 17,5% мирового объема. Тогда как доля США равна 25,5%. В 2020 г. по абсолютным цифрам объем ВВП Китая уступал показателю США на 5,59 трлн. долл. в текущих ценах. Однако разрыв быстро сокращается. Темпы экономического роста Китая опережают американские, прогноз на 2021г. 8,24% и 3,08% соответственно [2]. В первом квартале 2021г. ВВП Китая вырос в годовом исчислении на 18,3%. Безусловно, это связано с сокращением данного показателя в первом квартале предыдущего года, когда впервые за несколько десятилетий экономический рост принял отрицательное значение около -6,0%. В конце 2020г. положительные показатели развития экономики восстановились [3].

Внешнеполитические амбиции Китая до последнего времени отчетливо не формулировались. Предпочитали говорить об экономическом сотрудничестве с соседними и далекими странами. Программа «Один пояс, один путь» (ОПОП) символизировала именно продвижение китайских товаров и инвестиций на мировые рынки. Однако времена изменились.

Именно в период пандемии руководство Китая приняло решение активно продвигать свою модель развития в качестве образца для широкого круга стран-партнеров. ОПОП стала концепцией нового механизма глобальной кооперации посредством инноваций и цифровизации. Новый глобализм стал не просто лозунгом, а двигателем конкурентной борьбы.

Подъем Китая, растущего экономического гиганта, который не принадлежит к европейской христианской цивилизации, открыл новую страницу в современной истории. Предшествующий пример данного рода — экономический расцвет Японии — не остался исключением из правил. За ними последовали Южная Корея и страны Юго-Восточной Азии, которые формируют сегодня зону самого устойчивого и интенсивного экономического роста.

США и Китай

Достижения в информационных технологиях выдвинули современный Китай на роль основного конкурента Запада на мировых рынках, а затем (что более важно) в качестве главного соперника в создании альтернативной модели развития. Это было зафиксировано в американском списке основных враждебных США «ревизионистских держав», опубликованном в декабре 2017 г. Администрация президента Дональда Трампа констатировала в Стратегии национальной безопасности США, что «Китай и Россия бросают вызов американской власти, влиянию и интересам, они пытаются нанести ущерб американской безопасности и процветанию» [9]. Затем в многочисленных официальных документах администрации Трампа было сказано о том, что Иран, Северная Корея, Россия, Китай представляют собой угрозу для международного порядка. Того самого мирового порядка, который лондонский журнал «Экономист» назвал «управляемым американским полицейским» [10].

Этот подход не изменился и со сменой политической власти в Америке. В программе торговой политики администрации Дж. Байдена утверждается, что практика внешней торговли КНР наносит ущерб национальным интересам США. Речь идет о «спектре китайских несправедливых практик»: пошлинах и нетарифных барьерах, несправедливых субсидиях и использовании Китаем принудительного труда. «Противодействие вызову со стороны Китая требует всеобъемлющей стратегии и более систематического, а не фрагментарного подхода, как это было в последнее время». По вопросу противостояния Китаю правительство США намерено работать с союзниками и партнерами.

Глава пресс-службы Госдепартамента Нед Прайс заявил: «Китай — наш фундаментальный конкурент. Китай является для нас главным геополитическим вызовом в ХХI веке…[Россия] не несет или не имеет потенциала, возможностей, чтобы представлять такой же вызов, как Китай» [11].

Между США и КНР в 2018-2020 гг. было развернуто нарастающее противостояние во внешнеэкономической сфере. Администрация США пытается теперь изменить условия конкуренции в свою пользу, для чего использует инструментарий многочисленных санкций. «В результате между США и КНР началась новая торговая война, в ходе которой США объявили о взимании повышенных таможенных пошлин с февраля 2019г. на 25% на экспортные товары на 250 млрд. долл., а Китай в ответ объявил о повышении пошлин на американские товары на 150 млрд. долл., т.е. практически на весь американский импорт в КНР» [12].

Министерство торговли США ведет множество списков юридических лиц, с которыми не только американские, но и зарубежные компании не могут иметь дело… Их число выросло с 51 в 2016г. до 159 в марте 2020г. Китайские юридические лица составляют 2/3 от этого прироста.

Крупнейший мировой производитель телекоммуникационного оборудования китайская компания «Хуавей» (Huawei) оказалась в центре этого конфликта. «Хуавей» сконцентрировала в своих руках более трети патентов на технологию 5G. 16 мая 2019г. президент США Дональд Трамп ввел своим указом режим чрезвычайного положения, который позволил внести в список «национальных угроз» компанию «Хуавей» и все её дочерние предприятия. Одновременно администрация США обратилась к своим союзникам с призывом отказаться от приобретения технологии «Хуавей» для создания сетей 5G. Возникла реальная угроза разделения стандартов между ведущими участниками процесса создания IT платформ на базе сети 5G. Если такой процесс примет структурный характер, телекоммуникационные стандарты 5G разделят мировое цифровое информационное пространство на соперничающие группировки. Полем борьбы наверняка станут крупные рынки большинства стран Южной и Юго-Восточной Азии, а возможно и других континентов. Соперничество развернется между Китаем и США за то, чья модель 5G распространится на возможно большее киберпространство.

Вместе с тем обе стороны не прерывают попытки найти приемлемые рамки взаимовыгодного сотрудничества. Глава МИД КНР Ван И акцентировал стремление Китая к нормализации американо-китайских отношений. «Чрезвычайно важно понять, что ради общих интересов двух стран и всех народов мира сотрудничество должно возобладать…Рассчитываем на встречные шаги Вашингтона в пользу снятия необоснованных ограничений на американо-китайское сотрудничество без создания новых искусственных преград» [11].

Необходимость для ведущих экономических держав продолжать плодотворный торговый обмен определяется существующими интенсивными связями. По данным Главного таможенного управления КНР объем внешнеторгового оборота страны за два первых месяца 2021г. в годовом исчислении выросла на 32,2%. В том числе с США — на 69,6%; со странами ЕС — на 39,8%; с Японией — на 27,4%. Тогда как с Россией — на 8,5%.

Экономические детерминанты российского выбора

В предшествующем столетии в двух мировых войнах побеждала коалиция государств, чей совокупный экономический потенциал превышал потенциал коалиции противника. Но одной военной победы оказалось недостаточно. «Слава, купленная кровью» не обеспечивает навечно положение мирового лидера, если она не подкреплена ежедневным преуспеванием на мирных полях экономической деятельности. Что подтвердилось на исходе Холодной войны крахом социалистической системы европейских государств. Сегодня очевидно, что возможности каждого из полюсов экономического и геополитического влияния на мировой арене будет определяться успехами их экономического развития.

Выделение в современном мире многочисленной группы стран развивающихся рынков носит неслучайный характер. С одной стороны, они осуществляют догоняющее развитие, стремятся достичь технико-экономических показателей наиболее развитых государств, с другой стороны общественное устройство и культурный цивилизационный опыт развития создает сложности для достижения этих целей. Примеры исторического развития стран Южной и Центральной Америки на протяжении двухсот лет независимости от исторических империй-колонизаторов демонстрируют всю сложность данного процесса. Страны, возникшие в результате распада континентальных или морских империй — Британской, Российской, Турецкой, Испанской — демонстрируют склонность сохранения тех общественных институтов и традиций, которые были характерны для прежних центров господства.

Эти страны, как и Россия, прошли исторические этапы освободительной народной кровавой революции, реставрации в форме диктатуры, современный период авторитарных режимов с легитимизацией в ходе плебисцитарного голосования о доверии вождю. Это не мешает всем этим странам, как и России, принадлежать к европейской культурной и религиозной цивилизационной традиции.

Самоидентификация нашей страны в качестве участника группы BRICS — явление не временное и не случайное. Постсоветская экономика делает Россию страной развивающегося рынка. Ей свойственны те же противоречивые черты, которые характерны для среднеразвитых государств. Несовершенный рынок с отраслевыми картелями, многочисленные государственные сырьевые концерны, теснейшие связи с административным аппаратом, прежде всего с силовыми вооруженными структурами государства, коррупция — все что именуется кратко «клановый капитализм» (CronyCapitalism), — и работает в почти неизменном виде на протяжении десятилетий.

По объему ВВП Россия сохраняет 11 место в мире. Номинальный размер ВВП России практически стагнирует на протяжении более десяти лет. В 2007г. данный показатель впервые достиг уровня 1,4 трлн. долл.; в 2020г. он оценивается в 1,5 трлн. долл. В 2013г. размер российской экономики составлял 13,6% американской экономики, достигнyв 2,3 трлн. долл., а в 2020 г. доля отечественной экономики в сравнении с американской составляла около 7,0%. В результате данного развития событий доля России в мировом ВВП в 2020г. сократится ниже уровня предшествовавшего года (1,94%) и оценивается в 1,75%. По данным прогноза МВФ эта доля к 2025г. снизится до 1,67% [4].

За трехлетний период, предшествовавший пандемии COVID-19, по данным МВФ среднегодовые темпы роста ВВП России составляли около 2,0%. Этот показатель оказался ниже, чем у большинства постсоветских стран. Россия по среднегодовому приросту ВВП сравнялась с Беларусью и обогнала только экономику Азербайджана. По прогнозу ЕАБР в период 2021-23гг. темпы роста ВВП России составят менее 3,0% в год, что превышает показатель Беларуси, но уступает остальным странам — членам ЕАЭС.

Кризисный период пандемии COVID-19 в 2020-2021гг. усугубил негативные тенденции в экономике России. Кризисный спад в эти годы в странах развивающихся рынков составлял -2,1%, тогда как сокращение ВВП России в 2020г. превысило -3,0%. В течение 2021г. согласно прогнозу МВФ в данной группе стран началось восстановление экономического роста. Реальный прирост ВВП должен составить 6,7%. Тогда как в экономике России данный показатель оценивается в 3,8%. По прогнозу ЕАБР в период 2021-2023гг. темпы роста ВВП России составят менее 3,0% в год, что превышает показатель Беларуси, но уступает остальным странам — членам ЕАЭС [5];[6].

Назад в СССР?

Прочитав это, большое число россиян скажет: «Вот и ладно, вернемся к закрытой экономике. Жили так в СССР, и теперь проживем!» Проживем, конечно, вопрос только как? Надо быть готовыми к возвращению советского образа жизни во всем его объёме. От застоя в технологиях до жизни без мобильной связи и интернета, от очередей в продовольственных магазинах до закрытия частных поездок за границу. Любой честный инженер подтвердит, что при инвестициях в промышленное производство он предпочтет электроэнергетические турбины «Сименса» или «Пратт энд Уитни», станочный парк лучше пополнить поставками оборудования из Японии или Германии. Кстати, так было и в советское время. В аграрном секторе, успехи которого в последние годы нас так радуют, нам также важно сотрудничать с развитыми экономиками. Ведь посевное зерно, молодняк животных для ферм и птицефабрик, оплодотворенную икру лососевых рыб для рыбных ферм мы сегодня покупаем на мировых рынках.

На протяжении последних ста пятидесяти лет истории нашей страны технологическая модернизация всегда осуществлялась с использованием импорта технологических решений и соответствующего оборудования. Источником ресурсов для этого служил экспорт зерна и минеральных ресурсов. В периоды рыночного развития отечественной экономики большое значение имели прямые иностранные инвестиции (ПИИ) в основной капитал российских предприятий. Наибольший приток этих иностранных капиталовложений в ХХI веке был зафиксирован в 2008 и 2013 годах: 65 и 60 млрд. долл. соответственно. В 2020 г. по данным отчетности Банка России объем ПИИ составил 1,4 млрд. долл. Это примерно в 20 раз меньше, чем годом ранее (28.9 млрд. долл.), и является наименьшим показателем с 1994г. (0,634 млрд. долл.) [7].

Последствия замедления экономического роста не сводимы к снижению общего уровня доходов и благосостояния населения. Оно свидетельствует о недостаточности нормы накопления (доли инвестиций в основной капитал в ВВП) в нашей стране. На протяжении более чем десяти лет данный показатель не превышал 22-24%. Привлекательность российской экономики для инвестиций остается низкой. Нехватка капиталовложений ведет к замедлению модернизации структуры экономики России. А ведь ответ на вопрос, сможет ли наше общество пользоваться достижениями современных технологических инноваций, непосредственно зависит от инвестиционного климата в России.

После окончания Второй мировой войны технологические и экономические инновации в сфере обработки и передачи информации начали происходить быстро нарастающими темпами. Этот процесс вызвал многочисленные и глубокие общественные сдвиги. IT компании, начав своё существование в качестве технологических стартапов, провели перестройку системы информационного финансового и технологического обмена снизу, с микроуровня. Глобализация второй половины ХХ и первых десятилетий ХХI веков характеризуется становлением общемировых сетевых структур, т.е. киберпространства. Во многом именно приспособление человеческого общества к развитию информационных технологий сформировало тот мир, в котором мы живём. Потенциал каждого из полюсов экономического и политического влияния на мировой арене уже определяется их возможностью структурировать и использовать информационные потоки и IТ платформы в киберпространстве.

Смена тенденций

Финансовый и экономический кризис 2007-2009 годов стал самым ярким событием, обозначившим смену доминирующих тенденций развития стран европейской цивилизации. С одной стороны, он продемонстрировал, неспособность правящей элиты наиболее развитых западных государств предотвратить распад рынка производных финансовых инструментов по ипотечным кредитам [8]. Такой авторитетный экономический эксперт как Лоуренс Саммерс оценил этот экономический обвал как «Великую рецессию» и начало «вековой стагнации», т.е. долгосрочного разрыва выпуска продукции при состоянии неполной занятости. С одной стороны, он продемонстрировал, неспособность правящей элиты наиболее развитых западных государств предотвратить распад рынка производных финансовых инструментов по ипотечным кредитам [8]. С другой стороны, на фоне кризиса и замедления развития высветился обширный перечень социальных и экономических проблем. Прошедшее десятилетие не привело к их урегулированию.

К числу основных вызовов можно отнести:

усиление социального неравенства (revenues inequality);
новая экономическая реальность и стагнация экономического роста (new economic reality&economic growth stagnation);
возрастной дисбаланс и старение населения (age population imbalance);
кризис пенсионного обеспечения (retirement pension reform);
миграционный кризис (migration crisis);
экологический кризис (ecological disaster);
инфекционная пандемия (infectious pandemic).

Нет сомнений, что данный перечень актуален для России не в меньшей степени, чем для стран Запада.

Конкурирующие цивилизации и разобщенные нации

Традиционный и привычный для нас международный экономический и политический порядок был создан державами–победителями во Второй мировой войне. Он был зафиксирован в уставах ООН и других международных организаций. Важным фактом послевоенного политического процесса в мире являлось возвращение в центр внимания в качестве основополагающих принципов жизни таких идеалов Эпохи Просвещения, как свобода личности, права человека, равенство всех людей перед законом. Возрождалась вера в прогресс. Но эти тенденции вновь подвергаются пересмотру в наши дни.

После победы в двух Мировых войнах политики из элиты стран западной демократии были твердо убеждены в том, что они и их политические преемники навсегда утвердились у власти, располагают властью в государствах сегодня и будут располагать ею в будущем. Это убеждение превратилась в самоуверенность и подлинную эйфорию после распада СССР и социалистического блока стран в Восточной и Центральной Европе. Запас доверия населения, действительно, был огромен. Его хватило на 70 послевоенных лет. Но он оказался не вечен. Череда социальных и экономических кризисов в первом десятилетии нового ХХI столетия продемонстрировала ее лимиты.

У народов Европы сегодня нет полной гарантии мира и безопасности, несмотря на все беспрецедентные попытки перестроить международную жизнь на базе согласования позиций в рамках межгосударственных организаций, которые были предприняты после окончания Второй мировой войны. Многие ведущие страны мира считают для себя возможным прибегать к односторонним действиям силового характера. Сами страны — основатели, члены Совета безопасности ООН явно начали тяготиться существующими правилами игры. Они не желают далее опираться на коллективные согласованные решения, прибегать к компромиссам.

Формирование «Новой реальности»

За последние три десятилетия основы мирового порядка подверглись интенсивному размыванию. Мы фактически наблюдаем слом системы международных отношений. На наших глазах происходит формирование «Новой реальности», нового мирового порядка. Вновь появляется уверенность в том, что Европейская цивилизация вступает в эпоху «Постмодерна».

Сразу нескольких ведущих стран, принадлежащих к Европейской цивилизации, возвращаются к политике полной свободы рук на международной арене, к методам, которые были характерны для внешней политики столетней давности. Данная тенденция выглядит не так трагично, как в начале ХХ века. Мир не стоит на грани большой войны.

Россия постоянно декларирует суверенное право не выполнять подписанные ее же руководителями международные соглашения. Начиная с момента отказа от исполнения Будапештского договора с Украиной и присоединения Крыма и до сегодняшних угроз порвать с Советом Европы и с ратифицированной российской властью Европейской конвенцией о защите прав человека и основных свобод, а следовательно, порвать с ЕСПЧ, руководство нашей страны открыто требует «особых правил поведения» для себя, по крайней мере, на постсоветском пространстве.

Страны объединенной Европы достаточно осторожно реагируют на вызовы со стороны Российской Федерации. Они предпочитают не афишировать себя в качестве стороны противостояния. Сохранение стабильного положения как в экономике, так и в политике является для них главной задачей. Но ради поддержания такой благополучной ситуации Европе необходим союз с США, это и есть главный приоритет.

США распространяют на всю Ойкумену представление о своей исключительности и праве на односторонние действия без согласования даже с официальными союзниками. По убеждению американских политиков, глобальный мировой порядок после распада СССР должен быть перестроен исключительно по их чертежам. Все американские администрации последних десятилетий осуществляют этот мессианский проект, хотя, конечно, конкретные методы его продвижения сильно видоизменяются в зависимости от партийной принадлежности президентов США.

Администрация Дональда Трампа часто действовала вопреки интересам своих европейских союзников. Этим президентом был разрушен грандиозный замысел его предшественника пересоздать американизированный экономический порядок. Трамп в 2017 г. издал указ о выходе США из Транстихоокеанского партнерства (Trans-Pacific Partnership) и заблокировал переговоры по Трансатлантическому торговому и инвестиционному партнерству (Transatlantic Trade and Investment Partnership). Администрации Джозефа Байдена предстоит кропотливая работа по разбору доставшихся ей обломков и завалов. В одном эти разные политики едины: главная для США проблема — взаимоотношения с Китаем. Отношения с Россией в своеобразной табели о рангах американской внешней политики отошли на второй план. Считается достаточным зафиксировать низкий и даже враждебный их уровень. Это также не вызывает дискуссий.

Количественные изменения в мировом порядке по мере накопления переходят в новое качество. Самое широкое распространение получили заявления политиков о рождении теории и практики «антиглобализма». Мы являемся свидетелями вовсе не отказа от глобальных устремлений, а резкого обострения соперничества на международных и национальных рынках и односторонних действий государств для нанесения поражения конкурентам. В этом международном инструментарии на первый план выходит механизм односторонних санкций.

Санкции как инструментальная политика

Идеология и опыт санкционной политики складывается на наших глазах. Накопление практики происходит как по линии многосторонних санкций, решения о которых принимаются коллективно (но достаточно ограниченным кругом международных акторов), так и путем односторонних решений правительств отдельных стран.

Механизм политических и экономических санкций многослоен. То, что задумывалось в качестве чрезвычайного инструментария преодоления кризисных ситуаций, приобрело системный характер. Политика международных экономических санкций после Второй мировой войны была сформирована в рамках ООН. Они были призваны заменить непосредственное применение вооруженной силы. Санкции носили коллективный и демонстрационный характер. Отказавшись от первоначально зафиксированных принципов коллективных решений по введению различных торговых и инвестиционных ограничений в рамках процедур ООН, ведущие страны мира решительно двинулись в сторону договоренностей в узком кругу союзников о наказании «соперников, нарушителей, «стран изгоев». Все эти термины из «Стратегии национальной безопасности США» присваиваются иностранным государствам в ходе решения президентской администрации или в законодательных актах Конгресса США.

Однако, накопление обширного инструментария происходит как бы из нескольких источников. Во-первых, исторически первыми экономическими действиями государств по «наказанию» потенциальных зарубежных противников выступали протекционистские меры по ограничению внешней торговли (повышенные тарифы или количественное квотирование экспорта или импорта). Во-вторых, государства (законодательная и исполнительная власти) принимают решения о секторальных и персональных санкциях против юридических и физических лиц. В-третьих, в последние годы активно используются вторичные санкции для компаний, вступающих в сделки с первичными объектами наказаний. В-четвертых, судебные власти на базе национальных законов принимают решения о штрафах и запретах на деятельность иностранного бизнеса. При проведении сделок в долларах с нарушением американского законодательства наказания и штрафы для банков и компаний исчисляются миллиардами долларов. В-пятых, российский опыт показывает возможность объявлять общественные организации и некоммерческие организации, благотворительные фонды и негосударственные учебные институты, отдельных активистов «иностранными агентами» или «нежелательными организациями». Таким образом, полузапрет или полный запрет на их деятельность производится путем административного давления. Это касается как национальных отечественных организаций и своих граждан, так и иностранных.

В настоящее время применение одного вида санкций, как правило, дополняется приведением в действие всего набора инструментов. Выбор объектов, конкретных видов санкций, их жесткость и продолжительность является решением политическим. Режим экономических и политических санкций против РФ применяется в комплексе с поэтапным разрушением режима контроля над вооружениями. Отмена администрацией президента Трампа участия в договорах РСМД и ДОН, попытка отказаться от продления СНВ-3 являются примерами такой политики.

«Вторичные санкции являются важным принципом для властей США, хотя их союзники из стран ЕС такие вторичные санкции не применяют. Европейские, китайские, японские компании сами часто становятся жертвами данной политики США. Если иностранные для США фирмы нарушают санкционные запреты США (санкции против Ирана и Северной Кореи, например), они не раз бывают оштрафованы на миллиарды долларов. Американским компаниям и банкам могут быть запрещены контракты с этими фирмами. А следовательно, нарушителям могут быть запрещены все операции в долларах США. Крупнейший британский банк HSBC в 2012г. был оштрафован Минфином США на 1,9 млрд. долл. за финансовые транзакции с фирмами Ирана.

Практика показывает, что ввести санкции проще, чем отменить их. Вместе с тем, возможность делать те или иные исключения из жесткого правила часто закладывается изначально при принятии решения.

Таким образом, можно констатировать факт своеобразного взаимного учета санкционного опыта в действиях противостоящих государств. США в последние годы активно эксплуатируют тему «вмешательства России и Китая» в американские выборы, а руководство России и Китая, продолжая говорить о нарушениях их суверенитета со стороны Америки, пытаются использовать инструменты торговой войны.

Время и бремя санкций

По всей вероятности, руководство российской внешней политики недооценило сложности, с которыми предстоит столкнуться в условиях санкций. Не были учтены все последствия санкций для развития экономики России. При том, что краткосрочные трудности выглядят преодолимыми, в долгосрочном плане вызовы носят серьезный характер. К их числу относятся запреты на поставки в РФ и для российских компаний:

высокотехнологических материалов и оборудования для современного машиностроения (например, авиационного и судостроения);
оборудования и элементов информационных технологий и соответствующего knowhow;
оборудования для добычи нефти и газа на шельфе и сланцевой нефти;
ограничения на получение международного финансирования компаниями и банками РФ на срок свыше тридцати дней;
индивидуальные санкции против физических лиц, ограничения на сотрудничество с рядом российских фирм или в рамках конкретных проектов.

Наиболее очевидным негативным последствием введения санкций со стороны США и их союзников для экономики России на данный момент стала обстановка неопределенности и непредсказуемости для ведения бизнеса. Сама перспектива эскалации санкций разрушает бизнес-климат в нашей стране. В сложившихся условиях долгосрочные иностранные инвестиции сворачиваются, научно-технический прогресс в российской экономике тормозится. Следовательно, экономический рост (рост ВВП) замедляется и переходит в стагнацию.

Эти ожидания уже давно учли рыночные игроки на фондовом рынке, что привело в к существенному спаду в капитализации, т.е. стоимости акций российских компаний на рынках ценных бумаг. Широкий индекс РТС Московской биржи пережил максимальный подъем накануне кризиса 2008г. и не восстановился до сих пор до уровня тринадцатилетней давности. За период 2020-2021гг. валютный курс рубля сократился примерно на четверть.

Администрации президента Байдена было необходимо определиться со второй стадией санкций. Можно было ожидать продолжения применения закона «О противодействии противникам Америки посредством санкций» (СAATSA Act). Именно в его рамках составлялись «кремлевские списки» и вводились уже сегодня действующие секторальные санкции против российских банков и нефтяных компаний. Выбор был сделан в пользу введения указом президента США запрета для американских инвесторов приобретать новые выпуски облигаций суверенного долга Российской Федерации.

Можно достаточно четко сформулировать те пределы, до которых экономические санкции пока не распространялись. Коротко эти границы могут быть обозначены как «модель полномасштабных санкций против Ирана».

В число наиболее жестких санкционных мер входят: полное отключение российских банков от системы международных межбанковских платежей через корреспондентские счета американских (долларовые счета) и европейских (счета в евро) банков. Это означало бы фактический запрет для всех вообще нероссийских компаний приобретать российские нефть и газ с использованием конвертируемых валют. Такие меры, несомненно, могли бы нанести нашей стране максимальный ущерб. Объем так называемых нефтегазовых доходов федерального бюджета России, который составляет в настоящее время около 35% всех поступлений федерального бюджета России, может быть почти полностью «обнулен». Соответственно, упадут возможности расходования бюджетных средств.

Эти запреты на импорт российского сырья и отключение от платежей неизбежно могут применяться «в одном флаконе». Экспорт российской нефти — это треть объёма мирового рынка, поставки газа — это 40% потребления Западной и Центральной Европы. Однако, западноевропейская экономика уже неплохо подготовлена к переходу на поставки СПГ через портовые терминалы, идет интенсивное развитие альтернативных «зеленых» источников электроэнергии.

Вместе с тем, руководители стран Европы и Америки неизбежно должны принимать в расчет следующие обстоятельства:

Во-первых, применение жёсткого сценария санкций может быть эффективно только при полной поддержке всех союзников. Однако споры вокруг данного сюжета не утихают, пример борьбы вокруг проекта «Северный поток-2» тому наглядная иллюстрация. Требуя остановить строительство газопровода, США добились раскола среди стран ЕС и НАТО, а не их сплочения.

Во-вторых, бессмысленно использовать сегодня весь «боекомплект» санкций. Ведь именно сохранение угрозы их расширения создает ту атмосферу неопределенности для российского бизнеса, о которой речь шла выше. Полномасштабное введение запрета на расчеты в долларах и евро для российских контрагентов будет равнозначно потере всяких возможностей дальнейшего ужесточения санкций, а следовательно, руки у руководства России будут развязаны для любых активных мероприятий на территории ближайших соседей, по принципу «хуже не будет». Можно подумать и о военных операциях любого масштаба, от Харькова и Киева до Одессы. Готовы ли члены НАТО к ядерной войне, чтобы это остановить? Надеюсь, это останется вопросом риторическим.

Очевидно, что ни все вместе, ни в отдельности жесткие санкции не могут быть введены до момента нового военного наступления сил сепаратистов на Востоке Украины. Вместе с тем, мало сомнений в том, что при возобновлении крупномасштабных боевых действий данные решения будут приняты.

Вопрос эффективности

Открытым остается вопрос эффективности политики санкций. Ответ на него, оценка данного явления зависит от определения исходной цели применения санкций. Само вводимое ограничение зачастую реальной целью не является или составляет только часть из набора решаемых задач. Санкции подают сигнал, принимающее их правительство / законодатель адресует его другим иностранным правительствам, общественности внутри своей страны и за рубежом, СМИ, формирующим общественное мнение, политическим партиям и избирателям, предпринимателям. Какая аудитория является основной «фокус-группой» для воздействия, зависит от конкретной ситуации. Чаще всего расчёт строится на комбинированное воздействие.

Вводя санкции, правительство демонстрирует свою озабоченность проблемой, которая выбрана в качестве повода для них. Это также манифестация решительности. Одновременно степень провозглашаемой жесткости и строгость в практике применения сигнализируют о намерениях. Во внутренней политике применение санкций к иностранным конкурентам призвано обеспечить общественную поддержку и соответствующее голосование на выборах.

«Традиционный для практики экономических санкций принцип «ущерб-результат» (pain-gain) здесь не работает: экономические потери от санкционного противостояния налицо, а шансы на пересмотр внешнеполитического курса сторонами, несущими ущерб, близки к абсолютному нулю». [13, с.53].

Хотя целью санкций и расторжения договоров по контролю над вооружениями объявляется конкретные изменения во внешней и внутренней политике стран-соперниц, такие действия со стороны США практически ни разу не привели к решению провозглашенных ими задач. Однако, нельзя преуменьшать степень их воздействия на атмосферу в мировой политике. Режим санкций и возобновление гонки как неядерных, так и ядерных вооружений превратились в важнейшие составные части мирового порядка. Внешняя политика вновь проводится «с позиции силы». Одновременно экономической силы и силы военной.

Смена элит

Историческими формами смены правящей элиты являются либо насильственное свержение властвующих режимов в ходе революции, либо эволюционный переход в ходе реформ. Изменения начинаются с политической победы, которая может быть одержана либо на выборах, либо путем государственного переворота. Революция может быть «цветной», бескровной/малой кровью, а может носить характер гражданской войны и политического террора.

Парламентские и президентские выборы дают возможность избирателям отказать правительству в доверии. Однако, смена правительства — это только начало пути. Говоря обобщенно, сдвиги в обществе затрагивают не только непосредственно парламент и правительство, но и гораздо более широкие общественные круги — от научной, медицинской, культурной общественности до людей из бизнеса. Революционные насильственные перевороты часто сметали всех, кто принимал ранее участие в руководстве коллективами людей и/или в экспертизе по принятию решений. Постепенные реформы позволяли старым элитам встроиться в поток изменений и найти себе место в новой реальности.

Любой процесс смены элит включает в себя, во-первых, кризис в жизни общества, ухудшение материального благосостояния; во-вторых, появление новых проблем, непривычных для населения; в-третьих, стадию разочарования в способности существующих привычных лидеров найти решение накопившихся вопросов; в-четвертых, изменение идеологического мейнстрима в обществе, появление новых лиц в политике, работе СМИ, искусстве, предлагающих обновленный набор ценностей и рецептов; наконец, в-пятых, трансформация новых убеждений в новые политические партии и массовые движения. Возглавляющие их лидеры одерживают победу в ходе политической борьбы.

Погружение современного мира в пандемию COVID19 послужило своеобразным тестом для готовности ведущих стран мира к сотрудничеству в острых кризисных условиях, при том, что события разворачиваются по неожиданному и непредсказуемому сценарию, не имевшему аналогов в последние десятилетия. Реакция людей на действия правящих элит высветили глубокое недоверие со стороны граждан многих стран к декларациям и предлагаемым решениям власти. В России это наглядно проявилось в том факте, что порядка 40% взрослого населения, согласно социологическим опросам, не намерено воспользоваться вакцинацией от коронавируса, а еще около 20% испытывает глубокие сомнения в её целесообразности. Кризисный шок пандемии COVID-19 в 2020-2021гг. стимулировал дальнейшее падение доверия граждан к правящей элите и государственным институтам.

Невыученные уроки

Важной чертой смены руководства, в любом случае, является глубокий раскол в рядах традиционной элиты. Революция относительно мирная или насильственная отличается от верхушечного государственного переворота и тем более от рядовой смены правительства именно тем, что взаимоотношения внутри элиты достигают такого накала, который исключает компромиссы и соглашения между политическими силами.

Именно такой характер приобрели события в СССР во второй половине 1980-х годов. Высшее руководство страны во главе с М.С. Горбачевым стремилось совершить глубокие реформы в экономическом и политическом строе советского общества. Но конкретные цели перестройки не были ясно определены и не был сформулирован ясный план действий. Демократическое движение и гласность в общественной жизни не были поддержаны социальными и экономическими преобразованиями. Сопротивление консервативной части элиты страны приняло характер попытки государственного переворота. Его не поддержали даже вооруженные силы страны. Политические события трансформировались в полномасштабную революцию 1991-1993 годов. Произошла смена общественной системы в целом. Однако мирный в целом характер смены власти позволил руководителям и специалистам из состава советской элиты/номенклатуры возглавить новое государственное устройство и реализовать свои интересы в ходе реформ. Именно это создало возможность далеко продвинуться в создании рыночной экономики, но ограничило демократические политические преобразования.

Разумеется, такой размах изменений зависел от глубины предшествующего общественного кризиса. Стагнация в экономике, застой в социальной и политической жизни, провал во внешней политике — все это породило утрату доверия советских граждан к правящим элитам. Таким образом, источником требования граждан отстранить традиционную элиту от власти является деградация сложившегося образа жизни широких кругов граждан страны.

События ХХ века демонстрируют тесную связь между военными поражениями исторических государств, прежде всего континентальных империй, и полной дискредитацией традиционных элит этих стран. Очевидными все недостатки «старого режима», консервативной элиты становились в периоды военных поражений. Безнадежная, кровавая и непонятная для людей война в Афганистане стала важным фактором падения народной поддержки советской элиты. Неспособность элиты осуществлять эффективное руководство в момент острого кризиса с помощью давно сложившихся традиционных методов является основным аргументом в пользу разгона госаппарата и экспертных сообществ.

Наиболее распространёнными претензиями в адрес традиционной элиты были обвинения в коррупции и в неспособности защищать национальные интересы своей страны. Переформатирование внутренней политики на данном этапе развития стран, принадлежащих к европейской цивилизационной общности, включая Россию, для них гораздо важнее текущих внешнеэкономических и внешнеполитических задач. От прямых столкновений между великими державами исторический процесс отклонился в сторону того, что ныне стали называть «гибридными» формами военных действий, proxyconflicts. Площадкой для такого рода столкновений становятся территории третьих стран. Однако, ошибочная оценка допустимости такого рода конфликтов приводит к тяжелым результатам. Руководство Российской Федерации очевидным образом не смогло спрогнозировать последствия силовой поддержки одной из сторон в вооруженном конфликте на Востоке Украины.

Политические кризисы в современных обществах и государствах во все большей степени определяются экономическими и демографическими факторами. Основы привычного существования среднего класса в настоящее время подвергаются эрозии. С замедлением роста экономики доходы населения стагнируют. В ходе и в результате экономических кризисов кардинально меняется структура отраслей национального хозяйства ведущих стран, а, следовательно, многие хорошо оплачиваемые рабочие места исчезают. Многие промышленные производства перенесены на территорию иностранных стран, где цена рабочей силы гораздо ниже, чем в Европе и Северной Америке. На данном социальном фоне доверие избирателей к сложившимся политическим механизмам, партиям и их лидерам, профсоюзному движению и прочим общественным институтам резко упало.

Волна нового популизма

Механизм мобилизации широких масс населения на ранних этапах истории Европы был отработан на примерах религиозных массовых движений. Националистические и коммунистические партии довели мобилизационные процедуры до надежных политических технологий. С их помощью меньшинство убежденных экстремистов уверенно контролировало поступки значительного количества «нормальных людей», составлявших абсолютное большинство.

Политическая технология мобилизации населения также стремительно эволюционировала с развитием электронных СМИ во второй половине ХХ века. Сегодня информационные технологии гораздо более персонально ориентированы и обращены к конкретным стратам населения/избирателей, а не к массам и классам. Вместе с тем эволюции подвергается не только форма, но и содержание, контент, «мэсседж», с которым политические лидеры обращаются к своим потенциальным избирателям. Демонстрация жесткости и решительности всегда высоко ценилась в политической жизни. Разочарование широких слоев европейского и североамериканского гражданского общества в традиционно сложившихся элитах и институтах государства породило спрос на соответствующий типаж политика-популиста. Титул «железной леди» носит исключительно позитивный характер, не говоря об ожиданиях «твердой руки», которые предъявляются ко всем политикам, женщинам и мужчинам. Спрос на эти качества особенно возрос в ходе нарастания волны правого и левого популизма, национализма и ксенофобии. Спрос породил предложение. На первый план выдвинулись политики-популисты.

«Непременной характеристикой популизма является разделение всех в мире на добродетельных людей, с одной стороны и на коррумпированные элиты и угрожающих хорошим людям чужаков, с другой. Популисты не доверяют институтам, особенно тем, которые подавляют «волю народа», таким как суды, независимые СМИ, бюрократия и налоговые и денежные власти. Популисты отвергают всякое доверие к мнению экспертов. Они с подозрением относятся к свободному рынку и свободной торговле. Популизм может приводить к совершенно безответственной политике, в наихудшем варианте развития событий он может разрушить существование независимых институтов, подорвать гражданский мир, распространить в обществе ксенофобию и привести к установлению диктатуры» [14].

Данные пессимистические выводы британский публицист Мартин Вольф сделал четыре года назад, наблюдая современные события, и на основе исторического опыта. Речь идет не о периодическом изменении представительства различных политических сил в правительстве, а о вероятности ломки самих институтов власти современного общества.

Корни развития политического популизма в России весьма схожи с причинами его формирования в США и странах ЕС. Только в феврале 1917 и в августе 1991 годов пришедшей к власти в ходе революции частью элиты ставилась задача развития в России демократической формы государственного устройства. Все остальные популистские проекты в российской и советской истории откровенно ставили задачу укрепления диктаторской / самодержавной власти и военной мобилизации. И не так уж важно, во имя ли «мировой революции» или выхода к проливам и Константинополю.

В последнее время США и Великобритания, а затем и многие страны ЕС столкнулись с всплеском волны политического популизма. Именно на её пике к власти в США пришёл Дональд Трамп, а в Соединенном Королевстве на референдуме победили сторонники выхода страны из состава ЕС. Люди ищут понятные для себя и простые ответы на новые нешаблонные вопросы. Отсюда происходит огромная популярность всевозможных теорий заговоров, типа движения QAnnon. И наилучшим объяснением этих неожиданных событий, производящих впечатление подлинного политического землетрясения, для политиков оказалось утверждение, что это российская пропаганда и российские хакеры соблазнили коварно англосаксонских избирателей.

Характеризуя этот «новый старый» мировой порядок, Анн-Мари Слотер писала в «Файненшл Таймс»: /Дональд Трамп и Владимир Путин/ «оба эти человека делают упор на эксплуатацию того глубокого чувства гнева, обиды и тоски по прошлому, которое представляется хорошо организованным, предсказуемым и патриархальным временем…С данной точки зрения те, кто поддерживает Путина в России и те, кто поддерживает Трампа в США, являются идеологическими союзниками. Они работают совместно во имя того, чтобы повсюду в Европе на выборах люди голосовали за партии с аналогичным мировоззрением, и поддерживают тех лидеров, которые придерживаются тех же ценностей и методов. Они отвергают свободу прессы и верховенство закона, предпочитают ручную прессу и лояльные им суды. Для них важны символические действия, а не содержательная их сторона. Они правят во имя уважения традиций, национализма и этнической чистоты» [15].

Все перечисленные выше черты антиглобалистской идеологии присущи сегодня достаточно широкому кругу право- и лево-популистских движений и партий. Такого рода идеологическая близость вовсе не гарантирует их «мирного сосуществования». Любые националистические движения потенциально конфликтуют друг с другом. Идейная близость не делает популистов из разных стран союзниками, скорее, обостряет соперничество между ними, однако внутри каждой из стран стимулирует рост веры в своего собственного «сильного лидера.»

Поражение Дональда Трампа на президентских выборах в США не перечеркнуло популярности его идеологических установок среди половины американских избирателей. Популистские националистические политические движения набирают силу и в Западной Европе. В случае прихода к власти их разворот к тесному союзу с США, как альтернативе «власти Брюсселя», «диктату ФРГ в ЕС» станет очевидным. При всей мифологической природе такого рода противопоставлений они популярны у значительной части избирателей. Достаточно проследить эволюцию внешней и внутренней политики Венгрии и Польши, чтобы увидеть, как это может быть сделано.

Проблема доверия

Пытаясь анализировать современные пути развития нашей страны, мы видим в качестве центральной проблемы — снижение доверия сограждан по отношению к правящим элитам. С одной стороны, произошла тотальная утрата доверия к широко распространенным в недавнем прошлом социалистическим ценностям, с другой стороны, терпит неудачу стремление сформировать убедительный набор тезисов, которые могут претендовать на роль нового базового исповедания веры в целях восстановления доверия. Популистские лозунги и заведомо неисполнимые обещания не могут указать выход из этой ситуации.

Колебания уровня доверия населения/граждан к правящей элите своих государств носят долгосрочный, а не конъюнктурный характер. Это проблема структурная. Стремление к смене modus vivendi страны накапливается постепенно. Переход его количества в новое качество, в идейный мейнстрим проявляется в том, что данное стремление овладевает существенной частью самой элиты.

Традиционные политики западных государств до последнего времени предпочитали игнорировать эти вызовы. Российские элиты продолжают идти по этому же пути. Политики всячески преуменьшают значение кризисных факторов. Население не получает никакого ответа на множество конкретных вопросов своей повседневной жизни.

Поэтому россияне могут также дружно и решительно откликнуться на призывы политиков-популистов, как они сделали это в 1917г. и на рубеже 1980-1990-х годов, а также в 1993-м, и как это уже произошло недавно в ряде зарубежных стран. Популисты готовы любые кризисные явления «развести руками». Давать невыполнимые в принципе обещания — их профессия. Характер будущего развития нашей страны не предопределен и будет зависеть от решения именно вопроса доверия к элитам российских граждан.

Contemporary Russia is a Cristian European civilization essential part in its Eastern European history version. In the same time the Russian Impair memory affects so much on the national self-conscience. We can see very special Impair nationalism as a mass ideological and political movement. The Soviet Union in now day estimates was a natural inheritance power for the Historical Impair. So far, the Russian Federation foreign and domestic policy, internal institutes, local customs are proceeding this modus operandi. Modern Russian state met the new postcrisis economic and political challenges of the twenty first century. The medium class base Consumer society transformed into the Information access society. The European culture oriented countries political structure are turning into populist mass parties systems. The multipolar international order has replaced the traditional Cold War blocs confrontation.

Примечание

* (См. например освещение данного вопроса в книге Алейды Ассман. Распалась связь времен? Взлёт и падение темпорального режима Модерна. Новое литературное обозрение. М., 2017) [1].

Библиография

Алейда Ассман. Распалась связь времен? Взлёт и падение темпорального режима Модерна. Новое литературное обозрение. М., 2017. ISBN 978-5-4448-0499-5

World GDP Ranking 2021 — Statistics Times.com https://statisticstimes.com/economy/projected-world-gdp-ranking.php Дата доступа 16.04.2021

China’s economy springs back from pandemic hit with record growth. Financial Times, 16 April 2021. https://www.ft.com/content/e45496ec-82ff-4586-a062-20124739fcc1 Дата доступа 18.04.2021

Алексей Бачеров. Россия снижает свою долю мирового рынка. Финансовая информация. 29.10.2020. Finversia.ru (https://www.finversia.ru/obsor/blogs/aleksei-bacherov-rossiya-snizhaet-svoyu-dolyu-mirovogo-rynka-83...) Дата доступа 10.04.2021

IMF. World Economic Outlook (April 2021) (https://www.imf.org/external/datamapper/datasets/WEO) Дата доступа 10.04.2021

Анастасия Башкатова. Россия платит и за конфронтацию с Западом, и за дружбу с соседями. Экономика Евразийского союза могла бы расти вдвое быстрее. «Независимая газета» (https://www.ng.ru/economics/2021-04-04/1_8119_russia.html) Дата доступа 05.04.2021

Прямые иностранные инвестиции в России рухнули до уровней 90-х годов «ProFinance», 20.01.2021
https://www.profinance.ru/news/2021/01/20/c0rm-pryamye-inostrannye-investitsii-v-rossiyu-rukhnuli-do... Дата доступа 05.04.2021

Summers L. Reflections on the New Secular Stagnation Hypothesis / Secular Stagnation: Facts, Causes, and Cures/ ed. By C. Teulings, R.L. Baldwin: CEPR Press. A VoxEU.org eBook. 30.10.2014. https://voxeu.org/article/larry-summers-secular-stagnation Дата доступа 15.04.2021

National Security Strategy of the United States of America. https://www.globalsecurity.org/military/library/policy/national/2017_national_security_strategy-fina... Дата доступа 19.04.2021

“The Economist”, 27th Jan 2018 (https://www.economist.com/weeklyedition/2018-01-27) Дата до-
ступа 18.04.2021

Константин Ремчуков. Китай в марте: противостоит США, наращивает экспорт и инвестирует в Африку. Мониторинг ситуации в КНР. Март-2021. «Независимая газета» 01.04.2021 (https://www.ng.ru/monitoring/2021-04-01/8_8118_monitoring.html) Дата доступа 05.04.2021

Островский А.В. Китай становится экономической сверхдержавой/М.: 2020, с.370. ISBN 978-5-6045103-1-5

Афонцев С.А. Ловушка санкционного режима. Политика санкций: цели, стратегии, инструменты: хрестоматия. Издание 2-е, / [сост. И.Н. Тимофеев, В.А. Морозов, Ю.С. Тимофеева]; РСМД. — М.: НП РСМД, 2020. — 452с. ISBN — 978-5-6044164-6-4

Martin Wolf. The economic origins of the populist surge. Financial Times, June 27, 2017 (https://www.ft.com/content/5557f806-5a75-11e7-9bc8-8055f264aa8b) Дата доступа 16.04.2021

Anne-Marie Slaughter, Financial Times, July 22 2018
(https://www.ft.com/content/a5762736-8c01-11e8-affd-da9960227309) Дата доступа 10.04.2021

Источник: Сетевое издание «Горький»

Оценить статью

(Нет голосов)

(0 голосов)

Поделиться статьей