В предстоящие годы пространство Большой Евразии, по всей видимости, продолжит балансировать между естественным стремлением к совместному развитию его государств, с одной стороны, и последствиями того влияния, которое на них оказывают дезинтеграционные процессы в глобальном масштабе, – с другой. При этом оба важнейших фактора развития региона являются объективными, поскольку связаны с достижением его государствами своих целей национального развития. А поскольку Большая Евразия – это центральный регион мира, положение в котором органично связано с мировой политикой и экономикой в целом, то основной вопрос её развития отражает и широкую глобальную повестку.
Постепенный процесс возвращения международного порядка в состояние сравнительного баланса подвергает государства различным вызовам и испытаниям. Однако его общий эффект является положительным и может в долгосрочной перспективе создать условия, когда сотрудничество окажется доминирующей тенденцией межгосударственных отношений. И при всех проблемах, стоящих перед нами сейчас, это позволяет смотреть на будущее огромного региона с некоторым сдержанным оптимизмом.
Именно в Большой Евразии мы сейчас наиболее отчётливо наблюдаем соперничество между двумя базовыми моделями отношений между государствами – сотрудничеством, которое олицетворяется региональными институтами и платформами, и конкуренцией, воплощением которой являются связи и взаимодействие стран региона с мировой экономикой и политикой, остающимися под контролем Запада. О том, какие проблемы могут стать актуальными для российской политики в Большой Евразии в наступившем 2025 году, пишет Тимофей Бордачёв, программный директор Валдайского клуба.
В предстоящие годы пространство Большой Евразии, по всей видимости, продолжит балансировать между естественным стремлением к совместному развитию его государств, с одной стороны, и последствиями того влияния, которое на них оказывают дезинтеграционные процессы в глобальном масштабе, – с другой. При этом оба важнейших фактора развития региона являются объективными, поскольку связаны с достижением его государствами своих целей национального развития. А поскольку Большая Евразия – это центральный регион мира, положение в котором органично связано с мировой политикой и экономикой в целом, то основной вопрос её развития отражает и широкую глобальную повестку.
Постепенный процесс возвращения международного порядка в состояние сравнительного баланса подвергает государства различным вызовам и испытаниям. Однако его общий эффект является положительным и может в долгосрочной перспективе создать условия, когда сотрудничество окажется доминирующей тенденцией межгосударственных отношений. И при всех проблемах, стоящих перед нами сейчас, это позволяет смотреть на будущее огромного региона с некоторым сдержанным оптимизмом.
В Большой Евразии сотрудничество олицетворяется инициативами и организациями, которые не могут по своей природе выступать в качестве инструментов доминирования одной державы или узкой группы государств. Формирование за последние десятилетия таких институтов является безусловным достижением стран региона и подтверждает их намерения рассматривать свою безопасность в тесной связи с безопасностью соседей. В Большой Евразии, за исключением западной и восточной периферии, не возникает чётких разделительных линий, по одну сторону которых формировались бы закрытые экономические или военно-политические сообщества. Шанхайская организация сотрудничества (ШОС) стала за последние годы наиболее масштабной и инклюзивной платформой, на которой возможно в перспективе строительство сравнительно справедливого регионального порядка.
Но при этом, за минимальными исключениями, все страны Большой Евразии – это государства мирового большинства, связывающие свои долгосрочные планы с уже сложившейся системой глобальной экономики. И соответственно, подверженные всем негативным эффектам, которые присущи ей на современном этапе: разрывам в развитии, политизации экономических процессов и отношений, нарастающей конкуренции за сокращающиеся ресурсы планеты.
В результате страны Большой Евразии стремятся к сотрудничеству между собой, но вступают в конкурентные отношения в рамках системы, где доминирующие позиции занимает Запад, толкающий их к конкуренции.
Это свойственно поведению и малых стран региона, и достаточно крупных держав вроде Китая и Индии. Иными словами, именно в Большой Евразии мы сейчас наиболее отчётливо наблюдаем соперничество между двумя базовыми моделями отношений между государствами – сотрудничеством, которое олицетворяется региональными институтами и платформами, и конкуренцией, воплощением которой являются связи и взаимодействие стран региона с мировой экономикой и политикой, остающимися под контролем Запада.
В этих условиях практическое взаимодействие государств на пространстве Большой Евразии не может приобрести системного характера совместного движения к чётко обозначенной цели. Отметим, что это в какой-то степени вообще свойственно всему мировому большинству – миру за пределами сообщества стран Запада, объединённого вокруг одного лидера и исповедующего единые интересы и ценности в отношениях с окружающим миром. Страны Большой Евразии не располагают сравнимыми возможностями для консолидации своих интересов и стратегических устремлений. Спору нет, определённая конкуренция присутствует и в других регионах планеты, включая Запад: там, например, европейские государства отчаянно борются сейчас за то, на каких правах они будут включены в намного более, чем во времена холодной войны, вертикально интегрированную систему во главе с США.
Однако именно последнее и является основным объединяющим фактором: даже конкурирующие между собой Франция, Британия или Германия одинаково бесправны в своих отношениях с Вашингтоном. В случае с Большой Евразией говорить о сравнительном равенстве положения государств по отношению к одному лидеру не приходится. Просто в силу невозможности появления такого лидера. Китай, который мог бы рассматриваться в данном качестве, не располагает для этого политической волей и ресурсами. Тем более что внутри Большой Евразии его устремления вполне эффективно балансируются не только Россией или Индией, но и целым рядом менее масштабных держав, проводящих, однако, самостоятельную внешнюю политику.
В этой связи любые рассуждения о будущем Большой Евразии должны учитывать невозможность выстраивания региональной жизни вокруг одного института или неформального объединения с чёткими и обязательными к исполнению задачами.
При этом мы пока не наблюдали примеров того, как отдельные значимые страны Большой Евразии приносили бы сотрудничество с соседями в жертву своим внерегиональным партнёрствам и устремлениям. Даже Индия, которая наращивает политический диалог и экономическое партнёрство с США, совершенно не стремится менять в этой связи систему отношений со своими соседями в Евразии. Более того, последние события в индийско-китайских отношениях показывают: эти великие державы способны рассматривать двустороннее взаимодействие в отрыве от своих глобальных обязательств или амбиций.
Отдельный вопрос, ставший особенно актуальным в уходящем году, – это влияние на сотрудничество государств Большой Евразии того, что происходит на её периферии. В первую очередь в странах Ближнего Востока и Юго-Восточной Азии. В первом случае мы наблюдаем серьёзную перестройку всей расстановки сил в регионе, а во втором – ослабление прежних интеграционных центров (АСЕАН) и усиление того давления, которое на страны оказывает нарастающий фундаментальный конфликт между Китаем и США. С осени 2023 года Израиль, при полной поддержке со стороны Запада, вступил в энергичную борьбу со своими арабскими соседями и Ираном, оказывая на них военное и дипломатическое давление.
Те, в свою очередь, проявляют сдержанность и относятся к вероятности более масштабного конфликта с откровенной опаской. Что ещё больше провоцирует израильское правительство и США на активные действия, создающие угрозу базовым интересам выживания таких крупных держав, как Иран. Драматические события в Сирии в ноябре-декабре 2024 года показали, насколько хрупким был существующий в регионе постоянный статус, и создали условия для дальнейшей перестройки всего баланса сил на Ближнем Востоке. Помимо общего политического давления, эти процессы могут вести к усилению непосредственных угроз в отношении стран центра Большой Евразии, что делает их, конечно, более уязвимыми к внешнему давлению и более сдержанными в своём сотрудничестве с Россией, Китаем и даже Индией.
В том, что касается Юго-Восточной Азии, мы также наблюдаем нарастание межгосударственной конкуренции, что наиболее ярко проявляется в конфликте между Китаем и Филиппинами, а также общем кризисе развития АСЕАН. Также нельзя упускать из виду взрывоопасный потенциал межгосударственных отношений в Северо-Восточной Азии, где Япония и Южная Корея могут выступать проводниками влияния США. Иными словами, периферийные зоны Большой Евразии достаточно заметно дают знать о себе факторами, препятствующими внутренней стабилизации этого огромного региона. И пока без ответа остаётся вопрос о том, как с этими факторами взаимодействовать, поскольку физически отсечь «больные части тела» Большой Евразии пока представляется совершенно невозможным: они объединены с её пространством общей географией, экономическими и человеческими связями. Данная проблема станет, по всей видимости, актуальной для российской политики в Большой Евразии в наступившем 2025 году.
Источник: Международный дискуссионный клуб «Валдай»
