Любое гуманитарное сотрудничество — это что-то с добавленной стоимостью для обеих сторон. Мы получаем партнеров в бизнесе, экономике и политике среди африканских стран. Они получают опору на российские гуманитарные возможности для своего развития. Это должно быть не только образование. Это должно быть и содействие международному развитию. Потому что в нашей старой российской традиции гуманитарность означает почему-то исключительно — про культуру и искусство. Но это не так. Во всем мире это не так.
Внешняя политика — это всегда история про ценности. Особенно если это касается гуманитарной сферы. У нас есть традиционные для России представления о добре и зле, и о ценностях как таковых. Это укрепление и защита суверенитета, безусловно. Это поддержание и сохранение мира. Вот на этих двух основах, я считаю, что и надо строить свою гуманитарную внешнюю политику, которая не должна быть конфликтной, а должна предлагать позитивные ценности для внешнего мира. С ними невозможно спорить. Нельзя сказать, что: вот вы за суверенитет, а мы против суверенитета; или вот вы за мир, а мы против сохранения мира. Это звучит, согласитесь, странно. Эти вещи для нас абсолютно органичны и естественны — это то, чем мы были увлечены с послевоенных времен — с некоторыми отступлениями, но тем не менее они для нас традиционные.
В Москве прошла презентация секретариата Форума партнерства Россия — Африка и Ассоциации экономического сотрудничества со странами Африки. Эти структуры будут укреплять связи с африканскими государствами и работать над повесткой следующего саммита «Россия — Африка». Общественный совет секретариата Форума возглавил руководитель Россотрудничества Евгений Примаков. Он рассказал о российском подходе к гуманитарному сотрудничеству и ошибках политики СССР в Африке.
— Чем сегодня выгодно гуманитарное сотрудничество с Африкой?
— Любое гуманитарное сотрудничество — это что-то с добавленной стоимостью для обеих сторон. Мы получаем партнеров в бизнесе, экономике и политике среди африканских стран. Они получают опору на российские гуманитарные возможности для своего развития. Это должно быть не только образование. Это должно быть и содействие международному развитию. Потому что в нашей старой российской традиции гуманитарность означает почему-то исключительно — про культуру и искусство. Но это не так. Во всем мире это не так.
— Как должна меняться российская политика в Африке?
— Внешняя политика — это всегда история про ценности. Особенно если это касается гуманитарной сферы. У нас есть традиционные для России представления о добре и зле, и о ценностях как таковых. Это укрепление и защита суверенитета, безусловно. Это поддержание и сохранение мира. Вот на этих двух основах, я считаю, что и надо строить свою гуманитарную внешнюю политику, которая не должна быть конфликтной, а должна предлагать позитивные ценности для внешнего мира. С ними невозможно спорить. Нельзя сказать, что: вот вы за суверенитет, а мы против суверенитета; или вот вы за мир, а мы против сохранения мира. Это звучит, согласитесь, странно. Эти вещи для нас абсолютно органичны и естественны — это то, чем мы были увлечены с послевоенных времен — с некоторыми отступлениями, но тем не менее они для нас традиционные.
— Что мы потеряли, когда СССР ушел из Африки?
— В советские времена, особенно на фоне общей борьбы с колониализмом, что является по сути той же идеей продвижения суверенитета в сообществе наций, мы вкладывались, в том числе в экономическое развитие этих стран. По мере того, как мы начинали испытывать тяжелый внутренний кризис в конце 80-х — в 90-е годы, мы все менее могли участвовать в вопросах именно развития. Мы переключались на технологии быстрых решений или сокращали свое присутствие, воспринимая гуманитарное присутствие как какую-то там благотворительность и ожидая, что она принесет на какие-то плоды в виде присутствия на рынках или хороших позиций в бизнесе.
В чем это выражалось? В том, что мы в свое время сильно переключились на вопросы военно-технического сотрудничества. Оно само по себе хорошо, но когда это одно только военно-техническое сотрудничество, когда задача состоит даже не в обучении студентов военным специальностям, а просто в продаже оружия — это означает, что мы подсказываем элите, покупающей это оружие, технологию простого решения по контролю над этой страной. Тогда политические элиты решают, что они купили современное оружие и им тоже необязательно заниматься экономическим, культурным и общественным развитием.
Все остальное мы сократили, решив, что нужен товар в обмен на деньги по быстрому варианту. Вот и все. И после этого мы естественно проиграли и борьбу ценностей. Мы уже не могли транслировать коммунистические идеалы, а новых не появилось. В социально-экономическом развитии мы самоустранились, считая это пустой тратой денег.
Была ошибка до этого серьезная, когда Советский союз, надрываясь, снимая с себя последнюю рубаху, помогал всем и каждому. Особенно в ситуации, когда мы видели, что рядом где-то маячат американцы, что было для нас всегда важным фактором. Если там есть американцы, нам точно надо туда залезть и что-то у них перехватить. Это конфликтная ситуация нас выматывала. Я считаю, что мы не должны зависеть от этого, а строить наши отношения не потому, что кто-то другой там промелькнул мимо, а потому что нам просто интересно работать с африканскими странами — африканским странам интересно работать с нами.
Источник: Журнал «Международная жизнь»
