Как говорят острословы, два экономиста — три мнения. Дискуссия на тему быть или не быть России жертвой европейского или своего, доморощенного кризиса лишнее тому подтверждение. Сегодня о том, есть ли шанс избежать такой опасности, размышляет председатель правления Института современного развития (ИНСОР) Игорь Юргенс.
— Игорь Юрьевич, у вас есть ощущение надвигающегося полномасштабного кризиса?
— Тут важно понять, что имеется в виду под полномасштабным кризисом. Массового сокращения спроса на российские товары традиционного экспорта, включающие нефть, газ, металлы, лес, удобрения, и на ряд других позиций вряд ли предвидится. В то же время рецессия в Европе, продолжающаяся на протяжении всего нынешнего года, является непреложным фактом. Нас пока выручает относительно стабильная цена на нефть, которая колеблется в районе 100 и чуть выше долларов за баррель. Если эта рецессия, как предсказывает целый ряд экспертов, будет купирована в течение года-двух, но при этом резкого падения цены на нефть не будет, то новой волны глубокого кризиса удастся избежать.
— В таком случае объясните, пожалуйста, почему многие эксперты не прекращают бить в колокола по этому поводу?
— Если эти люди говорят о новой волне финансового кризиса, подразумевая под этим сжатие доступных для нас кредитных средств и соответствующих ударов по финансовой системе, что вызовет, несомненно, последствия по кредитованию реального сектора экономики, то с этим можно согласиться. Но я лично такой сценарий не смею назвать глубоким кризисом. Потому что общемировой рост хотя и падает, но предсказывается в районе двух процентов ВВП. Что касается азиатских рынков, то две крупнейшие мировые экономики — Индии и Китая, хотя и находятся ныне в состоянии мягкой посадки, тем не менее по данному показателю дают рост от 6 до 8 процентов. То есть в данном случае наблюдается стабилизация общемирового спроса. Таким образом, к 2012 году Россия завершила восстановление своей экономики после кризиса 2008—2009 годов. Однако на нас могут оказать крайне негативное влияние как внешние, так и внутренние факторы. К их числу можно отнести кризис еврозоны, растущий госдолг США, замедление экономического роста в Китае и странах Азии. Помимо этого критически важными для России являются высокая степень волатильности цен на нефть, значительные социальные обязательства и бюджетные расходы, взятые на себя государством. А также слабость инновационного сектора.
— Тем не менее, случись вторая волна, насколько хорошо власти готовы к ней?
— Власти подготовились к будущему кризису по лекалам борьбы с кризисом предыдущим. Они попросили себе особых полномочий на случай ускоренного рефинансирования финансовой системы. Кроме того, зарезервированы довольно крупные суммы для антикризисных мер в госбюджете. Есть в наличии и другие методы решения вопросов пожарного характера. Что касается стратегической готовности, то в этом плане я не уверен. Потому что здесь балом по-прежнему правит модель «ручного управления». То есть управления тем кризисом, который мы уже пережили.
Что касается глобальной постановки вопроса о диверсификации нашей экономики, то в этом отношении мало чего происходит. Более того, у меня, как и у других экспертов, существует определенное непонимание, куда же подевалась наша «Стратегия-2020». Целая армия ведущих экспертов работала над документом, который показал все развилки, свойственные, с одной стороны, динамичной модели дальнейшей приватизации, улучшению эффективности регулирования, запуску рыночных механизмов в тех секторах, где сильно превалирует госсектор, и, с другой стороны, выделил всевозможные плюсы и минусы, которые свойственны госкапиталистической модели, связанной с наращиванием влияния госсектора. Все эти развилки, как мне кажется, положены под сукно. Правительство, президентская администрация выбирают то, что им ситуативно нужно. Так что стройного плана диверсификации я пока не вижу.
— Недавно Дмитрий Медведев объявил, что средний размер пенсий в России будет повышен с 2015 года не менее чем на 45 процентов. Как это согласуется с оптимизацией расходов бюджета?
— Выполнение данного обещания возможно лишь в краткосрочном плане. Да и то лишь путем массированного вливания бюджетных денег в пенсионную систему и по существу ликвидации накопительного элемента, за счет которого, то есть накопленных средств, будет закрыта дыра в пенсионном бюджете. Насколько я могу судить, отечественное экспертное сообщество главным образом протестует против фактического искоренения накопительного элемента. Но этот голос, к сожалению, не очень-то слышен.
В той же Польше решили пойти другим, гораздо более трудным путем. Весной этого года на чрезвычайном заседании польское правительство приняло проект реформы пенсионной системы. В соответствии с ним каждые четыре месяца пенсионный возраст будет увеличиваться на один месяц. Значит, в 2020 году на пенсию в 67 лет начнут уходить мужчины, а женщины — в 2040-м. Сейчас в Польше пенсионный возраст женщин — 60 лет, мужчин — 65. Понятно, что профсоюз «Солидарность» выступает резко против и призывает провести референдум. Тем не менее протест профсоюзов не поддерживает большинство экономистов. Они говорят, что, если сохранить возраст выхода на пенсию на нынешнем уровне и ничего не менять, полякам в скором времени грозит греческий вариант. В таком случае придется поднять НДС на все продукты на 8 процентов. Возможны еще варианты — увеличение размера взносов в Пенсионный фонд с 19 процентов до 30. Кто-то даже призывает привлечь в Польшу большое количество эмигрантов, которые и будут кормить пенсионеров. В любом случае голос экономистов в отличие от нас в Польше услышан. И в обсуждении этого, по словам польского президента Бронислава Коморовского, «важнейшего законопроекта для будущего Польши» принимает участие, опять же в отличие от нас, чуть ли не вся страна. Если этот законопроект будет принят, это ознаменует собой общественный договор между властью и населением. А это уже совсем иная ситуация. Гораздо более легитимная.
— Где вы видите реперные точки, по которым правительство могло бы предложить нам затянуть пояса?
— Первой и, как мне кажется, наименее болезненной точкой мог бы стать секвестр военного бюджета и военных расходов. Сюда можно отнести крупные затраты по противоракетной обороне (ПРО), по всем системам космического вооружения и так далее. Эти расходы можно отнести на годы, которые могут совпасть со следующим экономическим подъемом. По моим прикидкам, он может начаться где-то после 2015 года или же ближе к 2021 году. Повторяю, эти меры будут наименее болезненными, а вот неотзывные социальные мандаты, то есть жесткие обязательства перед народом, это другое дело. Речь идет о пенсионных и социальных платежах, о зарплатах госслужащим. Здесь не удастся особо сэкономить. Безусловно, всегда есть резерв госрасходов, включая прежде всего раздутый чиновничий аппарат, чей удельный вес в 4 раза превышает поздний советский госаппарат. Кроме того, всегда существует возможность пополнения казны за счет приватизации объектов, принадлежащих государству, которое управлять ими эффективно не может.
— Поговорим теперь о проблеме долгов — корпоративных, банковских, государственных. Насколько остро эта проблема стоит, особенно в сравнении с 2008 годом?
— С моей точки зрения, эта проблема не стоит ни в какой острой форме. Госдолг под контролем. Он не наращивается в процентном отношении. Корпоративные долги вообще не должны интересовать государство. По корпоративным долгам корпорации сами в состоянии отвечать. Ведь они предъявляли залоговые стоимости, давали гарантии. Наиболее катастрофический случай может состоять в лишении ряда корпораций их собственности в случае, если те не могут расплатиться. Ну и что? Международный рынок финансового капитала, выпуск соответствующих долговых инструментов, когда часть собственности перейдет в распыленную акционерную форму, как на международном рынке, так и на российском не несут ничего страшного для суверенитета экономики страны.
— Возможна ли девальвация рубля и какая судьба ждет рубль?
— Пока Центробанк вполне справляется с широким плавающим курсом. Вариации тут возможны, но они не будут столь обрушающими.
— Президент Владимир Путин недавно подписал указ о создании Экономического совета при самом себе. В совет вошли экономисты с достаточно рыночными взглядами. Значит ли это, что практика затыкания дыр и ручное управление перестанут носить систематический характер?
— Я думаю, что это вряд ли произойдет. Судьба «Стратегии-2020» показывает, что власть в своей деятельности отбирает из рецептов экономистов лишь то, что ей на сей момент подходит. А долгосрочные стратегические советы ряда блестящих умов, которые входили в группу по подготовке стратегии, а теперь часть из них попала в Экономический совет, все чаще игнорируются. Поэтому я не вижу здесь никакой доминанты.
Источник - Итоги.
