Политические системы ведущих стран Западной Европы находятся в положении, которое в прежние времена могло бы стать источником серьёзных революционных потрясений. Однако несколько десятилетий изменений, основной целью которых было сохранение всего в прежнем виде, оставляют у населения и элит исключительно мало возможностей для радикального поведения. Тем более что европейские страны ограничены в свободе своих внешнеполитических решений союзническими отношениями с США, а во внутренней политике связаны участием в общем рынке ЕС. Другими словами, крупнейшие страны Западной Европы сохраняют формальный суверенитет, но утеряли право на использование внешней политики для решения масштабных внутренних задач, что всегда вело к большим войнам.
Даже в случае с Великобританией, вышедшей из Евросоюза несколько лет назад, пространство для качественных изменений внутри практически отсутствует. Не просматривается даже идей, которые могли бы стать концептуальной основой для таких изменений. И здесь положение видится более драматичным, чем во Франции, где можно, в принципе, ожидать развития политической системы по условному «бельгийскому» или «итальянскому» варианту: без способности одной из партий сформировать устойчивое правительство. Частичная утрата суверенитета над экономической политикой, как это ранее произошло в Италии, оставляет шанс на сохранение стабильности даже при полной деградации традиционной политической системы. В Великобритании фактора участия в общем рынке уже нет, власти сами должны определять макроэкономическую политику. Но они сталкиваются с теми же структурными вызовами, что и их соседи на континенте.
Правящие элиты Европы конкурируют друг с другом за право наибольшей сопричастности к решениям, которые будут определять распределение ресурсов внутри действительно «коллективного Запада». Франция здесь, очевидно, проиграла. По поводу Великобритании ясности нет. В качестве победителя внутриевропейской конкуренции пока видится Германия, пишет Тимофей Бордачёв, программный директор клуба «Валдай».
Политические системы ведущих стран Западной Европы находятся в положении, которое в прежние времена могло бы стать источником серьёзных революционных потрясений. Однако несколько десятилетий изменений, основной целью которых было сохранение всего в прежнем виде, оставляют у населения и элит исключительно мало возможностей для радикального поведения. Тем более что европейские страны ограничены в свободе своих внешнеполитических решений союзническими отношениями с США, а во внутренней политике связаны участием в общем рынке ЕС. Другими словами, крупнейшие страны Западной Европы сохраняют формальный суверенитет, но утеряли право на использование внешней политики для решения масштабных внутренних задач, что всегда вело к большим войнам.
Даже в случае с Великобританией, вышедшей из Евросоюза несколько лет назад, пространство для качественных изменений внутри практически отсутствует. Не просматривается даже идей, которые могли бы стать концептуальной основой для таких изменений. И здесь положение видится более драматичным, чем во Франции, где можно, в принципе, ожидать развития политической системы по условному «бельгийскому» или «итальянскому» варианту: без способности одной из партий сформировать устойчивое правительство. Частичная утрата суверенитета над экономической политикой, как это ранее произошло в Италии, оставляет шанс на сохранение стабильности даже при полной деградации традиционной политической системы. В Великобритании фактора участия в общем рынке уже нет, власти сами должны определять макроэкономическую политику. Но они сталкиваются с теми же структурными вызовами, что и их соседи на континенте.
Состоявшиеся в начале июня выборы в Европейский парламент оказались важным этапом в развитии Европы потому, что антисистемной оппозиции удалось добиться особенно существенных результатов в стране, которая десятилетиями считалась основным политическим лидером ЕС – Франции. Вслед за неудачным выступлением своей партии на этих выборах президент Эммануэль Макрон принял решение о роспуске парламента и назначении новых национальных выборов в ближайшее время. Пока успех на этих выборах также сулят оппозиционным силам: правым и левым объединениям, главная цель которых – это свержение президента Макрона и изгнание его команды. И, судя по прогнозам, у оппозиции есть реальные шансы на то, чтобы получить большинство мест в Национальном собрании.
Но вряд ли стоит ожидать падения самого Макрона. В случае, если результаты выборов окажутся такими, как предсказывается, впервые в истории Пятой республики (то есть после 1958 года) может возникнуть ситуация, при которой в парламенте не будет политической силы, способной самостоятельно сформировать правительство. Пока самые драматические прогнозы говорят о вероятности создания «технократического» кабинета из экспертов без чётко выраженной партийной принадлежности.
Это станет вполне закономерным продуктом развития страны за последние пару десятилетий: в оценках социально-экономического положения Франция уже перешла в категорию «южная Европа».
Беспартийное правительство экспертов при полностью потерявшем общественную поддержку президенте – это вполне ожидаемый шаг на пути утери суверенитета уже не только над вопросами внешней политики, но и во внутренних делах. Кабинет, который не будет отражать волю избирателей, представляет собой временную администрацию, согласующую свои решения с Брюсселем и США. Такой сценарий – не страшилка, а наиболее предпочтительный выход из политического кризиса, в который Франция погружалась со второй половины 2000-х годов.
В Великобритании выборы запланированы на 4 июля, и прогнозы также обещают правящей партии сокрушительное поражение. При этом совершенно не очевидно, располагают ли оппоненты уходящего правительства идеями и рецептами изменения внутренней ситуации, главным признаком которой является постоянное снижение уровня жизни. Скорее всего, у лейбористов и их потенциальных союзников из числа либеральных демократов нет программы, как вывести страну из затянувшегося кризиса. И в данном случае любое новое правительство также окажется временным кабинетом, хоть и получившим поддержку жителей королевства.
На протяжении последних нескольких лет правящие элиты ведущих держав Западной Европы находятся в двойственном положении. С одной стороны, они полностью отдают себе отчёт в том, что национальные политические и экономические системы утеряли свою способность справляться с возникающими вызовами. Разочарование граждан ведёт к популярности радикальных движений, но пока это вполне контролировалось традиционным истеблишментом. В большинстве случаев так называемые «популисты» либо интегрировались в «мейнстрим», либо решительно оттеснялись на обочину. В слабых экономически странах – от Греции до Испании или Италии – это облегчалось самим по себе отсутствием возможности для радикальных поворотов во внутренней и внешней политике. Теперь пришла очередь Франции, где экономическое ослабление также приводит к завершению любых игр в реальный суверенитет.
С другой стороны, в Западной Европе понимают и отсутствие возможностей для сущностных изменений, которые могли бы снять хотя-бы часть проблем, вызывающих разочарование и недовольство граждан.
По мере снижения способности Запада контролировать остальной мир и извлекать их этого материальные выгоды набирает обороты процесс его внутренней консолидации.
Это значит, что от национальных политических систем уже не требуется способность к творческому поиску решений, вызывающих обеспокоенность общества. Такой переход является исключительно болезненным, но, видимо, неизбежен в контексте усиления глобальной конкуренции и давления на Запад со стороны Китая и других крупных развивающихся стран.
Военно-политический конфликт с Россией – это только незначительное проявление такой консолидации. Он, как и всеобщая мобилизация в период коронавируса, представляет собой один из инструментов консолидации. Но не является ее целью или важнейшим направлением усилий в будущем. Консолидация Запада не происходит вдруг или в соответствии с единым сценарием. Для нее в Европе существует институциональная база в виде структур Европейского союза, лучше справляющихся со своими задачами, чем национальные правительства – со своими.
Правящие элиты Европы конкурируют друг с другом за право наибольшей сопричастности к решениям, которые будут определять распределение ресурсов внутри действительно «коллективного Запада». Франция здесь, очевидно, проиграла. Признаком этого стало, в числе прочего, недавнее стремительное сворачивание позиций Парижа в Африке – традиционном ареале французского влияния после Второй мировой войны. По поводу Великобритании ясности нет. Но могут быть подозрения, что выход из Евросоюза оказался только средством зарезервировать за собой прямой доступ к управлению всем Западом, а не полностью самостоятельной роли в мировых делах. Пока в качестве победителя внутриевропейской конкуренции видится Германия – страна, где истеблишмент справляется с экономическими вызовами, хоть и не без проблем, и балансирует на грани сохранения промышленной базы экономики.
Германия намного могущественнее своих соседей в экономическом отношении, что оставляет для неё возможности стать главным европейским координатором общезападной стратегии развития в новых условиях. Во всяком случае, именно на немецкой почве мы можем в будущем увидеть новые формы в политике, государственном управлении и регулировании экономической деятельности. Сейчас еще невозможно сказать, как они будут выглядеть. Весьма вероятно, что произойдет дальнейшее сближение Берлина и Брюсселя, как главных европейских игроков. Но уже становится понятно, что не стоит ждать появления новых изводов уже существовавших систем управления в Западной Европе. Они, скорее всего, будут плавно заменяться порядками, более адекватно отражающими положение Европы в мировой экономике и политике.
Источник: Международный дискуссионный клуб «Валдай»
