Обострение ситуации в зоне конфликта на Донбассе было ожидаемым событием, однако степень интенсивности эскалации стала неприятным сюрпризом для многих. Боевые и гражданские потери не повышались до таких уровней с начала 2015 года. Украинские власти пытаются использовать подходящий момент для широкого политического манёвра в отношениях с Западом и Россией. К чему может привести эскалация и чего ждать от ключевых игроков?
Отвечая на этот вопрос, необходимо разобраться с главными интересами сторон. В интересах украинских властей – привлечь максимальное внимание западных наблюдателей к конфликту на Донбассе. Возобновление боёв – серьёзный новостной и политический повод. Он получает освещение в СМИ, рефлексируется национальными разведками и официальными лицами. Западные лидеры вынуждены реагировать на ситуацию. Однако они не могут далеко отойти от своей политической позиции, которая подразумевает поддержку Украины. Они ограничены уже сложившимся нарративом и принятыми на себя формальными и неформальными обязательствами. Поэтому даже в случае их недовольства военной активностью Украины они вынуждены будут по умолчанию поддержать Киев или закрыть глаза на происходящее.
Ключевая целевая аудитория происходящих событий – новая американская администрация, истеблишмент и американское общество. В Киеве всерьёз озабочены перспективой смены политического курса в отношении Украины с приходом в Белый дом Дональда Трампа. Позиции безоговорочной поддержки Киева сильны в Конгрессе и в истеблишменте. Однако Трамп уже показал себя президентом, способным идти против сложившегося порядка вещей. Его курс в отношении Украины неочевиден. Киев пытается снизить эту неопределённость для сохранения статус-кво в американской позиции или же для усиления её антироссийской направленности. Задача минимум – не допустить радикальной смены американского курса.
Скорее всего, украинское руководство исходит из посылки о том, что любые военные акции в текущих условиях являются малорискованными. С большой вероятностью ополченцы не будут проводить масштабных контрнаступательных мероприятий, аналогичных илловайскому или дебальцевскому. Поэтому можно проверять оборону ДНР и ЛНР на прочность и добиваться пусть небольших, но видимых достижений вроде занятия украинскими военными демилитаризованных территорий. Диверсионные вылазки против влиятельных фигур в республиках также не будут иметь последствий. Вряд ли повстанцы решатся на резонансные ответные действия. И даже если это произойдёт, масштаб осуждения таких вылазок против Украины будет несравненно более высоким. За ДНР и ЛНР можно будет закрепить ярлык террористов. А значит Киев выигрывает и в этом случае. Иными словами, Украина может позволить себе безнаказанно наращивать давление на повстанцев, всё больше зажимая их в угол и не опасаясь ответных действий. Одновременно будут торпедироваться Минские соглашения 2015 года, в выполнении которых Киев не заинтересован – он рассматривает их как навязанные внешними игроками и сложившейся военной обстановкой.
Запад вполне может позволить себе игнорировать ситуацию или даже молчаливо поддерживать её. Конфликт локализован и не отражается на безопасности стран-членов НАТО. Действия Киева расходятся с духом и буквой Минских соглашений, но в их выполнение, похоже, уже не верит никто. Либо их имплементация увязывается исключительно с доброй волей Москвы. Санкционный режим в отношении России радикально не отражается ни на Европе, ни на США, а значит его можно наращивать, постепенно усиливая давление на Россию.
Может ли использоваться опыт федерализации Альто-Адидже для разрешения ситуации на Донбассе? Или предложение Маттео Ренци далеко от реальности и было лишь демонстрацией влияния в европейской геополитике?
Резонансным на этом фоне стало негативное отношение к эскалации конфликта в Берлине. Будучи в числе главных архитекторов Минских соглашений, канцлер ФРГ, по всей видимости, не хочет допустить их окончательного провала. Но и повлиять на Киев Германия не может. Тот факт, что Берлин и другие европейские столицы оказываются в заложниках у Петра Порошенко, несомненно, будет раздражать европейских лидеров. Но они вряд ли смогут помешать ему в развале Минских соглашений.
Что касается США, то там долгое время доминировал «лабораторный» подход в отношении конфликта. Он базировался на допущении того, что создавая позитивные или негативные стимулы, можно добиться желаемого поведения контрагента. Но отличие России от лабораторной крысы состоит в том, что и она сама может создавать мотивы и стимулы. В отличие от многих других государств, которые на международной арене имеют слово только по своему собственному вопросу или не имеют его вообще, Россия может играть сразу на нескольких направлениях. Похоже, что это интуитивно чувствует Дональд Трамп, рассматривая Москву как «нормального» игрока, у которого есть свои легитимные интересы и с которым следует вести политический торг.
Другое дело, что у самого Трампа – весьма ограниченный набор влияния на ситуацию. Отмена санкций против России для него не принесёт ощутимых выгод. Трудно ожидать, что Россия «разменяет» санкции на уступки в Сирии, на разрыв партнёрства с Ираном или дистанцируется от КНР. Вряд ли стоит ожидать серьёзной увязки украинского вопроса с проблематикой стратегической стабильности, тем более учитывая аморфность позиции Вашингтона по этому вопросу. Трамп может пойти на радикальный пересмотр военной и иной помощи Украине, ведя политику сокращения «непрофильных» активов. Но уже существующий масштаб помощи трудно назвать внушительным. Так что Киеву больших проблем это не доставит. Если же произойдёт дальнейшая эскалация конфликта и последуют ответные эффективные действия повстанцев, администрация Трампа будет поставлена перед необходимостью ответных мер, а лоббисты усиления давления на Россию заработают дополнительные очки.
В интересах Москвы – долгосрочная заморозка конфликта, реинтеграция ДНР и ЛНР с Украиной на условиях особого статуса республик в соответствии с Минскими соглашениями. Однако в обозримой перспективе ожидать этого не приходится. В сложившейся ситуации возможно два варианта ответа на эскалацию конфликта. Первый – масштабное наступление армий ДНР и ЛНР с целью отбросить украинские войска, нанести им серьёзное поражение, лишить инициативы и заставить соблюдать режим прекращения огня. Этот сценарий рискован. У повстанцев может не хватить сил для решительной победы. Украинская группировка превосходит силы республик, хорошо оснащена и уже имеет солидный опыт. Ещё важнее то, что любые масштабные действия повстанцев в случае победы поставят их в крайне невыгодную политическую ситуацию, дав повод для дальнейшей жёсткой поддержки Украины извне. В случае же поражения будет подорван авторитет властей ДНР и ЛНР и, наоборот, возрастёт консолидация внутри украинского общества.
Второй вариант – сдерживание ВСУ на уже занятых рубежах. Это менее рискованная стратегия. Украинская армия уже понесла потери в результате эскалации конфликта. Удерживание высоких оборотов наступления без видимых результатов чревато ростом антивоенных настроений на Украине, а также ослаблением сторонников жёсткой линии на Западе. В интересах Москвы – поддержать усилия Берлина по развитию Нормандского формата. Кроме того, одной из инициатив диалога Кремля с новой американской администрацией вполне может стать более активное вовлечение американцев в процесс урегулирования конфликта. В интересах Москвы добиться формирования эффективной международной коалиции, которая будет способствовать выполнению Минских соглашений и блокировать попытки Киева подорвать их. Даже выполнение одного или нескольких пунктов соглашений может стать поворотной точкой. В числе возможных вариантов – проведение выборов в ДНР и ЛНР, формирование в республиках власти, чья легитимность будет значительно более существенной в глазах мирового сообщества.
Источник: Valdaiclub
