В XXI веке, как никогда прежде, дипломатия оказалась на публичной сцене. Дело не только в электронных СМИ и соцсетях, но и в доступности информации и праве граждан на информацию. Мир оказался на переломе. Многие позитивные ожидания, связанные с окончанием холодной войны, так и не реализовались по вине инерционной политики Запада. Мир погрузился чуть ли не в абсолютную неопределенность. Все понимают, что ни о каком статус-кво речи быть не может, а что будет, никто не знает.
Именно поэтому резко возросла роль публичной дипломатии, которая становится интерактивной. Официальные ресурсы получают обратную связь на то, что размещают на своих сайтах и в СМИ. Словом, дипломатия стала делом всего общества, достоянием широкого общественного мнения. Иначе и быть не может. Опыт ушедшей администрации Байдена наглядно показывает, что уход от общения со СМИ — верный признак провальной дипломатической стратегии. На контрасте Кремль готов всем отвечать на все вопросы. Это яркий пример дипломатической открытости. Ничего не стоит та политика, которую нельзя отстоять в открытых аргументированных дебатах.
В XXI веке, как никогда прежде, дипломатия оказалась на публичной сцене. Дело не только в электронных СМИ и соцсетях, но и в доступности информации и праве граждан на информацию. Мир оказался на переломе. Многие позитивные ожидания, связанные с окончанием холодной войны, так и не реализовались по вине инерционной политики Запада. Мир погрузился чуть ли не в абсолютную неопределенность. Все понимают, что ни о каком статус-кво речи быть не может, а что будет, никто не знает.
Именно поэтому резко возросла роль публичной дипломатии, которая становится интерактивной. Официальные ресурсы получают обратную связь на то, что размещают на своих сайтах и в СМИ. Словом, дипломатия стала делом всего общества, достоянием широкого общественного мнения. Иначе и быть не может. Опыт ушедшей администрации Байдена наглядно показывает, что уход от общения со СМИ — верный признак провальной дипломатической стратегии. На контрасте Кремль готов всем отвечать на все вопросы. Это яркий пример дипломатической открытости. Ничего не стоит та политика, которую нельзя отстоять в открытых аргументированных дебатах.
Соответствующие требования качественно новая ситуация предъявляет ко всей дипломатической службе, к каждому дипломату. Надо уметь коммуницировать в стране аккредитации на понятном всем языке. Это уже выгодно нас отличает от западных элит, пользующихся разного рода эвфемизмами, замутняющими суть происходящего и их политики. Уже не говоря об откровенном зажиме свободы слова, в котором недавно покаялся Марк Цукерберг. Наши диппредставительства и наши СМИ внаглую блокируют. Знаю это по своему опыту работы в Лондоне.
Важно и другое: как и любая политика, внешняя политика — это политика идентичности. Она выражает то, чем мы являемся в культурно-цивилизационном отношении. И этого нельзя забывать. Во всем, что мы делаем и говорим, мы проецируем имидж, образ своей страны, образ, укорененный в том числе в истории. И историю — в отличие от наших оппонентов — мы должны знать хорошо. Это, как показывает украинский конфликт, один из наиболее острых фронтов, напрямую связанный с попыткой Запада разрушить нашу идентичность.
Задачи дипломатии в области информационной работы не исчерпываются умелым владением собственными медийными ресурсами. Все более громко о себе заявляет искусственный интеллект, включая нейросети, которые требуют обучения. И тут важно осознавать, что это в том числе борьба нарративов, пожалуй, одна из ключевых в нынешней острой геополитической ситуации. Потому что, выиграв войну, можно проиграть мир, если не обеспечить победу и в информационном поле. Разумеется, это предъявляет жесткие требования к условиям мира, которые должны быть четкими, однозначными и не давать оснований для разного рода интерпретаций. Именно об этом будут переговоры по украинскому урегулированию.
Вопрос еще в структуре мирового информационного пространства. Оно разделено на три сегмента. Первый — то, что находится под контролем Запада. Там процветают цензура и элементарное недопущение альтернативных точек зрения. Второй — российский и его единомышленников. Здесь подробно освещают альтернативные точки зрения: они раскрывают смысл наших позиций и дают полную картину происходящего. Третий — это Глобальный Юг, который до СВО находился в когнитивной колониальной зависимости от Запада. Это объясняло и голосование этих стран на начальном этапе СВО в ООН. Но дальше наступил перелом и сверх того они не пошли, заняв позицию отстраненности от западной политики. Это стало, как признали и на самом Западе, его крупнейшим внешнеполитическим провалом.
Урегулирование украинского конфликта грозит сломом всей этой конструкции и, можно надеяться, приведет к созданию единого мирового информационного пространства — без железных занавесов со стороны Запада, с ликвидацией цензуры и практики "отмены" других мнений. Примечательно, что отмена цензуры начинается там, где она началась, — в Америке. Отсюда испуг европейских элит и их стремление продлить или заморозить конфликт, сохранить возможность "отменять" других, вплоть до запрета политических соперников, как, например, "Альтернативы для Германии" в ФРГ.
И последнее наблюдение. Желание президента Трампа закрыть радиостанции "Голос Америки"* и "Радио Свобода"** говорит о том, что эти архаичные западные СМИ стали просто не востребованы, а другими словами — не интересны для всего остального мира.
* СМИ, признанное в России иноагентом.
** СМИ, признанное в России иноагентом и нежелательной организацией.
Источник: РИА Новости
