Энергетический фактор в санкционной политике ЕС в отношении России

Сегодня санкции стали одним из самых распространённых инструментов внешней политики — альтернативой и дополнением к применению силы, а также средством подкрепления переговорных позиций.

Энергетика представляет собой сферу взаимных интересов ЕС и России. Однако именно она является одной из тех областей, где ЕС активно проводит свою санкционную политику. Разное понимание и трактование энергетической безопасности придаёт ситуации ещё более острый характер. Европейский зелёный курс может повлечь за собой ужесточение санкционной политики наряду с введением пограничного корректирующего углеродного механизма, что может стать дополнительным способом оказания давления. России необходимо встроиться в глобальный зелёный курс и стать активным актором в этой области, чтобы не остаться на периферии и не нести значительные экономические (снижение доходов бюджета) и политические издержки (падение имиджа на фоне введения санкций). Используя высокий научный потенциал и участвуя в двустороннем научном дискурсе для выявления основных энергетических потребностей ЕС на будущие десятилетия, Россия может совместно с европейскими партнёрами разрабатывать углеродно-нейтральные технологии и вырабатывать общие ориентиры и цели для избегания возможных разногласий. Иными словами, России необходимо открыто участвовать в диалоге, проявляя заинтересованность в борьбе с изменением климата, чтобы также влиять на определение «зелёных» правил и норм. Текущая ситуация показывает, что данная повестка может стать дополнительным поводом для обвинения России в нарушении «экологических» норм и создать потенциал введения ещё более жёстких санкционных мер.

Сегодня санкции стали одним из самых распространённых инструментов внешней политики — альтернативой и дополнением к применению силы, а также средством подкрепления переговорных позиций. Они представляют собой экономические, торговые, финансовые и другие ограничительные меры, которые государство-инициатор или международные организации применяют против другого государства для достижения определённых политических целей, в частности, для изменения политического курса страны-объекта санкций.

Популярность санкционных мер обусловлена нежеланием государств применять военную силу, поэтому часто этот инструмент представляется более либеральной и гуманной альтернативой. При этом он не уступает ей в эффективности. Однако единого мнения относительно гуманности экономических санкций нет, поскольку они зачастую влекут за собой гуманитарные издержки вне зависимости от того, позволили ли они достигнуть поставленной цели в полной мере [1].

Ввиду распространения либерально-демократических ценностей падает «престиж» использования вооружённых сил, а акцент делается на использовании экономических мер принуждения. Для ряда стран Запада это становится особенно актуальным и приоритетным направлением внешней политики.

Елена Маслова:
Экологический диалог Россия — ЕС: собеседники поневоле

С 2014 г. санкционная политика широко используется странами ЕС в отношении России, что значительно подрывает потенциал построения добрососедских отношений, способствующих нормальному развитию обеих сторон. Непосредственным поводом к их введению выступило обострение вооружённого противостояния на Востоке Украины и обвинения России в поддержке непризнанных Донецкой и Луганской народных республик. В данном случае санкции были преимущественно направлены на то, чтобы нанести ущерб целым секторам экономики России, в первую очередь, топливно-энергетическому комплексу (ТЭК), ограничивая доступ к западным рынкам капитала и поставки в Россию необходимого современного технологического оборудования для нефтегазодобычи. Стоит отметить, что сам факт того, была ли в принципе вовлечена компания в кризис на Украине, был проигнорирован [2]. Именно поэтому необходимо рассматривать проблематику роли энергетического фактора в санкционной политике ЕС. Она выражает одну из ключевых проблем для России на современном этапе — политизацию глобальной энергетики, которая находит своё отражение в том числе в ограничении зарубежных инвестиций в национальный ТЭК и экспорта энергоносителей, а также отказе от углеводородов в пользу возобновляемых источников энергии (ВИЭ).

Однако пока зависимость ЕС от российского газа и нефти довольно высока, и реальной альтернативы российским нефти и газу в краткосрочной перспективе нет. Помимо этого, переход от одного поставщика к другому — достаточно длительный процесс, особенно в газовой отрасли — это связано с тем, что энергетическая индустрия в принципе подвержена серьёзной инерции [3].

Учитывая указанные выше факторы, ЕС проводит осторожную санкционную политику в отношении России, пытаясь сохранить баланс между стремлением обеспечить собственную энергетическую безопасность и получить экономическую выгоду. Однако по мере того, как будет расти доля ВИЭ в европейском энергобалансе, будет происходить снижение зависимости ЕС от экспорта российских энергоносителей, что, вероятно, вызовет ещё более агрессивную санкционную политику в отношении России. Сегодня, несмотря на существующую значительную зависимость от российских энергоресурсов, ЕС придерживается довольно жёсткой линии в отношении России. Одним из ярких примеров стала ситуация вокруг проекта «Северный поток–2», против которого США вводили санкции и который действительно отвечает интересам ЕС. Но последний столкнулся с дилеммой — следовать ли ему логике, заданной именно США, что, в свою очередь, создавало многочисленные препятствия в ходе согласования вопросов, связанных со строительством газопровода.

Таким образом, энергетическая сфера представляет собой область, в которой происходит активное взаимодействие ЕС и России, но в то же время именно в этой сфере ЕС ведёт свою активную санкционную политику, направленную против России. И энергетический фактор в данном случае играет значительную роль, поскольку зависимость ЕС от экспорта энергоносителей определяет и характер санкционной политики. С одной стороны, нефтегазовый сектор России является основным объектом этой политики, с другой — ЕС старается соблюдать баланс, чтобы не нанести ущерб своей собственной энергетической безопасности.

Наталья Пискулова:
«Зеленая сделка»: риски и возможности для ЕС и России

Разное понимание энергетической безопасности также выступает фактором, обусловливающим санкционный аспект, характерный для отношений России и ЕС в области энергетики. Так, будучи нетто-импортёром, ЕС нацелен на диверсификацию поставщиков, маршрутов транспортировки углеводородов и иных энергоносителей и источников энергии в своём энергобалансе. Россия — нетто-экспортёр — заинтересована в диверсификации направлений экспорта углеводородов, а также в создании высокоразвитой и надёжной национальной энергетической инфраструктуры, в том числе и для экспорта энергоносителей. Европейские санкции направлены на снижение темпов развития технологического потенциала российского ТЭК, что препятствует созданию развитой энергетической инфраструктуры для снижения себестоимости добычи. В то же время ЕС готов покупать американский сжиженный природный газ (СПГ) за более высокую цену, потому что это отвечает цели диверсификации поставщиков, но подобные шаги усиливают конкуренцию на рынке, что подрывает интересы России. Таким образом, подобная разница в подходах к пониманию энергетической безопасности, обусловленная разными позициями ЕС и России также способствует усилению их противостояния в области энергетики, что выражается в ужесточении санкционного давления.

Особого внимания заслуживает один из основных трендов современного развития глобальной энергетики — её экологизация, которая нашла своё отражение, прежде всего, в развитии зелёной энергетики и борьбе с изменением климата. Именно ЕС выступает одним из лидеров продвижения этого курса, воплощением которого стал Европейский зелёный курс, который был представлен Еврокомиссией в декабре 2019 г. К ключевым задачам в области энергетической политики этого курса наряду с созданием единого интегрированного внутреннего рынка и усилением энергетической безопасности через координацию и солидарность относятся также обеспечение экологически чистого и климатически нейтрального энергоснабжения. Это, несомненно, окажет влияние на такого крупного энергетического партнёра ЕС как Россия. Европейский зелёный курс особенно сосредоточен на проблеме чистого энергоснабжения, идущей в увязке с экономическим развитием и защитой окружающей среды, а также на нулевых выбросах парниковых газов, минимизации отходов производства и потребления и достижении общей углеродной нейтральности к 2050 г. Данный курс предлагает полный пересмотр европейской энергетической политики. Уже к 2030-2040 гг. МЭА прогнозирует снижение общего энергопотребления на 10-15%. В июле 2020 г. главы государств-членов ЕС приняли решение выделить треть бюджета (принятый на срок 2021-2027 гг.) на «зелёную энергетику» и борьбу с изменением климата. Данные факты свидетельствуют о серьёзных намерениях ЕС.

Рассмотрение данного аспекта в рамках санкционной политики ЕС представляется особенно актуальным, поскольку ЕС — активный игрок в процессе продвижения этой климатической повестки. Учитывая наметившиеся тенденции, Россия может столкнуться с риском не только потерять важный экспортный рынок нефти, угля и природного газа в ЕС в ближайшие десятилетия. При этом она может стать объектом ещё более жёсткой санкционной политики на фоне возможного введения пограничного корректирующего углеродного механизма, декарбонизации и перехода на ВИЭ, а также использования данной повестки как средства оказания дополнительного давления.

Важно также обратить внимание на фактор влияния США, поскольку законы ЕС не предусматривают конкретные юридические основания для введения санкций в отношении нерезидентов, которые их не соблюдают. Наибольшее беспокойство бизнеса вызывают вторичные санкции США, которые предусматривают включение в санкционный список иностранных компаний, пытающихся обойти ограничения или способствующих заключению значимой сделки в интересах подсанкционных лиц. Конечная цель США в данном случае — полноценно выйти на европейский энергетический рынок и получить конкурентные преимущества, создав барьеры для развития российской энергетической отрасли.

Российский ТЭК всегда был в фокусе внимания западных компаний и правительств с 1991 г., когда они, используя различные рычаги давления, пытались получить доступ к энергетическим активам России. Любые меры, которые российское правительство принимало с целью сохранения и усиления своего контроля над ТЭК, вызывали недовольство и противодействие со стороны ЕС и США, что зачастую принимало достаточно жёсткие формы.

Георгий Москаленко:
Водородная логистика: перспективы, проблемы, задачи для России

Ситуация начала меняться после политического кризиса на Украине, когда ЕС и США избрали стратегию проведения жёсткой санкционной линии в отношении России, которая запрещала американским и европейским компаниям участвовать в проектах на территории России, связанных с освоением шельфовых и сланцевых углеводородных месторождений, предоставлять необходимые технологии, оборудование, услуги и финансовые ресурсы [4]. Наряду с этим западным банкам запрещалось кредитовать ведущие российские нефтегазовые компании, и основные каналы Запада по финансированию российской экономики, включая ТЭК, были фактически полностью перекрыты. В роли главного инициатора выступили США, которые извлекли колоссальную выгоду из сланцевой революции, позволившей стране не только стать менее зависимой от импортных поставок углеводородов, но и задаться целью обеспечить ее доминирование на энергетическом рынке. ЕС пришлось подчиниться данной логике и поддержать не выгодные для него антироссийские санкционные меры. В результате этих мер приостановился целый ряд совместных проектов российских компаний с зарубежными партнёрами из США, Норвегии, Италии, Великобритании, Франции и др.

***

Таким образом, энергетика представляет собой сферу взаимных интересов ЕС и России. Однако именно она является одной из тех областей, где ЕС активно проводит свою санкционную политику. Разное понимание и трактование энергетической безопасности придаёт ситуации ещё более острый характер. Европейский зелёный курс может повлечь за собой ужесточение санкционной политики наряду с введением пограничного корректирующего углеродного механизма, что может стать дополнительным способом оказания давления. России необходимо встроиться в глобальный зелёный курс и стать активным актором в этой области, чтобы не остаться на периферии и не нести значительные экономические (снижение доходов бюджета) и политические издержки (падение имиджа на фоне введения санкций). Используя высокий научный потенциал и участвуя в двустороннем научном дискурсе для выявления основных энергетических потребностей ЕС на будущие десятилетия, Россия может совместно с европейскими партнёрами разрабатывать углеродно-нейтральные технологии и вырабатывать общие ориентиры и цели для избегания возможных разногласий. Иными словами, России необходимо открыто участвовать в диалоге, проявляя заинтересованность в борьбе с изменением климата, чтобы также влиять на определение «зелёных» правил и норм. Текущая ситуация показывает, что данная повестка может стать дополнительным поводом для обвинения России в нарушении «экологических» норм и создать потенциал введения ещё более жёстких санкционных мер.

1. Pape R. Why Economic Sanctions Do Not Work? // International Security. 1997. Vol. 22, no. 2. Pp. 90–136.

2. Афонцев С.А. (2019) Санкции и международные институты: перспективы снижения санкционных рисков для России // Вестник международных организаций. Т. 14. No 3. С. 48–68.

3. Коломейцева А.А. Возможные последствия экономических санкций ЕС и США для энергетической отрасли России / А.А. Коломейцева // Российский внешнеэкономический вестник. – 2014. - №8. – С.104-116.

4. Боровский, Ю. В. Энергетическая безопасность как понятие и проблема : учебное пособие / Ю. В. Боровский; Московский государственный институт международных отношений (университет) Министерства иностранных дел Российской Федерации, Кафедра международных отношений и внешней политики России. – Москва : МГИМО-Университет, 2016. – 128 с.