Должен сказать, что президент четко определил свою позицию: ядерное оружие у нас есть, и оно может быть применено при определенных условиях, которые обозначены в военной доктрине РФ.
Караганов зачастую любит задавать вопрос по поводу военной доктрины и нужно ли в нее вносить какие-либо изменения, но тут нужно внести ясность, что у нас вопрос применения ядерного оружия регламентируется не только в военной доктрине. В ней упомянуты два условия применения РФ ядерного оружия: применение противником ядерного оружия или других видов оружия массового поражения по территориям России или ее союзников, а также агрессия против Российской Федерации с применением обычного оружия, когда под угрозу поставлено само существование государства. Это было прописано в доктрине с 2010-го года.
Но есть и более свежий документ, определяющий применение ядерного оружия, который называется Основы государственной политики Российской Федерации в области ядерного сдерживания от июня 2020-го года. В нем перечислены уже четыре условия применения ядерного оружия. Так, в дополнение к уже упомянутым были добавлены (1) поступление достоверной информации о старте баллистических ракет, атакующих территорию РФ или ее союзников и (2) воздействие противника на критически важные государственные или военные объекты России, вывод из строя которых приведет к срыву ответных действий ядерных сил. Таким образом, президент правильно отметил, что военная доктрина – это живой организм, т.е. она может быть изменена, и я думаю, что она будет изменена. Но, в принципе, у нас этими двумя документами все условия применения ядерного оружия уже достаточно регламентируются. С моей точки зрения, добавлять ничего не надо.
7 июня президент России Владимир Путин выступил с речью в ходе пленарного заседания ПМЭФ-2024. Наиболее интересным здесь стало упоминание ядерного вопроса, отвечая на который президент довольно прямолинейно и однозначно дал сигнал Западу об истинных намерениях российской власти. В связи с этим ПИР-Центр провел интервью с генерал-лейтенантом Евгением Петровичем Бужинским, председателем Совета ПИР-Центра. В ходе интервью мы обсудили важность затрагивания темы ядерного оружия и вероятность ядерной эскалации между РФ и странами Запада в современных реалиях.
Интервью провел Максим Сорокин, редактор цифрового бюллетеня «Ядерный контроль».
Максим Сорокин: ПМЭФ завершился, и одним из наиболее обсуждаемых мероприятий в рамках форума ожидаемо стало выступление президента РФ Владимира Путина во время пленарной сессии. Особое внимание здесь привлекло упоминание вопроса (не)применения Россией ядерного оружия. Каковы Ваши общие впечатления от выступления президента?
Евгений Бужинский: Выступление, конечно же, было посвящено не вопросам ядерного оружия, а в первую очередь экономическим вопросам. Тем не менее, модератор дискуссии Сергей Александрович [Караганов – прим. ред.], в свою очередь, поднял вопрос о часто упоминаемой лестнице эскалации. Должен сказать, что президент четко определил свою позицию: ядерное оружие у нас есть, и оно может быть применено при определенных условиях, которые обозначены в военной доктрине РФ.
Караганов зачастую любит задавать вопрос по поводу военной доктрины и нужно ли в нее вносить какие-либо изменения, но тут нужно внести ясность, что у нас вопрос применения ядерного оружия регламентируется не только в военной доктрине. В ней упомянуты два условия применения РФ ядерного оружия: применение противником ядерного оружия или других видов оружия массового поражения по территориям России или ее союзников, а также агрессия против Российской Федерации с применением обычного оружия, когда под угрозу поставлено само существование государства. Это было прописано в доктрине с 2010-го года.
Но есть и более свежий документ, определяющий применение ядерного оружия, который называется Основы государственной политики Российской Федерации в области ядерного сдерживания от июня 2020-го года. В нем перечислены уже четыре условия применения ядерного оружия. Так, в дополнение к уже упомянутым были добавлены (1) поступление достоверной информации о старте баллистических ракет, атакующих территорию РФ или ее союзников и (2) воздействие противника на критически важные государственные или военные объекты России, вывод из строя которых приведет к срыву ответных действий ядерных сил. Таким образом, президент правильно отметил, что военная доктрина – это живой организм, т.е. она может быть изменена, и я думаю, что она будет изменена. Но, в принципе, у нас этими двумя документами все условия применения ядерного оружия уже достаточно регламентируются. С моей точки зрения, добавлять ничего не надо.
Максим Сорокин: Иначе говоря, даже если будет какое-то изменение военной доктрины РФ в перспективе, то вряд ли это будет касаться ядерного оружия?
Евгений Бужинский: Я абсолютно уверен, что это не будет касаться условий применения ядерного оружия. Может быть, они будут просто продублированы. Иными словами, то, что сейчас прописано в основах политики ядерного сдерживания, будет продублировано в военной доктрине. И будет в последней не два условия, а все четыре.
Максим Сорокин: Для чего на сессии, казалось бы, экономического форума затрагивать тему ядерного оружия?
Евгений Бужинский: Я считаю, что в этом контексте интересен сам факт выбора Сергея Александровича Караганова [в качестве модератора дискуссии – прим. ред.], известного своей позицией по лестнице эскалации и по вопросам применения ядерного оружия. Он не первый раз задает президенту подобные вопросы. Так у меня сложилось впечатление, что президент решил поставить точку в этой дискуссии. И, по-моему, она была поставлена его последней фразой, что «не стоит упоминать всуе ядерное оружие». Президент дал сигнал, что пора все эти дискуссии и спекуляции по поводу необходимости применения ядерного оружия прекратить. Если надо будет, как сказал Путин, ядерное оружие будет применено. Самое главное – у нас на это есть политическая воля.
Максим Сорокин: Какую реакцию нам следует ожидать от Запада? Когда последний раз В. Путин заявил, что при необходимости Россия может применить ядерное оружие, Запад погряз в дискурсе о ядерной угрозе со стороны РФ. Казалось бы, в этой речи наблюдается другой посыл. Может ли измениться реакция Запада, или же нарратив российской угрозы сохранится?
Евгений Бужинский: Они [Запад – прим. ред.] уже сейчас говорят о том, что обсуждение проблематики ядерного оружия из российского дискурса никуда не уходит. Другое дело, что президент несколько снизил обороты, хоть время от времени и напоминает. Я считаю, что их должно больше напрячь замечание президента о том, что мы готовы поставлять наши средства поражения тем странам, которые находятся в непростых отношениях с Западом. Прежде всего на ум приходит правительство Йемена, которое, насколько я знаю, обращалось к нам с такой просьбой. У нас есть хорошие мобильные противокорабельные комплексы, которые вполне могли бы им пригодиться для выполнения определенных задач в акватории Красного моря.
Максим Сорокин: Удары по территории РФ уже наносятся, что как раз-таки вписывается в язык нашей военной доктрины. С точки зрения рациональности, насколько вероятно, что терпение лопнет и Россия прибегнет к реализации положений военной доктрины, заявив, что мы имеем право на использование ядерного оружия?
Евгений Бужинский: Это зависит от степени нанесенного ущерба. Сейчас ПВО довольно успешно отражает все атаки на нашу территорию. Поражаются и дроны, и баллистические ракеты сбиваются. Пока не будет нанесен какой-то значимый ущерб какому-то значимому объекту на территории РФ, я думаю, что никакой ядерной эскалации не произойдет.
Президент же отметил, что мы будем дальше укреплять нашу ПВО, тем самым нивелируя поступающие угрозы обычными средствами поражения. Если это будет работать, тогда не будет никакой необходимости прибегать к использованию ядерного оружия. Если же что-то не сработает, президент будет принимать решение. Хотя, конечно, это очень непростой выбор, потому что ядерный конфликт, как я всегда отмечал, контролировать невозможно.
Источник: ПИР-Центр
