Белый дом может перехитрить сам себя, и Киев останется без денег

Необходимо проводить грань между риторикой и политикой. Венгрия входит в Евросоюз и НАТО, следует санкциям, которые ЕС принимает в отношении России; включена в список недружественных России государств.

При этом Орбан позволяет себе определенное диссидентство, и не только на словах. Например, он постоянно торгуется с Брюсселем для того, чтобы сохранить какие-то исключения для Венгрии, в частности по закупке российской нефти. Есть и другие страны, которые ведут себя похожим образом. Венгрия — один из ярких примеров.

В этих пределах возможна автономия. Но у нас не должно быть иллюзий: основные решения принимаются не в Будапеште, а в Брюсселе. Венгрия, пусть и неохотно и с оговорками, вынуждена следовать общей стратегии Евросоюза в отношении России.

Визит Владимира Путина в Китай в качестве главного гостя форума «Один пояс — один путь» дает очевидный сигнал Западу, считает генеральный директор Российского совета по международным делам Андрей Кортунов.

Об этом, а также о том, откуда у Орбана смелость говорить с Путиным, что Китай и Россия предпримут по украинскому и ближневосточному трекам, к чему приведет раскол по Украине и Израилю в американском обществе, политолог рассказал в интервью изданию Украина.ру.

— Андрей Вадимович, президент России Владимир Путин и премьер Венгрии Виктор Орбан провели переговоры в Пекине. Почему Орбан позволяет себе спокойно сотрудничать с Россией, не боясь осуждения со стороны ЕС и США?

— Необходимо проводить грань между риторикой и политикой. Венгрия входит в Евросоюз и НАТО, следует санкциям, которые ЕС принимает в отношении России; включена в список недружественных России государств.

При этом Орбан позволяет себе определенное диссидентство, и не только на словах. Например, он постоянно торгуется с Брюсселем для того, чтобы сохранить какие-то исключения для Венгрии, в частности по закупке российской нефти. Есть и другие страны, которые ведут себя похожим образом. Венгрия — один из ярких примеров.

В этих пределах возможна автономия. Но у нас не должно быть иллюзий: основные решения принимаются не в Будапеште, а в Брюсселе. Венгрия, пусть и неохотно и с оговорками, вынуждена следовать общей стратегии Евросоюза в отношении России.

— Что могли обсуждать Путин и Орбан на встрече?

— Помимо вопросов геополитики, вопросов ценностей, у стран есть точки пересечения и по украинской теме, поскольку Венгрия, как и Россия, обеспокоена положением национальных меньшинств на территории Украины. Этот вопрос Будапешт неоднократно поднимал, в том числе и в двусторонних переговорах с Киевом.

Будапешт недоволен ситуацией в Закарпатье, где проживает большая венгерская диаспора, в частности процессом, который происходит в образовательной сфере и в личном пространстве. По мнению венгерских политиков, идет форсированная украинизация, когда венгры, проживающие на территории Украины, не имеют возможности получить образование на своем языке.

Эта тема, я думаю, тоже присутствовала [в разговоре Путина и Орбана].

Даже в условиях санкций есть возможности для развития двусторонней торговли [России и Венгрии], поскольку не все сектора экономики попадают под запреты. Возможности для сохранения и, может быть, для расширения торговых отношений по-прежнему существуют — не только в сфере энергетики, но и в других областях.

Также, возможно, рассматривали общие вопросы перестройки международной системы, вопросы преодоления нынешней кризисной ситуации в мире — как положено лидерам двух стран, общающихся в формате личной встречи.

— Какой сигнал Западу дает визит Владимира Путина в Пекин в качестве главного гостя форума «Один пояс — один путь»?

— Здесь для нашего лидера главное не реакция Запада, а продолжение развития партнерских отношений с КНР и другими странами-участниками проекта «Один пояс — один путь». Там планируется ряд двусторонних встреч.

Если говорить о Западе, думаю, сигнал для него вполне очевиден. Своим визитом в Пекин российский лидер еще раз фиксирует то обстоятельство, что он не видит себя в международной изоляции, что у него есть много партнерств в незападных странах, что он может продолжать встречаться с ними на их территории.

Действительно, далеко не все страны ратифицировали устав Международного уголовного суда (МУС) и далеко не все из них готовы следовать его положениям. Думаю, это сигнал о том, что Россия ощущает себя уверено, несмотря на то, что на Западе, по всей видимости, российского лидера не очень ждут.

— Будут ли Владимир Путин и Си Цзиньпин 18 октября обсуждать украинский конфликт, в частности февральский мирный план Китая по урегулированию ситуации на Украине из 12 пунктов? Есть ли у этого плана перспективы на реализацию?

— Мы должны помнить, что [китайский план урегулированию ситуации на Украине] это не дорожная карта, не какая-то прописанная в деталях программа установления мира. Это скорее набор достаточно общих, хотя и важных, принципов, на которых могло бы состояться мирное разрешение конфликта.

Каждая из сторон, конечно, будет искать в китайском плане то, что больше соответствует ее интересам. Для России важно то, что Китай призывает прекратить поставки западных вооружений Киеву. Пекин считает необходимым отменить санкции, которые были введены в отношении Москвы.

Если говорить об Украине, то, наверное, для людей, которые следят за китайской риторикой из Киева, самое важное, что Китай выступает за уважение суверенитета и территориальной целостности всех государств без каких-либо исключений. Понятно, какие выводы из этого будут делать в Киеве.

Это особенность китайской позиции — каждая из сторон будет искать в плане то, что ей ближе.

— Насколько сейчас Россия и Китай влияют на ситуацию в мире и формирование нового миропорядка?

— В разных областях формирование нового миропорядка идет с разной скоростью. Конечно, если посмотреть на таблицы последних лет, то многие перемены были так или иначе связаны с Москвой или Пекином.

Последние события, которые историки еще будут осмысливать, это расширение группы БРИКС. В 2023 году число членов объединения должно увеличиться более чем в 2 раза.

Это новое явление. Сам факт того, что столько стран хотят присоединиться к БРИКС, говорит о том, что группа рассматривается как важный элемент формирующегося миропорядка, — иначе зачем было бы в нее входить.

Есть интеграционные проекты: с одной стороны, «Один пояс — один путь»; с другой стороны, евразийская экономическая интеграция [ЕАЭС]. Если говорить о евразийском контексте, то эти проекты, безусловно, сильно влияют не только на страны, которые в них входят, но и на государства, которые в них участвуют.

Есть другие важные инициативы, например, ШОС как зонтичная европейская структура, — это тоже важно. Есть различные предложения в сфере безопасности — тут тоже можно говорить о сопряжении российско-китайской позиции.

Да, воздействие двух этих стран на мировую политику и экономику довольно существенно.

— Могут ли Китай и Россия консолидировано отреагировать на конфликт Израиля и Палестины?

— Я уверен, что этот вопрос в среду, 18 октября, тоже будет обсуждаться. Не исключено, что будет принято сделать какое-то заявление по данному конфликту. Действительно, позиции Пекина и Москвы во многом совпадают.

У России исторически больше опыта работы на этом треке, но Китай последнее время заявлял о желании содействовать израильско-палестинскому урегулированию.

Я думаю, что скорее всего Россия и Китай будут призывать к минимизации негативных последствий того, что уже произошло, — в духе проекта резолюции Совета безопасности ООН, который предложила Россия. Тогда она была отвержена Западом, а Китай его поддержал — здесь есть некое сопряжение.

Если заглядывать в будущее, по моему мнению, у Москвы и Пекина совпадают позиции, касающиеся необходимости создания Палестинского государства как полноценного субъекта международных отношений. Наверное, такая идея будет подтверждена на переговорах [18 октября].

Ясно, что Китай и Россия будут и дальше проявлять активность на ближневосточном направлении. Это касается и израильско-палестинского конфликта, и более широких вопросов безопасности развития всего региона.

— В США растет раскол между республиканцами и демократами, в том числе по вопросу финансирования Украины и Израиля. Что происходит внутри Америки и как это влияет на ее внешнюю политику?

— Сейчас Америка приближается к новому избирательному циклу — выборам 2024 года, до которых остается чуть больше года. Это значит, что все, что делается в политической сфере, так или иначе, делается с учетом предстоящих выборов.

Конечно, идет обострение внутриполитической борьбы, американское общество по-прежнему остается расколотым. Причем эти расколы наблюдаются не только между двумя основными фракциями, но и внутри них.

Последний пример — это неспособность республиканцев найти спикера для Палаты представителей США, что в свою очередь тормозит принятие очень важных для страны бюджетных решений.

Мы знаем, что администрация во главе Блинкеном сейчас пытается решить эту проблему за счет объединения в один пакет целого ряда различных программ: там и помощь Украине, и поддержка Израилю, и деньги на укрепление границы с Мексикой, и какие-то дополнительные расходы, касающиеся Тайваня.

За счет создания такого большого пакета различных программ администрация пытается перетянуть на свою сторону всех республиканцев, которые заинтересованы в отдельных компонентах этих пакетов.

Для одних республиканцев важно построить стену с Мексикой; другие являются ярыми сторонниками Израиля, полагая, что израильтянам нужно давать больше денег; третьи, наоборот, уверены, что нужно увеличивать финансирование Тайваня или Украины.

Администрация Байдена за счет формирования такого пакета стремится добиться прохождения бюджета как компромиссного. Насколько это получится — сказать трудно. Чем сложнее пакет, тем большего обсуждения он требует.

Поэтому при нежелательном для Белого дома стечении обстоятельств администрация может сама себя перехитрить, и обсуждение бюджета затянется дольше, чем планировалось. Поживем — увидим. Для начала надо посмотреть, кто станет спикером Палаты представителей США.

— Как результаты выборов в Польше могут повлиять на ее отношения с Россией?

— К сожалению, в Польше существует устойчивый антироссийский консенсус, и едва ли он сильно поменяется в ближайшем будущем — независимо от того, как в итоге сложится политическая конъюнктура в этой стране.

Тем не менее результаты выборов в крупном европейском государстве всегда важны, поскольку они часто меняют отношения этого государства с Брюсселем. В Польше, как и в других странах, есть евроэнтузиасты, евроскептики, сторонники национализма, приверженцы большей интеграции.

Поскольку это [выборы в Польше] влияет на будущее Евросоюза, так или иначе, это будет влиять и на отношения между Москвой и Брюсселем, а не только на российско-польские связи.