Нужно сразу сказать, что прошедший год не принёс этому многострадальному региону заметных перемен к лучшей жизни, к осуществлению тех чаяний, которые дали мощный импульс многомиллионным протестам в арабском мире семь лет назад. Цена революций, несбывшихся надежд и внешних вмешательств оказалась слишком высокой. Ближний Восток по-прежнему остаётся источником насилия, терроризма и разрушительных процессов, волны которых вышли далеко за его пределы.
Нужно сразу сказать, что прошедший год не принёс этому многострадальному региону заметных перемен к лучшей жизни, к осуществлению тех чаяний, которые дали мощный импульс многомиллионным протестам в арабском мире семь лет назад. Цена революций, несбывшихся надежд и внешних вмешательств оказалась слишком высокой. Ближний Восток по-прежнему остаётся источником насилия, терроризма и разрушительных процессов, волны которых вышли далеко за его пределы.
В конце года появились даже серьёзные признаки эскалации напряжённости, не дающие надежды на скорый выход к конструктивным решениям. Конфликт в Йемене с убийством его бывшего президента А. А. Салеха вступил в новую фазу обострения. Ливия, как и Йемен, продолжает находиться в состоянии полураспада. Противостояние Ирана и Саудовской Аравии, несмотря на многочисленные посреднические усилия, развивается по нарастающей конфронтационной линии. Попытки вовлечь Ливан в это противостояние, хотя и были своевременно купированы дипломатическим путём, держат эту страну, пережившую свою гражданскую войну в 80-х годах, в постоянном ожидании новых внутренних конфликтов. Этому в немалой степени способствует меняющаяся обстановка вокруг поддерживаемого Ираном ливанского движения «Хезболла», которое подвергается нарастающему давлению со стороны США, Саудовской Аравии и Израиля. Военно-политические последствия референдума о независимости Иракского Курдистана внесли элементы отчуждения в и без того сложные межэтнические и межконфессиональные отношения в Ираке, в особенности между союзниками по борьбе с ДАИШ (запрещена в Российской Федерации – Ред.) – арабами и курдами. Признание президентом Трампом Иерусалима столицей государства Израиль – шаг, от которого последовательно воздерживались его предшественники – довершил в конце года длинную череду бурных событий, делающей обстановку на Ближнем Востоке всё более взрывоопасной.
Пожалуй, одним из немногих реально ощутимых позитивных итогов 2017 года, можно считать уничтожение ДАИШ как квазигосударственного террористического образования, которое на пике своего распространения контролировало в Сирии и Ираке территорию, сравнимую с территорией Великобритании, с населением 9 млн. человек. Решающую роль в этой контртеррористической кампании сыграла Россия. Своевременное и стремительное вступление в сирийский конфликт по просьбе правительства Сирии российских ВКС и ограниченных сил наземной поддержки дало, особенно в этом году, прорывные результаты. Вмешательство России с призывом к Соединённым Штатам и их союзникам создать широкую антитеррористическую коалицию изменило баланс сил «на земле». И хотя такой коалиции не суждено было сложиться, западные государства вынуждены были перейти к более активным действиям против ДАИШ в Ираке по приглашению правительства этой страны и в Сирии де-факто, то есть, не имея на то законных международно-правовых оснований. Однако при всём соперничестве, при всех разночтениях, кого считать террористами, а кого нет, при всех обменах обвинениями на этот счёт, Россия и США по сути дела работали на параллельных курсах.
Практика средневекового государствостроительства низвергнута. Возникает вопрос: что дальше? ДАИШ придала международному терроризму характер транснационального движения. С потерей «халифата» идеология джихада, являющаяся одним из побудительных мотивов терроризма, сама по себе не исчезает. Военные операции с применением бомбовых ударов и армейских частей теперь теряют свою действенность. Как организация ДАИШ, можно считать, разбита, но оставшиеся джихадисты растекаются по сторонам подобно ртути, оседая в пространствах вне государственного контроля, которых на Ближнем Востоке пока немало. Социально-политическая экосистема, породившая ДАИШ, по существу, не претерпела изменений. Опыт показывает, что хрупкость государственных институтов или, напротив, жёсткая монополизация власти и её отчуждение от других национальных сил, лишённых возможностей политического участия, порождают внутренние конфликты. И именно эти конфликтные зоны создают синергию между насильственным экстремизмом и джихадизмом.
В этой связи следует особо остановиться на перспективах развития ситуации в Сирии с переходом внутреннего конфликта в этой стране из военной фазы в фазу политического урегулирования. Новая военная реальность, созданная Россией, должна закрепиться построением такой властной конструкции, которая опиралась бы на действительно инклюзивную базу, представляющую интересы широкого спектра национально-патриотических сил, в том числе интересы суннитского большинства. В ином случае плоды военного успеха со временем могут быть упущены. Цена ошибок здесь не менее высока, чем на военном поприще.
Неутешительные, а, точнее, нулевые итоги последнего восьмого раунда сирийско-сирийских переговоров в Женеве невольно подводят к вопросам: возможны ли компромиссные развязки, готов ли к этому Дамаск, где господствуют победные настроения и делаются заявления с позиции силы не только в адрес партнёров по переговорам, но и руководителей других государств и специального представителя Генерального Секретаря ООН по Сирии, а также курдских подразделений, внёсших немалый вклад в разгром ДАИШ. Реально ли в сложившейся ситуации на востоке Сирии и в провинции Идлиб добиться победы военным путём, не подвергая опасности распада существующие, пусть и хрупкие, но действующие партнёрские связи по линии Россия-Иран-Турция? А как отразятся силовые подходы на перспективах российско-американского политического взаимодействия по Сирии за пределами контактов на уровне военных, имеющих ограниченную цель – предотвратить непреднамеренные столкновения в воздухе или на земле? Важно также иметь в виду, что именно с продвижением сирийско-сирийских переговоров тесно увязано решение таких вопросов, как экономическая реконструкция. Масштабы материальных разрушений, финансовых потерь и снижения качества человеческого капитала таковы, что экономическая реабилитация Сирии может и должна быть задачей всего международного сообщества. Это та точка совпадения интересов, которая позволила бы связать многосторонние действия на политическом треке в один стабилизационный пакет. Но пока продвижение вперёд отсутствует, западные партнёры России мыслят категориями «как помогать сирийцам, не помогая Асаду».
Тем временем, американцы выжидают, как дальше поведёт себя Россия, играющая, по всеобщему признанию, ведущую роль в Сирии. Вместе с тем такое положение накладывает на неё особую ответственность и подвергает определённым рискам, связанным с непредсказуемостью многих вовлечённых сторон, в том числе самого сирийского режима. Пока остаётся непонятно, услышан ли в Дамаске призыв президента России завершить войну в Сирии путём достижения договорённостей о проведении реформ, «требующих уступок и компромиссов».
При той обстановке, которая развивается в регионе, достижение существенных сдвигов в урегулировании сирийского конфликта на согласованной международно-правовой основе и под эгидой ООН может стать тем звеном, которое положит начало положительной динамике на Ближнем Востоке с перспективой выстраивания системы региональной безопасности на коллективной основе.
Источник: МДК Валдай
