В последнее время, особенно после ухода США из Афганистана, эксперты в России и за рубежом задаются вопросом, какие глобальные выводы следует сделать из столь зрелищного краха «американского лидерства». Действительно, налицо яркое проявление бесперспективности навязывания другим чуждых схем развития, в том числе попыток «демократизировать» азиатский социум. В более широком контексте – демонстрация несостоятельности опоры на концепцию однополярного мира, не имеющую ничего общего с реалиями современной международной ситуации.
Не так уж случаен такой разворот событий, и вряд ли можно говорить о некоем вакууме идей в постамериканском мире. Ведь провалы в большой стратегии продавливания Вашингтоном своих интересов за рубежом начались отнюдь не вчера. Достаточно вспомнить неудачную новацию администрации Барака Обамы, когда США и их союзники предприняли попытку внедрения идеи «порядка, основанного на правилах», де-факто нацеленной на подмену принципов сложившейся в послевоенный период системы международного права с центральной ролью ООН. С тем, чтобы получить, как выразился глава МИД РФ Сергей Лавров, «прерогативу единоличного формирования общемировой повестки дня». Это, как известно, не прошло прежде всего вследствие принципиальной позиции Москвы и Пекина. Но, по сути, реализации этого принципа не допустили сами реалии современного многополюсного мира.
В последнее время, особенно после ухода США из Афганистана, эксперты в России и за рубежом задаются вопросом, какие глобальные выводы следует сделать из столь зрелищного краха «американского лидерства». Действительно, налицо яркое проявление бесперспективности навязывания другим чуждых схем развития, в том числе попыток «демократизировать» азиатский социум. В более широком контексте – демонстрация несостоятельности опоры на концепцию однополярного мира, не имеющую ничего общего с реалиями современной международной ситуации.
Не так уж случаен такой разворот событий, и вряд ли можно говорить о некоем вакууме идей в постамериканском мире. Ведь провалы в большой стратегии продавливания Вашингтоном своих интересов за рубежом начались отнюдь не вчера. Достаточно вспомнить неудачную новацию администрации Барака Обамы, когда США и их союзники предприняли попытку внедрения идеи «порядка, основанного на правилах», де-факто нацеленной на подмену принципов сложившейся в послевоенный период системы международного права с центральной ролью ООН. С тем, чтобы получить, как выразился глава МИД РФ Сергей Лавров, «прерогативу единоличного формирования общемировой повестки дня». Это, как известно, не прошло прежде всего вследствие принципиальной позиции Москвы и Пекина. Но, по сути, реализации этого принципа не допустили сами реалии современного многополюсного мира.
Еще больше подобные идеи скомпрометировали рискованные, мягко говоря, действия администрации Дональда Трампа на международной арене под лозунгом America First. Вашингтон демонстративно обрывал связи с признанными многосторонними институтами и инструментами, включая Парижское соглашение по климату, тормозя, а то и подрывая их работу.
К сожалению, оказалась почти демонтированной система соглашений в сфере стратегической стабильности, играющая важнейшую роль в обеспечении международной безопасности. Причем ситуация приобрела особо тревожный характер с возникновением пандемии, когда трансграничное общение затормозилось и оказалась востребованной, наоборот, межгосударственная синергия по обузданию этого нового глобального вызова и преодолению его последствий.
Сегодня американское руководство во главе с Джозефом Байденом в свете афганских событий заявляет о том, что устраняется от содействия «нациестроительству» за рубежом и в целом пересматривает свою вовлеченность в дела других стран ввиду необходимости заняться решением внутренних задач. Но похожие лозунги с разной нюансировкой звучат из Вашингтона уже более десятка лет. Означает ли «доктрина Байдена» помимо прочего реальную готовность извлечь уроки? Или же прежние приоритеты не меняются, но несколько сужается – ввиду ресурсных ограничителей – американская активность вовне? Скажем, на путях фокусирования на задаче сдерживания/конфронтации с КНР и Россией как «главными противниками», причем под идеологическим соусом противостояния либерализма авторитаризму.
Если реален второй сценарий, то это оставит без изменений черно-белое видение американской стороной многоцветного мира. И это вряд ли прибавляет оптимизма по поводу скорых перспектив продвижения мирового сообщества – с участием, разумеется, США – к оздоровлению глобальной и региональной политики на неконфронтационной основе.
Объявление о создании тремя англосаксонскими странами – США, Великобританией и Австралией – некого «партнерства в сфере обороны и безопасности» в Индо-Тихоокеанском регионе, а по сути, с целью сдерживания Китая, похоже, говорит в пользу последнего. Более того, по сравнению с действующей в формате диалога региональной четверкой – США, Индия, Австралия и Япония – мы наблюдаем сжимание соответствующего сотрудничества до узкого цивилизационного круга культурно однородных государств с соответствующим заострением его задач.
Так или иначе, в политологическом сообществе все чаще встает вопрос об альтернативной повестке, о том, какую перспективу мироустройства готово принять человечество и какую систему взглядов и ценностей уместно предложить в надежде на обеспечение гарантий его выживания и процветания в качественно изменившейся среде, которая оставляет мало места для старой геополитики. На первый план выходят экологические вызовы, эффективно противодействовать которым можно только посредством деидеологизированного широкого международного сотрудничества при коллективном лидерстве ведущих государств мира в рамках таких представительных форматов, как Группа двадцати, G20.
При всей сложности долгосрочного стратегического планирования можно все же предположить, что востребованность базовой философии России в подходе к задачам международной жизни – ориентация на формирование многополярного мира, неделимость безопасности, стабильности и процветания – не только не утратила актуальности, напротив, в свете новых вызовов, подобных пандемии, лишь возросла. Она, а речь идет о классической дипломатии, включая теперь многостороннюю и сетевую, вполне адекватна устойчивому, несмотря на кризисы, запросу мирового сообщества на нахождение надежной модели равновесия и стабильности. Усилившаяся регионализация мировой политики (кстати, именно регионалам придется разрешать проблему стабилизации Афганистана) лишь подтверждает это, свидетельствуя, что универсальная многополярность – отнюдь не утопия, а гибкая и многоуровневая система международных отношений, отвечающая императивам нашего времени.
И здесь на первый план выходит задача обеспечения равенства и учета прав и законных интересов всех без исключения участников международного общения. Естественно, на базе строгого соответствия основополагающим принципам и нормам Устава ООН. Выдумывать ничего не приходится! Помимо реагирования на пандемию ярким примером объединительной повестки служит охватывающая как Азиатско-Тихоокеанский регион, так и Европу российская инициатива создания Большого евразийского партнерства. Составными элементами фундамента этого партнерства уже выступают ЕАЭС, ШОС и АСЕАН. Дверь не закрыта и для Европейского союза.
Не меньшее значение имеют последовательные выступления Москвы в пользу объединения усилий по противодействию рискам масштабной конфронтации в цифровой сфере, обеспечению международной информационной безопасности.
У России есть все основания полагать себя и своих единомышленников на правильной стороне истории. Достаточно вспомнить не только борьбу за мир в годы холодной войны, но и созванные по российской инициативе Гаагские конференции мира 1899 и 1907 годов, которые при наличии политической воли у наших европейских партнеров могли бы предотвратить Первую мировую войну, запустившую серию европейских и мировых катастроф XX века.
Источник: «Независимая газета»
