Протесты в Иране

Любые протесты на Ближнем Востоке вызывают немалый интерес у экспертов, и неудивительно, что в начале года Иран твёрдо занял ведущее место в международной повестке. Однако нынешние протесты дают лишь повод разочароваться тем, кто ожидал «антиисламской революции». Но они и дают повод иранскому руководству оглянуться на результаты своей политики и минимизировать последствия перехода к открытой экономике и увеличивающегося социального расслоения. Удивляет реакция западных СМИ, которые освещают протесты такого же рода в своих странах без ярких заголовков о революции. Гражданские выступления в Иране видятся не революцией, но объективным результатом развития полуоткрытой экономики, но задачей Ирана является не только преодоление структурных проблем, но и недопущение срыва достигнутых результатов в области региональной безопасности.

Любые протесты на Ближнем Востоке вызывают немалый интерес у экспертов, и неудивительно, что в начале года Иран твёрдо занял ведущее место в международной повестке. Однако нынешние протесты дают лишь повод разочароваться тем, кто ожидал «антиисламской революции». Но они и дают повод иранскому руководству оглянуться на результаты своей политики и минимизировать последствия перехода к открытой экономике и увеличивающегося социального расслоения. Удивляет реакция западных СМИ, которые освещают протесты такого же рода в своих странах без ярких заголовков о революции. Гражданские выступления в Иране видятся не революцией, но объективным результатом развития полуоткрытой экономики, но задачей Ирана является не только преодоление структурных проблем, но и недопущение срыва достигнутых результатов в области региональной безопасности.

Этническое и конфессиональное многообразие Ближнего Востока предопределили неустойчивое положение в странах этого региона в постоянно глобализирующемся мире. Несколько десятилетий — несомненно, немалый срок для режима в стране, где нет преобладания одного этноса, большое значение имеет религиозный вопрос и, к тому же, ещё и имеются запасы полезных ископаемых. Для поддержания стабильного развития в такой стране требуется либо особая гибкая система, учитывающая интересы такого количества столь разнообразных субъектов, либо некое чудо. Сложно сказать, что определяет успешное существование Индии или Индонезии, но успешное и поступательное развитие Ирана действительно походит на чудо. Кто-то скажет, что наследие древних империй Ахеменидов и Сефевидов или прямо-таки провиденциальная предопределенность «пробуждения Азии» (о котором писал ещё В.И. Ленин) делают возможным существование Исламской Республики Иран и модели исламского государства, но практика показывает, что успехи Ирана и устойчивость уникального политического режима заложена в чаяниях самого иранского народа. Тем больше соблазн назвать прокатившиеся по Ирану протесты не иначе как «революция обманутых вкладчиков». Слову «революция» здесь действительно лучшее место — в кавычках, но иранскому руководству нужно будет сделать серьезные выводы, чтобы и дальше подтверждать возможность успешного существования отличной от западной республиканской модели.

Владимир Сажин:
Жаркий зимний месяц дей в Иране

Неравномерное развитие Ирана в течение XX века должно бы было означать и политическую нестабильность нынешнего политического режима, но последователи аятоллы Хомейни, лидера «Исламской революции» 1978 года, смогли осознать, что основное население Ирана живет традиционным укладом и не готово к радикальной вестернизации по турецкому образцу. Так, выйдя из-под опеки англичан после Второй мировой и попав под американское влияние, шах Мохаммед Реза Пехлеви не смог воспользоваться плодами «белой революции» (ежегодный прирост ВВП в 1967­–1977 гг. достигал 10,8 % и даже разрабатывалась ядерная программа), но столкнулся с такими проблемами как вымывание среднего и малого бизнеса, а также разорение крестьянства, основы стабильного развития развивающейся экономики. Шокирующие ныне фото тегеранских девушек в мини-юбках не менее шокировали религиозную глубинку, которая пребывала в нищете в том числе и из-за проводившихся под надзором американцев экономических реформ. Непререкаемый авторитет аятоллы Хомейни, чьи проповеди из Парижа иранцы слушали, затая дыхание, обеспечил успех построения антизападной по своей сути как экономической, так и политической модели исламского государства, где Конституция напрямую цитирует суры из Корана.

Несмотря на экономические трудности, с которыми столкнулось иранское население, фактическая изоляция под властью исламского духовенства оказалась предпочтительней неоколониального режима шаха, который якобы во всем подчинялся «Большому и Малому Сатане» (США и Израилю соответсвенно). Автаркия с политическим режимом, основанном на традиционных принципах ислама шиитского толка оказались эффективнее форсированных реформ. К 2018 году Иран подошёл в качестве одного из ключевых региональных игроков, бросающих вызов религиозному лидеру(халифу) арабского мира, «хранителю двух святынь», королю Саудовской Аравии. Иранскому руководству удаётся защищать своих союзников в Йемене и Сирии, поддерживать шиитские группы в Ираке, Бахрейне и даже в Саудовской Аравии. Организация «Хезболла» (с арабского — «партия Аллаха») обладает колоссальным влиянием в Ливане и Сирии, а КСИР (Корпус Стражей Исламской Революции) считают чуть ли не самой могущественной спецслужбой на Ближнем Востоке. Однако последние выступления сигнализируют о том, что в Иране назрели серьезные проблемы, которые требуют планомерного решения. Незамедлительные резкие и необдуманные шаги могут лишь усугубить ситуацию.

Начавшиеся в конце 2017 года протесты оказались неприятным сюрпризом для иранского руководства, которое, казалось бы, вело удачную внешнюю политику и начало проводить серию реформ, направленных на постепенное реформирование социально-экономической модели, что включает в себя постепенную либерализацию экономики и переход на экспортноориентированную модель с развитием малого и среднего бизнеса (1,3 млн занятых). Дело в том, что, несмотря на постепенный характер реформ, Исламская Республика Иран, как и всякая развивающаяся экономика, столкнулась с проблемой нарастающего социального неравенства, а также ростом среднего класса, недовольного набором свобод. Рост среднего класса проявился уже в 2009 году, когда в стране развернулись протесты (названные в прессе «Зеленым движением») против результатов сомнительных выборов, на которых победу одержал на тот момент действующий президент Махмуд Ахмадинежад. На улицы протестующих вывели Мир-Хоссейн Мусави и Мехди Карруби, представители реформистского крыла, которые выступали за проведение честных выборов и отставку формально победившего на выборах Махмуда Ахмадинежада. Однако тогда гнев среднего класса был направлен на персону президента, который выполняет в основном представительские функции, саму идею теократической республики никто не оспаривал. Во время же нынешних протестов, которые начались в Мешхеде и отозвались как в Тегеране и других крупных городах, так и в Иранском Азербайджане, Белуджистане и Курдистане (что придаёт особую остроту ситуации в стране, где этническими персами является приблизительно лишь половина населения) протестующие выступают против некого «диктатора», которым вряд ли является действующий президент Хасан Роухани, умеренный реформатор, одержавший убедительную победу на президентских выборах в мае 2017 года. Скорее всего речь идёт об аятолле Хаменеи, который занял пост Верховного руководителя (рахбара) после смерти аятоллы Хомейни в 1989 году и обладает реальной, а не номинальной властью в стране.

Юлия Свешникова:
Изгнание духа СВПД

Недовольство вызывает и «экспансионистская» внешняя политика Ирана. В этом ключе особое беспокойство вызывает лозунг «Смерть России», который тревожно звучит в тот самый момент, когда идёт согласование послевоенного развития Сирии и судьбы Башара Асада. Международная реакция на протесты не заставила себя ждать — мировые СМИ поддержали протест как борьбу против «антидемократического режима аятолл». Лозунги против власти исламского духовенства (улемов) и правда звучали, но стоит отдать должное иранскому руководству — после выступлений 2009 года ситуация с политическими свободами в стране улучшилась и на данный момент недовольство вызвано по большей части экономическими неурядицами, хотя сами иранские лидеры говорят об иностранном вмешательстве в дела Ирана. Протесты являются выгодным предлогом как для сворачивания так называемой иранской ядерной сделки и СВПД, так и торможения процесса урегулирования в Сирии.

Реакция западных СМИ и пророчества об антиисламской революции в Иране видятся ещё удивительнее при том факте, что в самом западном мире крупные протесты с жертвами не являются чем-то необычным. Летние беспорядки в США, например, сигнализируют о более серьезной проблеме — войнах памяти и неоконченной Гражданской войне, при этом никто всерьёз не заявлял о возможности революции. Скандальные протесты в Гамбурге, проходившие на фоне саммита G20 ставили ровно ту же повестку, что и нынешние иранские протесты — граждане Германии были недовольны результатами глобализации и нарастающими социальными и экономическими проблемами в стране. В такой ситуации никому не приходило в голову заявлять о повторении Ноябрьской революции столетней давности, но спекуляция на теме протестов в одной из стран Ближнего Востока — лучший способ искусственно расшатать ситуацию для пересмотра достигнутых договоренностей.

Думается, что после окончания протестов (которые ещё продолжаются в таких крупных городах как Бандер-Аббас, Исфахан и Тебриз) Ирану стоит сконцентрироваться на решении внутренних проблем, чтобы не потерять приобретённую роль региональной державы, а преумножить успехи как в собственной экономике, так и на международной арене. Россия последовательно поддерживает легитимный режим в Иране и придерживается принципа невмешательства во внутренние дела государств. Революции, которую пророчил Ирану Запад, не случилось, политика исламского духовенства оказалась взвешеннее политики шахского правительства, и население не настолько недовольно, чтобы сметать правительство. Но сам сигнал о проблемах не должен быть упущен ни самим руководством Ирана, ни его партнерами, в том числе Россией. Ведь стабильное развитие Ирана — залог решения сирийского кризиса, где страны выступают в качестве партнеров, и выбывание Ирана из диалога по Сирии не сулит ничего хорошего ни системе безопасности на всём Ближнем Востоке, ни системе безопасности во всем мире.