Деньги с вертолёта

Треть мировой экономики — в Евросоюзе, США и Японии — уже в зоне кризиса, спровоцированного коронавирусом. Зарубежные экономисты опасаются, что он будет самым масштабным за последние 30 лет. На чём основаны эти прогнозы? Как бороться с кризисом? И каким станет мир, пройдя новые испытания? «АиФ» спросил об этом научного руководителя Института экономики РАН Руслана Гринберга.

Между молотом и наковальней

Алексей Макурин, «АиФ»: Руслан Семёнович, с тем, что экономика мира падает, согласны все ваши коллеги. Кто-то по итогам года обещает совсем мизерный рост, кто-то предрекает, что глобальный ВВП вообще уйдёт в минус. А вы как считаете?

Руслан Гринберг: Похоже, нас ждёт не замедление роста, а настоящий спад мировой экономики. Но на сколько — на 2 или 1,5%, — неважно. В ближайшие месяцы более опасно другое — стремительный рост безработицы и бедности. Резервы для того, чтобы этого не допустить, есть и в России, и в других странах. Но если правительства будут действовать неслаженно, нескоординированно и без понимания того, кому надо сейчас помогать, то будет плохо.

— Чем этот кризис так опасен?

— Непонятно, как он будет развиваться. Все помнят, как шли события в 2008 г., во время последнего крупного глобального спада. Но тогда всё было более-менее ясно: лопнул финансовый пузырь — и финансовый кризис затронул реальную экономику. А сейчас затронута сама жизнь. Впервые произошло такое, что кризис начался с резкого падения экономической активности в сфере услуг, прямо связанных с каждодневной жизнью людей. И конечно же, мир оказался не готов к таким событиям.

Словом, нынешний кризис нестандартный. Поэтому власти не должны бояться нестандарт­ных решений, вызывающих, например, всплеск инфляции. В этом смысле Россия пока отстаёт. 300 млрд руб., которые уже выделило на борьбу с кризисом Правительство России, мало. Нужно по крайней мере в 10 раз больше. Ведь наша экономика оказалась между молотом и наковальней — коронавирусом и упавшими ценами на нефть.

— Что для нас хуже?

— Конечно, коронавирус. Даже если нефть подешевеет до 3–5 долл. и ВВП снизится на 10%, жизнь так или иначе продолжится. Но если болезнь захватит всю страну и погибнут люди, этого исправить будет нельзя.

— Насколько глубоким может быть кризис в России?

— Если, как многие надеются, коронавирус во всём мире будет побеждён через месяц, это будет праздник для экономики. Люди снова начнут выходить из дома, больше брать кредитов и больше покупать, жизнь возродится довольно быстро. Но у меня нет такого оптимизма. Дай бог, что перемены к лучшему начнутся в конце года.

— А низкие цены на нефть этому не помешают?

— Помешают, ясное дело. Бюджетные доходы всё равно будут снижаться, пресловутый ВВП всё равно упадёт. И будет хорошо, если нефть снова станет стоить хотя бы 25–30 долл. за бочку.

— Когда это произойдёт?

Деньги «из тумбочки»

— МВФ считает, что развитые страны пройдут кризис легче, чем развивающиеся. Почему?

— У Германии или у США есть лекарство, которое они всегда принимают, если экономика заболевает, — денежная эмиссия. Они не беспокоятся о том, что в результате случится рост дефицита бюджета или инфляция. Они борются с кризисом, а когда начинается инфляция — с инфляцией. И никаких «кубышек», как у нашего правительства, у большинства успешных государств нет.

— Откуда они тогда деньги берут в трудный момент?

— «Из тумбочки», как в одном анекдоте. Они много зарабатывают между кризисами, имея диверсифицированную экономику, в отличие от нашей. А мы всё время зависим от цен на нефть и ничего, чтобы слезть с этой иглы, за 30 лет не сделали. Мы единственная страна, у которой национальную валюту периодически трясёт, невзирая на огромные валютные резервы. Опасаясь их активно расходовать, Центробанк в эти дни снова допустил 25-процентную девальвацию рубля, что чревато подорожанием импортируемых товаров и услуг.

Уроки кризиса

— Что может измениться в России, когда кризис закончится?

— Мы видим сейчас, как важна сильная государственная медицина. Наши врачи и медсёстры самоотверженно борются с эпидемией коронавируса. Но бюджетный кусок, который достаётся медицине, у нас меньше, чем в Европе. Поэтому должно быть принято решение о доведении его до западных стандартов.

Настоящая революция произойдет в распространении удаленной работы, которую в кризис вынужденно попробовали даже госучреждения. Выяснилось, что это важно не только для экономии денег на офисах, но и для выживания в трудные времена.

Безусловно, потребуется распространять на новые отрасли импортозамещение. Иначе возможно повторение таких ситуаций, как сейчас с антисептическими средствами: спрос фантастический, но в нужном количестве мы их произвести не можем, так как производители зависят от китайского и корейского сырья. И самое главное требование — уход от нефтяной зависимости.

— Коронавирус не захватил бы полмира, если бы не глобализация. Заводы в разных странах не останавливались бы, если бы не зависели от импортных комплектующих. Не появится ли теперь стремление к самоизоляции в национальных квартирах?

— Вполне возможно. Но страны, которые начнут строить замкнутые экономики, проиграют. Пример — Корея, над которой история поставила потрясающий эксперимент. Открытый миру Юг процветает, закрытый Север бедствует. Ясно, что финансовый капитал, получивший огромную власть в условиях гиперглобализации, — паразит на теле реальной экономики. Ясно, что в условиях свободной торговли более сильные страны навязывают условия более слабым. Но международная производственная кооперация — благо. И конкуренция производителей со всем остальным миром — тоже благо, потому что иначе они начинают делать вещи, которые, кроме как в их стране, никому не нужны. Мы в СССР это уже проходили.