Из-за Трампа мир стал многополярным раньше, чем можно было ожидать

Выражение смена миропорядка стало в среде экспертов-международников расхожим определением нашего времени. Обычно эта «смена» понимается как окончательный уход от всемирной гегемонии одной-единственной державы – США – и наступление многополярности. В этом новом мире Запад, сохранившись как историческая и цивилизационная общность, уже не будет играть главной роли, а ведущие члены Мирового большинства – Россия, Китай, Индия, Бразилия, крупные африканские и арабские страны – добьются создания справедливого миропорядка на основе баланса интересов.

Смена режима в международных отношениях – обычно результат кризисов: войн между великими державами или потрясений внутри них. Так было в 1939–1945 гг., так было и в 1989–1991-м. Как правило, проблемы копятся годами и десятилетиями, а развязка наступает неожиданно: медленное движение тектонических плит внезапно резко ускоряется, начинается сход лавины, стремительно меняющий ландшафт. Нечто подобное мы имеем возможность наблюдать в последние недели. Самое поразительное, что главным фактором изменений стало руководство государства, до сих пор наиболее упорно, даже яростно защищавшего остатки прежнего миропорядка.

Речь идет, понятно, о Соединенных Штатах Америки, вернее, об их президенте Дональде Трампе. Вернувшись в Белый дом, он решительно отбросил концепцию американской внешней политики, восходящую к Вудро Вильсону и его идеям «демократии без границ» и мирового правительства (Лиги наций), которые особенно пышно расцвели при президентах-демократах Бараке Обаме и Джо Байдене. Вместо либерал-глобалистского проекта своих предшественников Трамп выставил консервативный великодержавный проект «Великой Америки». По мысли Трампа, бороться Вашингтон должен не за всемирное торжество либерализма во главе с транс- или постнациональной глобалистской элитой, а за то, чтобы восстановить и даже усилить величие Америки.

Выражение смена миропорядка стало в среде экспертов-международников расхожим определением нашего времени. Обычно эта «смена» понимается как окончательный уход от всемирной гегемонии одной-единственной державы – США – и наступление многополярности. В этом новом мире Запад, сохранившись как историческая и цивилизационная общность, уже не будет играть главной роли, а ведущие члены Мирового большинства – Россия, Китай, Индия, Бразилия, крупные африканские и арабские страны – добьются создания справедливого миропорядка на основе баланса интересов.

Смена режима в международных отношениях – обычно результат кризисов: войн между великими державами или потрясений внутри них. Так было в 1939–1945 гг., так было и в 1989–1991-м. Как правило, проблемы копятся годами и десятилетиями, а развязка наступает неожиданно: медленное движение тектонических плит внезапно резко ускоряется, начинается сход лавины, стремительно меняющий ландшафт. Нечто подобное мы имеем возможность наблюдать в последние недели. Самое поразительное, что главным фактором изменений стало руководство государства, до сих пор наиболее упорно, даже яростно защищавшего остатки прежнего миропорядка.

Речь идет, понятно, о Соединенных Штатах Америки, вернее, об их президенте Дональде Трампе. Вернувшись в Белый дом, он решительно отбросил концепцию американской внешней политики, восходящую к Вудро Вильсону и его идеям «демократии без границ» и мирового правительства (Лиги наций), которые особенно пышно расцвели при президентах-демократах Бараке Обаме и Джо Байдене. Вместо либерал-глобалистского проекта своих предшественников Трамп выставил консервативный великодержавный проект «Великой Америки». По мысли Трампа, бороться Вашингтон должен не за всемирное торжество либерализма во главе с транс- или постнациональной глобалистской элитой, а за то, чтобы восстановить и даже усилить величие Америки.

Эта замена одного проекта другим будет иметь далеко идущие последствия для всего мира. Трамп в одночасье изменил направление внешней политики самой мощной и влиятельной державы современности: от сопротивления наступлению многополярного мира к присоединению к движению за такой миропорядок, с тем чтобы возглавить его. Действительно, если перемены неизбежны, то резоннее встать у руля, чем плестись в кильватере. Отбросив полинявшие флаги ЛГБТ* и BLM, Трамп высоко поднимает звездно-полосатый флаг Соединенных Штатов. Тот, кто сочтет эти изменения лишь косметическими, будет неправ. И вот почему.

Во-первых, поворот Трампа, учитывая вес и значение США в системе международных отношений, означает фактическое наступление многополярного мира. Да, многополярность по Трампу выглядит иначе, чем то, как это понятие представлено в документах России, Китая и других стран. Но Трамп не формулирует тезисы, он формирует реальность. Многополярность, которая таким образом формируется, описывается формулой, с которой Трамп в прошлый раз приходил в Белый дом, – «соперничество великих держав». Полюсов в мире несколько, они разного калибра и качества; они неизбежно соперничают за власть, ресурсы и влияние, часто сталкиваясь друг с другом, – в этом состоит «трагедия великих держав». Но это не всё. Когда интересы держав в той или иной мере совпадают, это открывает возможность для их сотрудничества. Условия же сотрудничества создают результаты соперничества.

Во-вторых, переход внешней политики Вашингтона на рельсы политического реализма меняет, как говорили в советскую старину, содержание «основного противоречия современной эпохи». Это уже не разногласия между либерал-глобалистским коллективным Западом и приверженным традиционным ценностям Мировым большинством. Вместо этого мир возвращается – на новом витке развития – к конкуренции великих держав. Америка при Трампе (см. расформирование USAID) отказывается от навязывания другим странам либеральных режимов; она готова работать с государствами с различными политическими системами. Более того, сегодня Белый дом риторически разделяет базовые ценности Кремля и, возможно, пекинского Чжуннаньхая. При этом интересы сторон остаются разными и часто противоположными.

В-третьих, коллективный Запад, как его понимали с тех пор, как это словосочетание было пущено в оборот, перестал существовать. Системообразующая страна, условно говоря, Либерального Интернационала – США – вышла из Либинтерна и поставила свои национальные (великодержавные) интересы выше «коллективных» интересов глобалистов. Сам политический Запад, не говоря уже о западной цивилизации, при этом никуда не делся, но стал представлять собой качественно новое образование. С одной стороны – национально-ориентированные элиты, пришедшие к власти в США, остающиеся у руля в Венгрии и обладающие разной степенью представительства и влияния в ряде европейских стран. С другой стороны – проигравшие ноябрьские выборы американские демократы и коллективная Европа, представленная брюссельской бюрократией и либеральными элитами, удерживающими власть в большинстве государств Евросоюза.

Политическое поле Запада – это поле жесткой борьбы этих двух тенденций. Нынешняя слабость и невнятность внутренней оппозиции Трампу не должна вводить в заблуждение. Возможно, недавнее почти тотальное доминирование либерализма уже невосстановимо, но для Трампа, скорее всего, настанут и более трудные, чем сегодня, времена. Если на промежуточных выборах 2026 года республиканцы утратят контроль над одной из палат конгресса, Белому дому будет сложнее реализовывать свою политику, тем более что по конституции США Трамп не может еще раз баллотироваться на пост президента в 2028-м. Изменить же американскую конституцию крайне трудно.

Эта политическая борьба имеет и международное измерение. Европейцы, внезапно оказавшиеся между США и Россией, как между молотом и наковальней, сохраняя видимость вассальной верности американскому сюзерену, начали интриговать против него. Красной чертой здесь, вероятно, является практическое взаимодействие европейских либералов и американских демократов. Пока эта черта не пересечена. Американцы, со своей стороны, открыто и беспардонно дают понять, кого хотят видеть победителями на выборах в союзных странах. Ситуация очень интересная, дальнейшее ее развитие предсказать трудно, но одно ясно: «коллективный Запад» разделился и вступил в междоусобный конфликт.

В-четвертых, ценностный поворот руководства США, его переход к новой внешней политике и распад коллективного Запада заставляют нас уточнить содержание понятия «Мировое большинство» (МБ). Когда оно было впервые концептуализировано, МБ означало совокупность государств, не присоединившихся к антироссийским санкциям коллективного Запада и отказавшихся снабжать Киев оружием и боеприпасами. Иными словами, речь шла не о каком-то оформленном международном объединении, а скорее о поле партнерства, которое могла возделывать российская внешняя политика, в отличие от поля противоборства с Западом, фактически превратившегося в поле войны. Таким образом, МБ было и остается нашим термином, крепко привязанным к реалиям и потребностям российской внешней политики. В этом его отличие от понятия «Глобальный юг», имеющего скорее социально-экономическое содержание.

В рамках многополярного мира уже обозначились три мировые державы – США, Китай и Россия. К этой новой Большой тройке подтягивается Индия. Других кандидатов на место в высшей лиге пока нет. Все перечисленные державы представляют собой отдельные цивилизации, руководствуются национальными интересами и склонны к проведению прагматичной политики.

Характер и качество отношений между Москвой, Пекином, Вашингтоном и Дели сильно разнятся, но в них отсутствуют идеология и вечный антагонизм. Каждая страна будет стремиться, насколько ей хватит ресурсов и воли, к реализации своих национальных интересов. В этом отношении блестящий пример подал в ходе СВО Китай: его «партнерство без границ» с Россией сочеталось у Пекина с трепетным отношением к экономическим интересам КНР на американском и европейском рынках. Как бы ни сетовали в России на трудности с прохождением платежей, отправленных китайским партнерам, в Москве понимают – и принимают – примат национальных интересов во внешней политике.

Таким образом, Мировое большинство как оперативная концепция уходит вслед за коллективным Западом. Но вакуума из-за этого не возникает. Остаются – и развиваются – отношения в рамках БРИКС как организации взаимодействия незападных стран в самых разных областях. Это очень важно: до сих пор все дороги «вели в Рим» (Вашингтон, Нью-Йорк, Лондон, Париж, Брюссель, Женеву и т. д.) или через «Рим». Сейчас политическая логистика становится более развитой. Есть ШОС как организация континентального сотрудничества в сферах безопасности и развития в Евразии. Воплощаются в жизнь идеи Большого Евразийского партнерства; наполняется содержанием концепция евразийской безопасности. Повышенного внимания заслуживают остающиеся в период спецоперации «нейтральными» союзники России по ОДКБ и ее интеграционные партнеры по ЕАЭС. Ну и, конечно, сохраняются двусторонние и многосторонние форматы отношений с десятками стран Азии, Африки, Латинской Америки.

Итак, миропорядок меньше чем за два месяца существенно изменился. Изменений от США эксперты ждали, и примерно в этом же направлении (от идеологии к реальной политике), но они произошли на четыре-пять лет раньше. Теперь их необходимо осмыслить и сделать выводы. Некоторые соображения уже можно суммировать следующим образом.

– Нужно использовать те возможности, что несут перемены, затеянные новой администрацией США. Многополярный мир, отношения в котором основаны на национальных интересах и регулируются на основе соотношения ресурсов и воли отдельных государств, – это режим, России хорошо знакомый. Подтвердив в результате СВО свой статус одной из ведущих держав мира, Россия способна занять в этом мире достойное место.

– Нельзя предаваться иллюзиям и расслабляться. Поворот Америки к реализму – результат успехов российской армии, устойчивости российской экономики и единства российского народа. В то же время «группа Трампа», нанеся чувствительный удар по глубинному государству, еще не сокрушила его. Реванш и частичный откат в той или иной степени неизбежны. Наше противоборство с Западом (пусть и разобщенным) на Украине и шире в ходе гибридной войны продолжается. Противоречий с Соединенными Штатами у России огромное количество. Более того, на фоне начавшегося диалога с Вашингтоном отношения Москвы с европейскими странами становятся более напряженными. Послевоенное устройство и статус Украины должны гарантированно исключать возрождение угроз, потребовавших начать СВО. При этом такие гарантии обеспечить себе может лишь сама Россия.

– Курс на суверенное развитие страны должен не только сохраняться, но и усиливаться, ускоряться. Это особо касается технологического развития, на что делают упор США и КНР. Собственные ресурсы и возможности – главный фактор конкуренции в многополярном мире. Трамп (и не только он) внимательно следит, сколько у кого «карт» на руках.

– Приводя отношения с США к новой норме – сосуществованию в условиях конкуренции с элементами сотрудничества, – Россия должна более активно развивать связи с Китаем, Индией, Ираном, другими странами БРИКС и ШОС, а также с КНДР и, особо отметим, странами ближнего зарубежья. Эти направления внешней политики Москвы должны оставаться приоритетными по отношению к западному.

– Наконец, нужно внимательно следить за политической борьбой в Америке и Европе, особенно с учетом того, что российский фактор (отношения с Москвой) в этой схватке будет играть очень важную роль. Надо быть готовыми к любому исходу внутренней борьбы в США и к неожиданным поворотам ситуации в ключевых странах Евросоюза (Франции, Италии, Германии), а также к усилению как интеграционных, так и дезинтеграционных процессов в ЕС.

В общем, время ожидания нового миропорядка закончилось. Он уже пришел. От борьбы за «прекрасный новый мир» надо переходить к борьбе за достойное место России в нем.