25 тенденций современных международных отношений и мирового развития

Одновременно можно говорить о кризисе политики сдерживания, в том числе военно-политическими методами и посредством санкционного давления, развития других ведущих государств мира и региональных держав в русле пресловутой «ловушки Фукидида». В частности, речь идёт о двойном сдерживании США/Западом - России и Китая - посредством создания Украинского кризиса и проблемы Тайваня.

Применительно к России нынешний цикл ее сдерживания Западом восходит к Первой мировой войне, одним из мотивов развязываниях которой Германией было предотвратить превращение России в преобладающую экономическую державу Европы (темпы экономического роста в России в канун войны составляли порядка 10% и были сопоставимы с «мирным подъемом» Китая). Это также можно определить как кризис политики «перестраховки» (hedging), имеющй ярко выраженный охранительный характер по отношению к износившейся системе западного доминирования и нашедшей выражение в процессе двойного расширения - НАТО и ЕС - в период после окончания холодной войны.

Объектом политики сдерживания также являются такие страны, как Турция, Пакистан и многие другие. Специфическая форма западной политики сдерживания - контроль (посредством ТНК, несправедливых условий торговли, торговли на доллары и прочих методов) над природными и иными ресурсами, включая полезные ископаемые, постколониальных стран, для которых они являются важнейшим источником развития.

Ректор Дипломатической академии МИД России, чрезвычайный и полномочный посол РФ в Великобритании (2011-2019 годы) Александр Яковенко специально для «Форпоста» выделил основные, актуальные на сегодняшний день геополитические тренды. Деглобализация, вторая волна деколонизации, кризис либеральной идеи… По мнению автора, эти и 22 других направления цивилизационного развития лягут в основу будущего миропорядка.

1. Кризис пятивекового доминирования Запада в глобальной политике, экономике и финансах, а также на уровне ценностей и идей (поскольку речь идёт о доминировании специфической Западной цивилизации). Можно говорить, что неформальная глобальная империя США/Запада, включая Бреттон-Вудскую систему, - это последняя империя. Отсюда многие другие тренды.

2. Кризис любых иерархических построений в международных отношениях, на смену которым приходят условно мягкие формы межгосударственного сотрудничества, основанные на общности интересов и стремлении их продвигать совместными усилиями. Они открыты и инклюзивны, обладают изменяемой геометрией и огромным потенциалом дальнейшего развития, идут от жизни. Ярким воплощением этого тренда являются ШОС, БРИКС, ЕАЭС. Они противостоят унаследованным из прошлого громоздким, с жесткой союзнической дисциплиной военно-политическим альянсам, создававшимся для ведения войн: в этом состоит главная причина кризиса НАТО, ставшего на путь агрессивного продвижения на Восток в целях искусственного поддержания своего «raison d’etre”.

3. Одновременно можно говорить о кризисе политики сдерживания, в том числе военно-политическими методами и посредством санкционного давления, развития других ведущих государств мира и региональных держав в русле пресловутой «ловушки Фукидида». В частности, речь идёт о двойном сдерживании США/Западом - России и Китая - посредством создания Украинского кризиса и проблемы Тайваня.

Применительно к России нынешний цикл ее сдерживания Западом восходит к Первой мировой войне, одним из мотивов развязываниях которой Германией было предотвратить превращение России в преобладающую экономическую державу Европы (темпы экономического роста в России в канун войны составляли порядка 10% и были сопоставимы с «мирным подъемом» Китая). Это также можно определить как кризис политики «перестраховки» (hedging), имеющй ярко выраженный охранительный характер по отношению к износившейся системе западного доминирования и нашедшей выражение в процессе двойного расширения - НАТО и ЕС - в период после окончания холодной войны.

Объектом политики сдерживания также являются такие страны, как Турция, Пакистан и многие другие. Специфическая форма западной политики сдерживания - контроль (посредством ТНК, несправедливых условий торговли, торговли на доллары и прочих методов) над природными и иными ресурсами, включая полезные ископаемые, постколониальных стран, для которых они являются важнейшим источником развития.

4. Демократизация международных отношений на основе Вестфальских принципов, закреплённых в Уставе ООН (суверенное равенство, независимость, невмешательство во внутренние дела). Отходом от этих принципов была идеологическая конфронтация эпохи холодной войны, и ее инерция в современной политике западных столиц/элит оказывает разрушительной воздействие на мировую политику, универсальные международные институты, включая систему ООН, и весь сложившийся послевоенный международный правопорядок. Прежний идеологический антагонизм капитализм-коммунизм заменяется на другой - демократия-авторитаризм, что также призвано продлить доминирование Запада. Как показывает реагирование незападного мира на санкционное давление Запада на Россию в связи с Украинским кризисом, на этот раз можно судить о самоизоляции Запада и маргинализации евроатлантической политики до уровня региональной, перестающей быть глобальной (в отличие от того, как это было в обе мировые войны и войну холодную).

5. Формирование основания для полицентричного миропорядка, который в принципе был предусмотрен привилегированным статусом пяти постоянных членов СБ ООН (принцип их единогласия). Появляются новые центры экономического роста и политического влияния на глобальном и региональном уровнях, что косвенно признаётся созданием в результате Глобального финансового кризиса 2008-2009 года формата саммитов Группы двадцати. Этот естественный процесс сопровождает упадок/распад глобальной гегемонии Запада, ставшей тормозом мирового развития.

6. Многополярность носит цивилизационный характер, поскольку новые центры, будь то Китай, Россия, Индия, ЮАР, Турция, Иран и другие, носят отличный от Западной цивилизации культурно-цивилизационный характер (что, например, выражается в методах консенсусного функционирования АСЕАН, противостоящих методам обеспечения западного доминирования).

7. Таким образом, эмансипация мира от западного доминирования сопровождается тем, что важнейшим фактором международных отношений и мирового развития становится реальность культурно-цивилизационного многообразия мира с его ценностными системами и моделями развития, которое подавлялось Западом на протяжении веков методами колониальной экспансии и неоколониализма.

8. Деглобализация (авторство термина применительно к современной эпохе принадлежит бывшему премьер-министру Великобритании Гордону Брауну) означает кризис ведомой инвестиционными классами западных стран глобализации, противоречия которой, как и глобализация кануна Первой мировой войны, привели к нынешнему кризису глобального управления. С одной стороны, глобализация привела к подъёму всего остального мира, с другой, вызвала кризис западного общества - с отрывом космополитичных элит от остального населения, резким сокращением занятости, разрушением среднего класса, ростом неравенства, стагнацией потребительского спроса, дисфункцией партийно-политических систем и кризисом их легитимности (послевоенный «общественный договор» предусматривал социальноориентированную экономику, которую предал неолиберализм на рубеже 70-80-х гг. - рейганомика-тетчеризм). Охранительная реакция западных элит на деглобализацию, их стремление во что бы то ни стало сохранить своё доминирование усугубляют кризис глобального управления.

9. Одним из следствий деглобализации является регионализация глобальной политики - укрепление регионального уровня управления с соответствующими институтами и инструментами, включая поиск региональных решений региональных проблем (например, Астанинский процесс по Сирии, Московский - по Афганистану), что как бы страхует мировое сообщество на время формирования нового миропорядка. Его отличительной чертой будет наличие сильных региональных кластеров. Самоизоляция Запада вполне отвечает этому общему тренду.

10. Деглобализация в условиях сопротивления Запада ведёт к фрагментации, в том числе торгово-экономической (интересы развития государств не могут ждать), и хаотизации. Последняя создает реальную угрозу для всех и настоятельно требует возобновления контактов и сотрудничества на деидеологизированной, прагматической основе всех заинтересованных государств.

11. Очевиден рост значения национальных государств как ключевых международных акторов.

12. Параллельно падает значение наднациональных институтов и структур, таких как Еврокомиссия, которые создают кризис демократической подотчетности власти как важной составной части общественного кризиса на Западе.

13. Возрастает значение природных ресурсов, которые не только исчерпаемы, но и служат главным источником развития постколониальных государств. Очевидно, что время дешевых ресурсов прошло - это в том числе нравственно, поскольку уровень их потребления западными странами грозит планетарной катастрофой и попросту недостижим для остальных 8 млрд. человек, проживающих в незападных странах.

14. Практически повсеместный - в Азии, Африке и Латинской Америке - кризис развития постколониальных стран говорит о создании условий для второй волны деколонизации, на этот раз - освобождении от неоколониальной зависимости, прежде всего посредством восстановления контроля над своими природными и иными ресурсами.

15. Федерализация отвечает требованиям гармоничного, инклюзивного внутреннего развития государств. Пример – Украина, проблемы которой были бы разрешимы при ее федерализации, которую могла бы запустить реализация Минских соглашений от февраля 2015 года. Запрос на децентрализацию существовал повсюду в стране, будь то регионы, включая Западную Украину, или крупные муниципальные образования - Харьков, Одесса и другие.

16. Деглобализация означает также необходимость базовой самодостаточности государств, особенно из числа ведущих, так как они могут стать объектом односторонних противоправных санкций. Россия на протяжении целого ряда лет была вынуждена двигаться в этом направлении вследствие санкционного давления Запада и потому в большей мере, чем остальные страны, оказалась в этом тренде.

17. Готовность Запада к ведению фактически тотальной экономической войны, невзирая на последствия для себя, ставит в повестку дня императив способности государств обеспечивать базовую жизнедеятельность, то есть насущные нужды своего населения - в продовольствии, тепле, электроснабжении, горячей и холодной воде. Другими словами, обеспеченности продовольствием, энергоресурсами и пресной водой для элементарного выживания. Именно этим преимуществом обладает Россия по отношению к тем же странам ЕС, что напоминает ситуацию Средневековья, когда пространство, ставшее позднее Российской Империей, могло в достатке обеспечить своё население пресной водой и теплом.

18. События последних лет, в том числе проведение СВО на Украине, свидетельствуют о том, что в отсутствие согласия между ведущими глобальными державами, имеющими противостоящие друг другу видения грядущего мира и миропорядка, вновь возросло значение фактора военной силы. Причём не только в поддержку дипломатии и своего внешнеполитического нарратива, но и в порядке обеспечения национальной безопасности и самого выживания государства. СВО на Украине показывает, что к применению силы побуждает отказ выполнять обязательства по подписанным международным соглашениям, таким как Минск-2. То есть нарушается международно-правовой принцип pacta sunt servanda и при подписании соглашений отсутствует то, что принято называть good faith.

19. Росту значения фактора силы в международных отношениях способствовало последовательное разрушение США и Западом в целом сложившегося в годы холодной войны контроля над вооружениями и комплекса мер по укреплению доверия в военной области. Так, США вышли из Договоров по ПРО, РСМД и по открытому небу, а страны НАТО похоронили ДОВСЕ, отказавшись ратифицировать соглашение о его адаптации к новой реальности, возникшей после окончания холодной войны, роспуска ОВД и распада СССР, а также начавшегося расширения Альянса в направлении западной границы России.

20. Силовое противостояние государств приобретает характер гибридной войны, включая «войну через подставных лиц» (by proxy), санкционное давление, кибероперации и информационное противоборство, что ярко заявило о себе в связи с Украинским вопросом. По сути, можно говорить о том, что прежде понималось под термином «косвенная агрессия». Внешне гибридная война служит заменой «большой войны», скажем, в той же Европе, но, как показывают события этого года, она все равно балансирует на грани прямого вооруженного конфликта между Россией и НАТО с перспективой ядерной эскалации.

21. Нет сомнений в том, что готовность Запада к произвольному, в обход СБ ООН, применению военной силы, будь то в Афганистане, Ираке, Ливии или Сирии, снижает стимулы для выполнения государствами своих обязательств по режимам нераспространения ОМУ. Причина все та же - подрыв Западом послевоенного международного правопорядка, основанного на общих для всех государств принципах и нормах, будь то одностороннее реагирование, включая интервенции, в том числе «гуманитарные», освобождение от договорно закреплённых ограничений эпохи биполярности или претензия на монополию на некий «порядок, основанный на правилах», которые нигде не прописаны, но призваны подменить универсальные послевоенные, закреплённые в соответствующих коллективно принятых международных инструментах.

22. Кризис либерализма и самой либеральной идеи, прежде всего в самих западных странах, включая США. Натиск западных элит на традиционные консервативные ценности, включая семейные и элементарный здравый смысл, сопровождаемый зажимом свободы слова и инакомыслия под предлогом политкорректности, ведёт к тому, что трудно назвать иначе, чем либеральным тоталитаризмом. Именно свойственное либерализму агрессивное унификаторство в своё время породило фашизм и нацизм.

23. Вновь становится актуальной тема биополитики, то есть отношения элит к населению как биомассе. Ее законченным проявлением в Западной цивилизации стал нацизм. Сейчас возрождаются мальтузианство и евгеника, на которые накладываются однополые браки и трансгендерство, при этом излишним оказалось не только население стран третьего мира, но и самих западных стран. На этом фоне не может не настораживать рост влияния, в том числе как ведущего генератора прибыли, «Большого фармацевтического бизнеса» (Big Pharma), особенно американского, использующего здоровье человека как ресурс экономического роста, но в то же время участвующего в разработке биологического оружия.

24. На первый план практически для всех государств, включая западные, выходят вопросы идентичности, истории и веры - это реакция на противоречивые следствия глобализации и разрушение того, что ещё осталось от традиционного общества, разрушавшегося со времён Французской и последующих европейских революций, а в России - Революции 1917 года. Наиболее далеко этот процесс зашёл в Америке с ее «культурной революцией», «культурой отмены», «критической расовой теорией» и прочими продуктами либеральных элит. Поэтому логично, что эта тема заявляет о себе и в международных отношениях, в том числе как диверсия против государств-конкурентов. Пример даёт проект «анти-Россия» на Украине, призванный подорвать российскую идентичность и исторический нарратив.

25. Кризис глобального валютно-финансового порядка (Бреттон-Вудской системы) заметно обострился вследствие санкционного давления на Россию в связи с СВО на Украине. В итоге подрывается ее универсальность, а значит, и легитимность. В практическую плоскость переходит вопрос о выходе из неё на путях клиринга и бартера, а также растущего использования национальных валют в международных расчетах. Открывается перспектива сжатия сферы применения доллара и евро до валютных зон с освобождением пространства для других валют, подкреплённых соответствующими ресурсами и финансовыми инструментами.

Сжимается пространство для дипломатии в отношениях Запада с Россией и Китаем, которые им «сдерживаются». Параллельно оно расширяется там, где открывается простор для исторического творчества, то есть за пределами Евро-Атлантики, включая Евразию, где на основе ШОС может сложиться система инклюзивной, неделимой безопасности и сотрудничества, оказавшаяся недостижимой в Европе. Но и там рано или поздно дипломатия вступит в свои права. Видимо, не раньше, чем исчерпает себя противостояние двух теорий классической геополитики, представленных идеями Хартленда и Римленда. Первый представлен расширяющейся ШОС, второй - дугой сдерживания с юга и моря (offshore balancing) от Атлантики до Тихого океана с воссозданием военных союзов с опорой на пресловутую Англосферу (AUKUS плюс вторая попытка глобализации НАТО).