Научная дипломатия в действии

В Москве проходит 7-й ежегодный саммит Глобального исследовательского совета — ассоциации научных фондов из более чем 80 стран мира. Форум впервые проводится в России. Организаторами выступили: Российский фонд фундаментальных исследований (РФФИ) и Национальный исследовательский фонд Южной Кореи.

Глобальный исследовательский Совет (Global Research Council — GRC) — это виртуальная организация, состоящая из руководителей учреждений, спонсирующих научные исследования в различных странах мира. Целью организации является содействие взаимному обмену данными и передовым опытом в области развития науки и техники.

Для нынешнего саммита GRC были выбраны две главные темы: «Научная экспертиза» и «Научная дипломатия». И если первая тема является достаточно традиционной для обсуждения на собраниях GRC, то вторая была предложена РФФИ и признана другими участниками GRC как крайне важная для обсуждения в сегодняшнее политически турбулентное время.

Предварительно тема научной дипломатии обсуждалась на прошедшей в мае прошлого года встрече представителей РФФИ и Лондонского королевского общества по развитию знаний о природе (The Royal Society — Королевское общество). Встреча проходила в рамках российско-британского Года науки и проводилась в Московском государственном институте международных отношений (МГИМО) под председательством ректора МГИМО Анатолия Торкунова, профессора Королевского общества сэра Мартина Полякоффа и Председателя совета РФФИ академика Владислава Панченко. Все они были и сегодня в президиуме пленарной сессии GRC, посвященной научной дипломатии.

После «пленарки» мы задали несколько вопросов Анатолию Торкунову и Владиславу Панченко. (Развернутое интервью с сэром Мартином Полякоффым появится на страницах нашего издания чуть позже)

РЗ: Вы говорили о специализации «Научная дипломатия» в университете МГИМО. Эта программа уже действует?  

Анатолий Торкунов: Она действует давно, поскольку специализация эта есть: либо в рамках взаимодействия тех или иных университетов, академических институтов по четко определенной специальности, либо в рамках образовательных программ, которые сегодня реализуются — по цифровой экономике, по новым финансовым инструментам и так далее. Но какой-то разработанной и утвержденной программы пока нет. Возможно, стоит совместно с РФФИ подумать о создании такой программы.

Владислав Панченко: Сегодня дан хороший старт процессу научной дипломатии, и учитывая инициативу самого вуза, вполне возможно.

Анатолий Торкунов: Тем более по тем темам, которые определил Президент РФ, по большим проектам масштаба megascience, по проектам, в которых нуждается сегодня наша экономика. Вот мы говорим о диджитализации. Но те же южные корейцы или сингапурцы в этой области очень сильно продвинулись, и конечно, какой-то проект, который был бы реализован вместе с ними, используя их наработки и технологии и наши мозги, наших молодых исследователей, мы могли бы добиться очень хороших успехов в этой области.

Владислав Панченко: Нашим партнером по организации данного саммита как раз выступает южнокорейский Национальный исследовательский фонд. У нас с ними подписано соглашение, мы будем эту программу развивать. Я думаю, то, что Анатолий Васильевич предлагает, это один из центральных моментов, которые мы будем обсуждать при согласовании плана будущего партнерства.

РЗ: Соглашение подписали сейчас, на этой сессии?

Владислав Панченко: Нет, подписали еще раньше. Сейчас провели дополнительные переговоры и сделали некий update.

РЗ: Специалисты по научной дипломатии, с вашей точки зрения, это прежде всего дипломаты, или это люди с двойным образованием?

Анатолий Торкунов: Мы в свое время в Академии наук обсуждали похожий вопрос, касающийся научной журналистики: научные журналисты — это специализация журналистики, или это должны быть люди с двойным образованием. Я всегда полагал, что это должны быть люди с двойным образованием. Потому что то, что пишут о науке журналисты, не имеющие базового образования в этой области науки, это не годится. И мы даже открыли магистерскую программу, она просуществовала два года. Мы набирали на эту программу ребят, которые уже работают в академических институтах — в пресс-службах и так далее — и уже имеют базовое образование. Выпустили два выпуска, но затем, как всегда, все уперлось в финансирование. Академия наук нам на это денег не выделила, и программы приостановилась. Я считаю, что если реализовывать сложные проекты в области научной дипломатии, то человек должен обязательно разбираться в сути проекта.

РЗ: Возможно, ставку надо делать на таких редких людей, как сэр Мартин Полякофф, популяризаторов науки, которые умеют продвинуть научные проекты, которые являются именно дипломатами от науки? Надо обучать или искать таких людей?

Владислав Панченко: И соглашусь, и возражу вам. Несомненно, Мартин Полякофф — блестящий оратор, но он и крупный ученый. Он не всегда занимался популяризацией науки. У него есть выдающиеся достижения в области химии сверхкритических жидкостей. При поддержке Мартина и нашего фонда при Московском университете создан новый журнал «Сверхкритические флюиды: теория и практика». Такие события также имеют отношение к научной дипломатии. Так что такие люди, конечно, нужны — профессионалы высокого уровня с достаточно гибким мышлением, которое позволяет им реализовывать такие проекты. Но это действительно редкие люди. Потому что зачастую ученые, хорошие специалисты в своей области, не обладают такой гибкостью мышления.

РЗ: Когда мы говорим о научной дипломатии, прежде всего имеются в виду отношения между учеными, а не на уровне правительств. Речь идет о взаимодействии «штучных» людей, руководителей проектов, об организации коммуникации между ними?

Анатолий Торкунов: Наука сегодня — это высокозатратная сфера, к тому же, это вложения с очень высоким риском. Поэтому государство в финансировании научных исследований всегда играло огромную роль. И дальше будет играть. Конечно, можно говорить о взаимодействии частных компаний, но и там есть свои проблемы — конкурентная борьба и так далее. Поэтому многие проекты могут реализовываться и по линии взаимодействия «ученый—ученый», взаимодействия между научными институтами, и даже на многосторонней основе, но когда речь идет о больших затратных проектах, так или иначе должно участвовать государство. Другое дело, что ученые могут убедить свои правительства, что в этих проектах надо участвовать, что без этого просто не обойтись. И это удается. Так произошло в Арктике, так произошло с меганаучными проектами.