Горячий октябрь и холодный душ

«Троянская война окончена. Кто победил — не помню»,— кажется, так у Бродского. 60 лет назад, 31 октября 1962 года, газеты по всему миру вышли со схожими заголовками: «Кризис позади». Да, Карибский ракетно-ядерный кризис, включая его горячие 13 дней, когда мир балансировал на грани ядерной катастрофы,— миновал. Обошлось без войны,— иначе не писать бы мне сейчас эти строки, а вам их не читать. Обошлось даже без мертвецов.

Кто победил? Предательски напрашивающееся: «Дружба»,— было бы или неуместной шуткой, или «дезой». «Дружбы» между СССР и США после Карибского кризиса больше не стало, да и откуда? Ушел раздражитель, но не ушел антагонизм. Победила — мудрость. Победило понимание собственных коренных интересов (что в Москве, что в Вашингтоне, хотя каждому свое) над импульсивным соблазном «запустить ежа» или же этого «ежа» прихлопнуть. Коренной интерес совпал: выживание. Хрущев и Кеннеди могли по-разному оценивать, что такое для их стран «неприемлемый ущерб». Для Кеннеди «неприемлемой» была уже потеря сотен тысяч жизней американцев во Флориде. Сложнее сказать, в какое число жизней советских людей оценивал «неприемлемость» ущерба Хрущев… но я отчетливо представляю себе, как, уводя своих соратников по Президиуму ЦК в один из тяжелейших дней Карибского кризиса в Большой театр, чтобы советские люди убедились, что «все под контролем», Хрущев, вместо созерцания прекрасного на сцене, думал об ужасном в жизни: сколькими миллионами жизней советских людей он готов пожертвовать ради защиты Кубы и удаления американских «Юпитеров» из Турции. В общем, калькуляции у лидеров были разные; но выводы совпали.

«Троянская война окончена. Кто победил — не помню»,— кажется, так у Бродского. 60 лет назад, 31 октября 1962 года, газеты по всему миру вышли со схожими заголовками: «Кризис позади». Да, Карибский ракетно-ядерный кризис, включая его горячие 13 дней, когда мир балансировал на грани ядерной катастрофы,— миновал. Обошлось без войны,— иначе не писать бы мне сейчас эти строки, а вам их не читать. Обошлось даже без мертвецов.

Кто победил? Предательски напрашивающееся: «Дружба»,— было бы или неуместной шуткой, или «дезой». «Дружбы» между СССР и США после Карибского кризиса больше не стало, да и откуда? Ушел раздражитель, но не ушел антагонизм. Победила — мудрость. Победило понимание собственных коренных интересов (что в Москве, что в Вашингтоне, хотя каждому свое) над импульсивным соблазном «запустить ежа» или же этого «ежа» прихлопнуть. Коренной интерес совпал: выживание. Хрущев и Кеннеди могли по-разному оценивать, что такое для их стран «неприемлемый ущерб». Для Кеннеди «неприемлемой» была уже потеря сотен тысяч жизней американцев во Флориде. Сложнее сказать, в какое число жизней советских людей оценивал «неприемлемость» ущерба Хрущев… но я отчетливо представляю себе, как, уводя своих соратников по Президиуму ЦК в один из тяжелейших дней Карибского кризиса в Большой театр, чтобы советские люди убедились, что «все под контролем», Хрущев, вместо созерцания прекрасного на сцене, думал об ужасном в жизни: сколькими миллионами жизней советских людей он готов пожертвовать ради защиты Кубы и удаления американских «Юпитеров» из Турции. В общем, калькуляции у лидеров были разные; но выводы совпали.

Мир вздохнул с облегчением. Будто по мановению волшебной палочки — а на самом деле по воле лидеров двух сверхдержав, прошедших через панику и через паралич страха,— на сцену вышел «контроль над ядерными вооружениями», до Карибского кризиса пребывавший в загоне: дипломаты что-то лопотали, но в Кремле и в Белом доме их не слышали. И вот, стремительно: сначала (в 1963 году) Договор о запрещении испытания ядерного оружия в трех средах, затем (в 1968-м) — Договор о нераспространении ядерного оружия, тот краеугольный камень международной безопасности, который с нами по сей день. Благодаря этим красивым достижениям многосторонней дипломатии мир сначала избавился от «ядерных грибов» при атмосферных испытаниях, а вскоре и от риска расползания ядерного оружия… а, глядя с сегодняшней «колокольни», могу утверждать, что к нему рвались среди прочих Западная Германия, Австралия, Канада, Швеция, Швейцария. Помалкивали, но пристально приглядывались Япония, Тайвань, Турция… Список можно продолжить.

Карибский кризис не стал катарсисом. Но он стал тем холодным душем, после которого голова, изгоняя похмелье, начинает работать четче. И бережет от экстравагантных срывов, цена которых — выживание планеты.

Ну, в основном бережет. Но ничего не гарантирует. Потому что в том же самом успешном для глобального ядерного спокойствия 1968 году Совет национальной безопасности США поставил вопрос о применении тактического ядерного оружия во Вьетнаме на основании предложений генерала Уэстморленда, командующего американскими силами в этой стране, в рамках операции «Сломанная челюсть» в случае массированного контрнаступления со стороны вьетнамцев. Все было готово для переброски ядерного оружия в Южный Вьетнам…

Если даже один и тот же — уже далекий — год не дает однозначных выводов об «уроках Карибского кризиса», так что ж говорить об октябре 2022-го? Наверное, через шесть десятилетий станет чуть более понятно из некоторых рассекреченных к тому времени документов, что же на самом деле происходило (или не происходило) в нашем, сегодня уходящем, горячем октябре. Но некоторые элементы пазла у нас все-таки уже имеются,— и вот при участии московского ПИР-Центра и Миддлберийского института международных исследований (Калифорния) ведущие российские и американские специалисты, включая и топовых дипломатов, собрались в Женевском центре политики безопасности на тихую встречу и склонились над этим пазлом. Не про «Кто виноват?», а про «Что делать?». Какие уроки мы извлекли из Карибского кризиса — и учат ли они нас чему-то в кризисе сегодняшнем.

Тихая встреча — значит, и тихая дипломатия: в газетной колонке ей не место. Тем более что нечасто сейчас встречаются российские и американские дипломаты за одним столом. Но о главном выводе сказать могу: в ядерной войне победителей не будет; и она никогда, никем не должна быть развязана. Уже слышу: «Ох, удивил…». Тогда уточню: это — не аксиома. Это — теорема. Которую в дни больших кризисов еще требуется доказать.