Важнейшая черта наших дней: предвоенное время сменилось военным. Всю вторую половину ХХ века и начало XXI именовали «послевоенным периодом». Это выражение имело двойной смысл. С одной стороны, речь шла о периоде после окончания Второй мировой; с другой – о надежде, переходившей в уверенность, что эта война была последним крупным столкновением мировых держав в истории человечества. Правда, с какого-то момента в прошлом десятилетии начали закрадываться подозрения, что мир вновь вступил в предвоенный период. Довольно быстро эти подозрения переросли в уверенность. С февраля 2022-го стало очевидно: мы живем в военное время, которое только частично маскируется под мирное.
Война повернулась к нам новым лицом. Она пришла не в форме повторения Второй мировой, нового «22 июня», и не в облике Третьей мировой – огромного ядерного гриба, уничтожающего человечество. Новая война, в отличие от ее «холодной» предшественницы, сочетает фронт длиной две тысячи километров с тылом, чья жизнь почти не изменилась; возвращение артиллерии статуса «бога войны» – с дронами, способными, оставаясь практически незамеченными, наносить точечные удары за многие километры от линии боевого соприкосновения; открытость границ – с набором контрактников как альтернативой мобилизации; бесконечные санкционные пакеты – со все более изощренными путями их обхода.
В таких условиях рассуждать, как еще недавно, о международной безопасности – явный анахронизм. Вместо этого приходится говорить о динамике развития военно-политической обстановки. Конкретно – о ходе и перспективах боевых действий в различных регионах мира – в Европе, на Ближнем Востоке, потенциально в Восточной Азии; о растущей напряженности между США и Китаем; о выходе на поверхность противоречий, долгое время находившихся под спудом мировой гегемонии одного государства, и т. д. Между украинским кризисом и обострением палестино-израильского конфликта прямой связи нет, но оба они суть примеры осыпания однополярного миропорядка и должны рассматриваться именно в этом контексте, если мы хотим понять глубинные причины этих явлений.
Важнейшая черта наших дней: предвоенное время сменилось военным. Всю вторую половину ХХ века и начало XXI именовали «послевоенным периодом». Это выражение имело двойной смысл. С одной стороны, речь шла о периоде после окончания Второй мировой; с другой – о надежде, переходившей в уверенность, что эта война была последним крупным столкновением мировых держав в истории человечества. Правда, с какого-то момента в прошлом десятилетии начали закрадываться подозрения, что мир вновь вступил в предвоенный период. Довольно быстро эти подозрения переросли в уверенность. С февраля 2022-го стало очевидно: мы живем в военное время, которое только частично маскируется под мирное.
Война повернулась к нам новым лицом. Она пришла не в форме повторения Второй мировой, нового «22 июня», и не в облике Третьей мировой – огромного ядерного гриба, уничтожающего человечество. Новая война, в отличие от ее «холодной» предшественницы, сочетает фронт длиной две тысячи километров с тылом, чья жизнь почти не изменилась; возвращение артиллерии статуса «бога войны» – с дронами, способными, оставаясь практически незамеченными, наносить точечные удары за многие километры от линии боевого соприкосновения; открытость границ – с набором контрактников как альтернативой мобилизации; бесконечные санкционные пакеты – со все более изощренными путями их обхода.
В таких условиях рассуждать, как еще недавно, о международной безопасности – явный анахронизм. Вместо этого приходится говорить о динамике развития военно-политической обстановки. Конкретно – о ходе и перспективах боевых действий в различных регионах мира – в Европе, на Ближнем Востоке, потенциально в Восточной Азии; о растущей напряженности между США и Китаем; о выходе на поверхность противоречий, долгое время находившихся под спудом мировой гегемонии одного государства, и т. д. Между украинским кризисом и обострением палестино-израильского конфликта прямой связи нет, но оба они суть примеры осыпания однополярного миропорядка и должны рассматриваться именно в этом контексте, если мы хотим понять глубинные причины этих явлений.
Мировая турбулентность, как принято определять нынешнюю ситуацию, – очевидный признак начавшейся борьбы за мировой порядок. Одна группа держав во главе с США стремится во что бы то ни стало удержать свою гегемонию, другая – и Россия в их числе – хочет установить более равновесную модель мироустройства. Это серьезно. В прошлом вопросы такого рода решались посредством мировой войны, но появление ядерного оружия существенно ограничило применение военной силы. Тем не менее сила по-прежнему остается важнейшим инструментом политики государств, и – особо подчеркнем это – не только как средство сдерживания. Мирный и добровольный отказ от борьбы по примеру СССР, вероятно, останется уникальным явлением мировой истории. Руководство США и американская властвующая элита полны решимости отразить вызов, брошенный им растущей мощью Китая, стремлением России к проведению самостоятельной политики, а также подъемом самосознания в десятках государств, составляющих мировое большинство. На решение вопроса уйдет целая эпоха, и она уже началась.
В 2023 году в вооруженном конфликте на Украине – точнее, в ходе опосредованной войны США и НАТО против России – произошел серьезный сдвиг. Провал наступления ВСУ (операции, подготовленной, обеспеченной и осуществленной при участии и под контролем Вашингтона) означает, что главная цель американо-натовской стратегии – поражение России на поле боя – недостижима. Настоящего перелома еще не произошло, он только впереди, но стратегия «перемалывания противника», которую Москва реализует с начала 2023 года, выглядит все более успешной.
Действия российской армии наглядно подтвердили старую, хотя и подзабытую истину – оборона является сильным видом военных действий. В безуспешных попытках прорвать российские оборонительные линии украинские войска понесли огромные потери в живой силе и технике: около 100 тысяч человек убитыми и ранеными, почти 750 танков и 2300 боевых бронированных машин. Это не только обострило проблему нехватки личного состава для пополнения рядов ВСУ, но и ослабило военно-техническую и финансовую поддержку Украины со стороны Запада. Понятно, что одной успешной обороны для победы недостаточно, но срыв наступления противника – большой стратегический успех России.
В 2023-м стало окончательно понятно, что конфликт на Украине не будет скоротечным. Из этого следует, что ключевым фактором победы станет обеспечение ВС РФ в достаточном объеме качественными вооружениями, военной техникой, боеприпасами. В последние годы считалось, что теперь все войны будут непродолжительными, а вести их можно будет, задействовав ограниченные людские и материальные ресурсы. Боевые действия на Украине опровергли эти представления и подтвердили решающее значение экономики для достижения победы. Российский ВПК, на который в недавнем «мирном» прошлом постоянно сыпались упреки за сбои в исполнении гособоронзаказа, сумел в уходящем году быстро перестроиться и резко нарастить выпуск продукции. Это произошло в условиях, когда украинская оборонная промышленность оказалась практически разрушена, излишки в арсеналах стран НАТО практически израсходованы, а американский и европейский ВПК требуют времени на «раскрутку».
Изменение характера войны в эпоху смены миропорядка привело и к пересмотру представлений о комплектовании вооруженных сил. Небольшие компактные силы и их авангард в виде сил специальных операций оказываются очевидно недостаточными. Численность российских войск в зоне СВО превышает 600 тыс. человек – это в пять раз больше размера советского воинского контингента в Афганистане и почти в десять раз больше, чем в свое время потребовалось для разгрома террористов на Северном Кавказе. Для ведения современных войн нужны крупные армии с достаточными резервными компонентами и поддержанные значительным мобилизационным ресурсом. В этой связи российское руководство приняло решение о существенном увеличении штатной численности Вооруженных сил. В течение 2023 года удалось, не прибегая к еще одной волне мобилизации, привлечь в ряды армии полмиллиона добровольцев-контрактников.
Смена противостояния России и Запада их открытым, хотя пока и опосредованным противоборством логически привела к полной утрате взаимного доверия между недавними партнерами и, соответственно, к кризису системы контроля над вооружениями. Демонтаж этой системы Соединенные Штаты Америки начали еще 20 лет назад. С тех пор по их инициативе прекратили действовать договоры по противоракетной обороне (ДПРО), по ракетам средней и меньшей дальности (ДРСМД), по открытому небу (ДОН). В 2023 году в условиях острой конфликтности Россия приостановила участие в Договоре по стратегическим наступательным вооружениям (СНВ-3); вышла из Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ) и отозвала ратификацию Договора о всеобъемлющем запрете ядерных испытаний (ДВЗЯИ). Фактически речь идет об обнулении сформировавшейся в период холодной войны платформы для регулирования военно-политических и военно-стратегических отношений России и Запада.
Эта новая ситуация заставляет нас переосмыслить ключевые понятия в сфере безопасности – такие, как «стратегическое сдерживание» и «стратегическая стабильность». Украинский конфликт наглядно показал, что, хотя ядерное сдерживание по-прежнему уберегает Россию от массированного нападения извне, оно не гарантирует неприкосновенность ее жизненно важных интересов безопасности. Этот факт заставил руководство страны сделать ряд важных шагов – таких, как размещение ядерного оружия за пределами государственных границ (впервые с 1991 года) и дератификация ДВЗЯИ. Москва и Вашингтон, следовавшие с конца 1960-х в незримой связке – стратегическом тандеме одновременно проходивших процессов гонки вооружений и контроля над ними, – наконец расцепились. В российском внешнеполитическом сообществе в 2023 году началась беспрецедентная публичная дискуссия о способах укрепления стратегического сдерживания, в том числе путем возвращения страха перед ядерным оружием при помощи снижения доктринального порога для его применения первыми в ходе вооруженного конфликта. Ждать, как предполагает нынешняя доктрина, пока возникнет явная угроза самому существованию страны, – вероятно, не самая лучшая стратегия.
В 2023 году подтвердилась старая максима: такую страну, как Россия, невозможно победить извне. Сознавая это, противники будут стремиться сеять смуту внутри государства, чтобы подорвать позиции его руководства, сменить это руководство на более податливое либо ввергнуть Россию в состояние хаоса, напоминающее начало и конец прошлого века. В середине года т. н. пригожинский мятеж, казалось, приоткрыл перед Западом такую перспективу, однако на деле результат оказался прямо противоположным – позиции власти лишь укрепились. Монополия государства на военную силу внутри страны, несколько поколебленная быстрым взлетом ЧВК «Вагнер», была наконец восстановлена. В будущем, надо полагать, вряд ли появится желание вновь поэкспериментировать на тему «человек с ружьем».
Октябрьская атака ХАМАС на Израиль продемонстрировала, что внезапность массированного нападения возможна и в условиях всеобщей прозрачности. В этой связи возникла масса претензий к разведкам – как израильской, так и американской. Расплодилась и разнообразная конспирология. Но причиной случившегося стала не столько недоработка разведок, сколько ошибки политического руководства. В течение нескольких месяцев, предшествовавших теракту, израильский премьер-министр был поглощен борьбой за политическое выживание. Кроме того, Биньямин Нетаньяху, по-видимому, переоценил свою способность просчитывать действия хамасовцев. Что касается Белого дома, то там, похоже, уверились в эффективности линии на постепенную маргинализацию палестинской проблемы – в том числе путем содействия заключению т. н. Соглашений Авраама между арабскими государствами и Израилем. Иначе помощник Байдена по национальной безопасности Джейк Салливан вряд ли был бы столь оптимистичен в оценке ситуации в регионе буквально за десять дней до того, как ХАМАС нанес удар.
Вспышка конфликта в сердце Ближнего Востока свидетельствует и о том, что одной только силой, без эффективного политического сопровождения не получится решить проблему. Израиль всегда побеждал своих противников, но за три четверти века так и не смог обеспечить мирное сосуществование с палестинцами. Чем бы ни закончилась операция ЦАХАЛ в Газе, отсутствие политического решения палестинской проблемы продолжит угрожать не только безопасности, но и самому существованию еврейского государства. Контрастом к этому положению стало развитие событий в Нагорном Карабахе, где в 2023 году практически завершился армяно-азербайджанский вооруженный конфликт, начавшийся еще в советское время. Условия для его окончания создала однодневная военная операция Азербайджана, но точку в нем поставил недвусмысленный отказ армянского руководства от Нагорного Карабаха, служившего символом национального единства армян.
Палестинский ХАМАС, ливанская «Хезболла» и йеменские хуситы продемонстрировали, что военно-политическая инициатива в регионе Ближнего и Среднего Востока перешла в 2023-м к негосударственным акторам. На фоне массированных бомбардировок Газы арабские страны ограничились осуждением действий Израиля – ни о объявлении ему войны, ни о нефтяной блокаде, ни даже о разрыве недавно установленных дипотношений речь не шла. «Хезболла» же вступила в перестрелку с Израилем, а хуситы принялись наносить удары по различным израильским целям и американским базам в регионе. При этом, несмотря на зависимость ливанской и йеменской структур от Тегерана, сам Иран проявил сдержанность. Вместе с арабами и турками иранцы встроились в осуждающий хор исламских государств, но от прямого конфликта с Израилем и поддержавшей его Америкой уклонились. В такой обстановке отправка к берегам Ближнего Востока двух авианосных ударных групп ВМС США имела целью, возможно, не столько пригрозить Ирану, сколько успокоить руководство Израиля и удержать его от необдуманных шагов.
В Азии конфликт пока находится в стадии созревания. Ноябрьская встреча в Калифорнии президента США Джо Байдена и председателя КНР Си Цзиньпина напомнила многим разрядочные саммиты Брежнева и Никсона. Ни та, ни другая сторона не заинтересованы сейчас в том, чтобы схлестнуться из-за Тайваня или в Южно-Китайском море, но и сдавать назад никто из них не намерен. Когда американо-китайский конфликт в конце концов созреет, перейдя из стадии противостояния в режим противоборства, он затмит собою все остальные стратегические сюжеты. Пока же у нас есть возможность наблюдать не только за развитием многочисленных вооруженных столкновений в Африке – от Нигера до Судана, но и за реанимацией одного из старейших – из конца XIX века – и практически уже забытых территориальных споров в Южной Америке, между Венесуэлой и Гайаной. В истории все проходит, но ничто не проходит бесследно. Особенно когда наступают, как говорится в известном пожелании, интересные времена.
Источник: Профиль.
