России есть, чем ответить на британские санкции

Как на Донбассе, так и в юго-восточной части Украины вооружения огромное количество. Поэтому эти поставки, на мой взгляд, имеют не столько военное, сколько символическое значение в том плане, что британцы помогают вооружать украинскую армию. Кстати, они делают это за деньги, и вооружение это списанное – в основном туда пошли катера. Военное значение здесь скорее имеют две базы, которые британцы помогают строить на Азовском море, одну из них – в Мариуполе. Вот там будут проблемы, потому что если там будут натовские базы, то это будет иметь военное значение.

Ответ, который мы получили, не решает центральный вопрос о предоставлении гарантий безопасности, о нерасширении НАТО на восток и о непринятии Украины в состав НАТО. Тем не менее, там есть определенное пространство для диалога, воспроизводятся некоторые идеи, с которыми мы, кстати, обращались к Западу ранее – о том, что необходимо обсуждать и нулевой вариант по ракетам средней дальности и разведение войск, которые проводят маневры в Европе, и так далее. Там есть определенный набор, по которому впоследствии можно будет работать. Но тем не менее, нам необходим ответ на центральный вопрос, прежде всего.

Пока все, что касается введения новых санкций, здесь звучало довольно невнятно. Мы не очень понимаем, о чем идет речь, хотя в общем плане можно себе представить, что речь идет о поправках в закон, принятый несколько лет назад, касающийся санкций в отношении российского бизнеса, поскольку оснований в том законе было довольно– таки мало. Сейчас их могут расширить, насколько я понимаю, и применение санкций будет осуществляться по решению министра иностранных дел, и довольно таки произвольно – точнее, именно так, как это происходит в Соединенных Штатах, то есть, по ее мнению, можно будет санкционировать любого. Однако есть "но": если речь идет о российском бизнесе здесь, то его как-то надо отделить, потому что здесь очень много тех людей, которые, совершив преступление у нас в России, сбежали сюда и здесь прячутся. Они тоже считаются российским бизнесом. У нас сейчас порядка 50 неотвеченных запросов от Генеральной прокуратуры, которые требуют прояснить те или иные дела, выдать этих людей. За последний год у нас была всего одна попытка выдачи со стороны британских властей, и то она окончилась неудачей: человека, которого должны были выдать, предупредила полиция, и он сбежал. Поэтому правовое сотрудничество у нас здесь никак не работает. Если же санкции пойдут действительно против крупных российских руководителей банков и других предприятий, я уверен, что у нас есть чем ответить. 

Что касается отмены карантинных мер, это вопрос спорный, но мы видим, что сейчас и в других странах отменяются антиковидные меры. Это весьма спорный вопрос, он спорный и здесь, надо это делать или нет. Мы же сейчас видим, что и в других странах везде отменяется: Швейцария, Франция, Дания.

Отношения России и Великобритании переживают один из худших периодов за всю историю. В последнее время ситуация обострилась на фоне кризиса вокруг Украины, Лондон угрожает беспрецедентными санкциями, но при этом высказывает желание возобновить политический диалог с Россией. Почему и как Британия вооружает Украину, как скажутся на британском бизнесе возможные антироссийские санкции, когда состоится визит в Москву главы МИД Британии и что самое сложное в работе дипломата в Великобритании, рассказал РИА Новости чрезвычайный и полномочный посол России в Соединенном Королевстве Великобритании и Северной Ирландии Андрей Келин. Беседовали Жанна Манукян и Ксения Алейникова.

– В последнее время со стороны Британии на всех уровнях резко усилилась антироссийская риторика, в особенности, вокруг Украины. Лондон открыто заявляет о поставках вооружения Украине для защиты от России. Есть ли данные, что и сколько Британия собирается поставлять? Чем вы объясняете такую позицию Лондона, и к чему это может привести?

– Что касается риторики, то тут я особенной динамики не вижу. Я здесь два года, и уровень антироссийской риторики всегда был достаточно высоким. Сейчас он, конечно, обострился в связи с имеющим место кризисом. Лондон хотел бы возглавить кампанию по созданию сильной позиции для переговоров с Москвой, грозит нам всяческими санкциями и говорит о том, что хотел бы возглавить это движение. Что касается поставок вооружения на Украину, во-первых, этот регион полон вооружения, поскольку там заводы еще с советского времени продолжают работать. Как на Донбассе, так и в юго-восточной части Украины вооружения огромное количество. Поэтому эти поставки, на мой взгляд, имеют не столько военное, сколько символическое значение в том плане, что британцы помогают вооружать украинскую армию. Кстати, они делают это за деньги, и вооружение это списанное – в основном туда пошли катера. Военное значение здесь скорее имеют две базы, которые британцы помогают строить на Азовском море, одну из них – в Мариуполе. Вот там будут проблемы, потому что если там будут натовские базы, то это будет иметь военное значение.

– Как вы охарактеризуете нынешнее состояние двусторонних отношений?

– Оно мало изменилось за последнее время. У нас все хорошо идет по части экономики, по части гуманитарных связей. Мы в этом году планировали сделать Год знаний, и даже имеем такую программу, но сейчас по некоторым обстоятельствам этот вопрос, возможно, будет отложен. Однако до сих пор мы имели практически нулевые отношения на уровне политики и отношений с государственными инстанциями. Но сейчас я вижу, что у британской стороны есть определенное желание возобновить политический диалог. Некоторые визиты уже были осуществлены, другие планируются. В принципе, это хороший знак – лишь бы они привели к чему-то полезному.

– Сейчас как раз обсуждаются возможные визиты в Москву главы Минобороны Британии Бена Уоллеса и министра иностранных дел Лиз Трасс. Определены ли конкретные даты визитов?

– Да, без сомнения, даты сейчас намечены. Где-то это будет конец первой – начало второй декады февраля. Я бы не хотел говорить по конкретным дням, потому что, как вы знаете, Лиз Трасс внезапно заболела (коронавирусом – ред.). Я надеюсь, что она выздоровеет, и, по моим данным, она готовится к этой поездке, уже сформирована делегация. Наверное, все будет хорошо, если ПЦР-тесты не подведут, что называется.

– Что касается визита главы Минобороны, он приедет вместе с Трасс?

– Это будут отдельные визиты, но один последует за другим. Вслед за Лиз Трасс в Москву собирается министр обороны.

– Есть ли какое-то понимание о тематике общения и какие ожидаются результаты?

– Тематика будет, без сомнения, антикризисная. В среду был разговор между президентом России Владимиром Путиным и премьер-министром Британии Борисом Джонсоном. Разговор был полезным, конструктивным, довольно таки подробным, и я думаю, что эти визиты будут осуществлены в продолжение этого разговора и в развитие тех мыслей, которые прозвучали в среду.

– Рассматривается ли после разговора двух лидеров возможность визита самого Джонсона в Москву?

– Насколько я знаю, такой вопрос пока не вставал, хотя нельзя ничего исключать – сейчас в Москву целый ряд президентов уже запросились, насколько я знаю: президент Франции Макрон и канцлер Германии Шольц. Но пока этот вопрос не обсуждался.

– Центральным вопросом для обсуждения между Россией, США и странами НАТО являются гарантии безопасности. Как вы оцениваете ответ, который западные партнеры дали на российские предложения по гарантиям безопасности, и есть ли возможность и пространство для диалога?

– Ответ уже дал наш президент, поэтому мне трудно что-либо добавить. Ответ, который мы получили, не решает центральный вопрос о предоставлении гарантий безопасности, о нерасширении НАТО на восток и о непринятии Украины в состав НАТО. Тем не менее, там есть определенное пространство для диалога, воспроизводятся некоторые идеи, с которыми мы, кстати, обращались к Западу ранее – о том, что необходимо обсуждать и нулевой вариант по ракетам средней дальности и разведение войск, которые проводят маневры в Европе, и так далее. Там есть определенный набор, по которому впоследствии можно будет работать. Но тем не менее, нам необходим ответ на центральный вопрос, прежде всего.

– По итогам 2021 года товарооборот между Россией и Британией установил исторический рекорд, превысив 27 миллиардов долларов. Какова динамика торговли, и каковы перспективные сферы дальнейшего сотрудничества?

– Это довольно серьезный рост, за последние два года товарооборот вырос примерно на пять миллиардов долларов, также в районе 30 миллиардов у нас накопленные инвестиции. Это достаточно серьезно для страны такого размера. Сейчас много чего делается в России. Под Москвой строится новый завод крупной компании JCB – это дорожные машины, они планируют их там собирать. Компания уже несколько лет довольно успешно у нас работает, до сих пор они их перевозили, а сейчас строят сборочный завод. Недавно открылось производство на заводе AstraZeneca, также недавно в Россию направилась компания Excelerate, она строит там хранилища для больших баз данных – уже штук пять построила в Москве и сейчас идет по России. Я могу назвать также в сфере двустороннего сотрудничества запуски на российских ракетах спутников компании OneWeb. У нас есть целый набор достаточно технологичных и нужных для нашего хозяйства мероприятий идет в России и, что характерно, без всякого содействия британских властей.

– Британские власти, в свою очередь, грозят дополнительными санкциями и говорят, что российскому бизнесу будет очень тяжело. По вашим оценкам, как это может сказаться на британском бизнесе, почувствуют ли они эффект от введения санкций?

– Пока все, что касается введения новых санкций, здесь звучало довольно невнятно. Мы не очень понимаем, о чем идет речь, хотя в общем плане можно себе представить, что речь идет о поправках в закон, принятый несколько лет назад, касающийся санкций в отношении российского бизнеса, поскольку оснований в том законе было довольно– таки мало. Сейчас их могут расширить, насколько я понимаю, и применение санкций будет осуществляться по решению министра иностранных дел, и довольно таки произвольно – точнее, именно так, как это происходит в Соединенных Штатах, то есть, по ее мнению, можно будет санкционировать любого. Однако есть "но": если речь идет о российском бизнесе здесь, то его как-то надо отделить, потому что здесь очень много тех людей, которые, совершив преступление у нас в России, сбежали сюда и здесь прячутся. Они тоже считаются российским бизнесом. У нас сейчас порядка 50 неотвеченных запросов от Генеральной прокуратуры, которые требуют прояснить те или иные дела, выдать этих людей. За последний год у нас была всего одна попытка выдачи со стороны британских властей, и то она окончилась неудачей: человека, которого должны были выдать, предупредила полиция, и он сбежал. Поэтому правовое сотрудничество у нас здесь никак не работает. Если же санкции пойдут действительно против крупных российских руководителей банков и других предприятий, я уверен, что у нас есть чем ответить. У нас есть интересы крупных банков и целого ряда подразделений финансовых организаций. Я недавно встречался с британскими бизнесменами, они бы этого очень и очень не хотели.

– Вы также на днях встречались с британскими парламентариями. Запланированы ли еще какие-то встречи по линии посольства с представителями Британии?

– У нас каждый день кто-то с кем-то встречается. С парламентариями в среду встреча действительно была очень интересная, человек 40 пришло, это необычно – сама группа (межпартийная группа по России – ред.) состоит из девяти человек. Задавали очень хорошие вопросы, и, в чем я еще раз убедился, они совершенно не знают реальной ситуации, в том числе на Украине и вокруг Украины.

– Премьер-министр Борис Джонсон оказался в центре скандала, и ему грозит отставка. Многие называют главу МИД Лиз Трасс, которая занимает очень жесткую позицию по России, главным претендентом в случае ухода Джонсона. Как вы думаете, как скажется его отставка на российско-британских отношениях?

– Во-первых, Лиз Трасс выражает не свою личную позицию, а позицию британского правительства. Во-вторых, Борис Джонсон объявил, что он остается по крайней мере до 2029 года, и я охотно в это верю, потому что британские собеседники, с которыми я встречался в последние дни, считают, что он этот кризис переживет, это далеко не первый его кризис. И конечно, стране нужен харизматичный лидер, который, что называется, работает по-крупному. Если коротко, я не думаю, что он уйдет.

– Многие называют популистской мерой снятие Джонсоном всех антиковидных ограничений. По оценкам посольства, оправдана ли такая политика? Будет ли Россия ориентироваться на британский опыт?

– Что касается отмены карантинных мер, это вопрос спорный, но мы видим, что сейчас и в других странах отменяются антиковидные меры. Это весьма спорный вопрос, он спорный и здесь, надо это делать или нет. Мы же сейчас видим, что и в других странах везде отменяется: Швейцария, Франция, Дания.

– Переговоры о признании Британией российских вакцин идут или этот вопрос уже потерял актуальность?

– Да, это хороший вопрос. Мы здесь переговоров на этот счет не вели. Мы обратились к руководству Форин-офиса, к руководству соответствующих министерств, агентств. Ответ нам был такой: как только вакцины будут признаны Европейским медицинским агентством и ВОЗ, они будут готовы признать их тоже. Но сейчас этот процесс немного теряет смысл, поскольку отменяются все ограничения, видимо признание должно состоять не в признании сертификатов, о которых мы говорим, тем более, что здесь речь о сертификатах здесь тоже больше не стоит. Их тоже больше нигде не спрашивают. В России пытались ввести QR-коды, я так понимаю, у нас сейчас это тоже неактуально, поэтому диалог постепенно теряет смысл, и потеряет смысл само понятие "пандемия", она превращается в эндемию.

– Британия после выхода из ЕС пытается вернуть себе былую значимость империи. Как вы думаете, у них получится и есть ли потенциал для этого?

– То, что мы сейчас видим – это определенные метания. Есть концепция "глобальной Британии", она не превратилась в стратегию, то есть в ней не прописано куда и как идти. В ней вообще очень мало что написано. О Европе очень мало, ближайшем соседе, с которым Британия живет, поэтому, как я понимаю, Британия сначала бросилась в объятия США, но договор о торговле там не был заключен, по-прежнему сохраняются очень высокие барьеры, установленные еще при Трампе, дискриминационные, калечащие экономику, потому Британия бросилась в Австралию и в Тихоокеанский регион. Здесь я не вижу никакой системы, они ищут новых партнеров, без сомнения. Они испортили отношения не только с нами, но и с Китаем, хотя Китай, казалось бы, гигантский рынок для них, необходимый для экономики партнер. Они все время хотят что-то возглавить, то то движение, то се движение, то энергоперпеход, то борьбу против нас, то вакцинацию, они пытаются руководить в "семерке", они были там председателем, потом пытались возглавить Совет Безопасности. Эти метания выглядят немного странно, непродуманно и хаотично. Поэтому системности я здесь не вижу, сил здесь на все ни у кого не хватит, чтобы разбрасываться по миру, рано или поздно придется на чем-то сконцентрироваться – возможно, это будет англосакский мир. Это новое явление, которое появилось после Brexit – Британия откололась и укрепляет союз с США, Канадой, Новой Зеландией и Австралией. Этот англосакский мир считает себя самым демократическим, поскольку все остальные им в подметки не годятся по уровню развития демократии – наверное, в этом направлении пойдет развитие.

– В этом году Британия празднует 70-летие правления королевы Елизаветы II, ожидаются масштабные торжества. Приглашала ли британская сторона представителей России на какие-то намеченные мероприятия?

– Пока такого не было, пока публикуется самый предварительный график мероприятий, который рассчитан на внутрибританское потребление. Но я знаю, что разрабатывается и программа для дворца, она будет проводиться в Виндзоре. У меня таких сведений пока нет.

– На днях зампостпреда РФ в ООН сказал, что Россия не верит британской дипломатии, потому что она за последние годы показала себя ничего не стоящей. Это очень широко разошлось по британским СМИ. Как вы думаете, не обидятся британцы?

– Британская дипломатия очень сильная, она имеет вековую традицию. Я очень много работал в международных организациях, и я знаю, что, как правило, черновики документов, все наиболее приемлемые формулировки выходят из-под пера британских дипломатов. Язык играет большую роль, потому что на хорошем английском все-таки говорят, хорошо формулируют и пишут именно британцы. От них всегда бывали очень интересные предложения, поэтому недооценивать их нельзя, это люди серьезные, вдумчивые и, главное, очень целеустремленные.

– Наше интервью выходит в преддверии Дня дипломата. Под ударом в Британии оказались и дипломаты после "дела Скрипалей". Как сейчас обстоят дела с выдачей дипломатических виз?

– Надо прямо сказать, что мы не живем в благоприятном окружении. Британия официально объявила нас угрозой для себя, здесь есть очень тонкая грань между враждебностью, даже в английском очень сложно провести грань, это не враждебность, но очень близко к этому, поэтому у нас куча проблем, без сомнения, как у дипломатической миссии, они сохраняются. У нас трудности с выдачей виз для прибытия новых дипломатов, новых сотрудников административно-технического состава. Все это есть. Это долго, сложно. Это все происходит в борьбе, и нередко происходят очень неприятные вещи, особенно когда их не ждешь.

– Сколько дипломатов находятся в Британии, и справляется ли посольство с объемом работы?

– У нас сейчас где-то 30 дипломатов работают со мной. Я считаю, что мы многое делаем во всех областях. У нас шесть групп, у нас есть очень хорошая группа, которая занимается средствами массовой информации, культурой, у нас группа внутренней, внешней политики, экономическая группа. Мы стараемся закрыть все необходимые области, в которых традиционно работает российская дипломатия.

– Вы прибыли в Лондон в конце ноября 2019 года, как раз перед пандемией, и ваша служба пришлась на локдаун. Как проходила работа в это время?

– Мы никогда не закрывались с того времени. Здесь часть посольств, например, финское, норвежское, просто закрылись и не работали в период локдауна. Некоторые работали удаленно, даже в Форин-офисе многие дипломаты работали удаленно. У нас такого не было, мы считаем, что мы должны помогать людям по консульской части. У нас только в самый острый период закрывался консульский отдел, он все время продолжает работать, и дипломаты также практически не покидали своих постов, иногда только по болезни.

– Что вы считаете для себя самым трудным в работе дипломата в такой стране как Британия?

– Наверное, налаживание человеческих контактов, потому что никогда не знаешь, что за этим последует. Я должен сказать, что 90% контактов весьма доброжелательные, нормальные, но иногда у меня были случаи, когда я звонил парламентарию тому или другому и напарывался просто на грубость. Просто у человека давно сформировалось предвзятое мнение о нашей политике, и он как-то один раз мне нагрубил, хотя потом в парламенте заявлял, что "а вот российский посол решил позвонить мне по этому вопросу". Было и такое.

– Что самое интересное в работе здесь?

– Все интересно. Хорошая страна.

---

Источник: РИА Новости