«Исламское государство»: адаптация к новой реальности

Весной 2019 г. было объявлено о военном разгроме созданного боевиками ИГ (террористическая организация, запрещенная в РФ) «халифата» — теократического повстанческого квазигосударства. Вместе с тем ядро группировки и её периферийные структуры смогли выжить, что поднимает вопрос о дальнейших планах этой организации в изменившихся условиях.

Изучение истории развития «Исламского государства» позволило выявить цикличное воспроизведение одной и той же стратегии, суть которой сводится к поиску благоприятной среды для реализации своих планов, дальнейшей дестабилизации ситуации с её доведением до уровня хаоса и анархии, а также навязыванию своего господства в условиях «войны всех против всех».

В конце марта 2019 г. поддерживаемые международной коалицией во главе с США отряды «Сил Демократической Сирии» (союза курдских, арабских и ассирийских оппозиционных формирований) взяли под контроль населённый пункт Аль-Багуз у сирийско-иракской границы — последний оплот созданного террористами ИГ «халифата». Вместе с тем «Исламское государство» как организация никуда не исчезло. Встаёт вопрос: как именно она отреагирует на своё военное поражение в Сирии и Ираке? Каковы её перспективы в изменившейся оперативной обстановке?

Автор в ходе своего исследования приходит к следующим выводам:

1) «Исламское государство» продолжает придерживаться своей базовой стратегии. Представляется, что группировка будет выжидать подходящего момента, чтобы вновь пройти весь путь от небольшого «джамаата» до квазигосударства.

2) Факторы, которыми могут воспользоваться джихадисты: сохранение костяка группировки в лице её командования и аппарата безопасности; сохранение связей с периферийными группами; глобальные и региональные противоречия; нестабильность и хаос на местах.

3) Факторы, которые будут препятствовать возрождению «халифата» — конкуренция со стороны более укоренённых группировок (например, «Аль-Каиды» и «Талибана»); глобальное противодействие и неспособность выйти за рамки изначальной стратегии с её зависимостью от конъюнктуры.

Соответственно, международное сообщество должно делать упор на деэскалацию конфликтов, укрепление социальной стабильности и борьбу с джихадистским подпольем в целом, а не с конкретной структурой.

Весной 2019 г. было объявлено о военном разгроме созданного боевиками ИГ (террористическая организация, запрещенная в РФ) «халифата» — теократического повстанческого квазигосударства. Вместе с тем ядро группировки и её периферийные структуры смогли выжить, что поднимает вопрос о дальнейших планах этой организации в изменившихся условиях.

Изучение истории развития «Исламского государства» позволило выявить цикличное воспроизведение одной и той же стратегии, суть которой сводится к поиску благоприятной среды для реализации своих планов, дальнейшей дестабилизации ситуации с её доведением до уровня хаоса и анархии, а также навязыванию своего господства в условиях «войны всех против всех».

В конце марта 2019 г. поддерживаемые международной коалицией во главе с США отряды «Сил Демократической Сирии» (союза курдских, арабских и ассирийских оппозиционных формирований) взяли под контроль населённый пункт Аль-Багуз у сирийско-иракской границы — последний оплот созданного террористами ИГ «халифата». Вместе с тем «Исламское государство» как организация никуда не исчезло. Встаёт вопрос: как именно она отреагирует на своё военное поражение в Сирии и Ираке? Каковы её перспективы в изменившейся оперативной обстановке?

Алексей Малашенко:
Уроки «Исламского государства»

Базовая стратегия ИГ

То, что ныне называется «Исламским государством», появилось в окрестностях Герата на северо-западе Афганистана ещё в 1999 г. Это был небольшой лагерь боевиков, созданный Абу Мусабом аз-Заркави[1]. Таким образом, стратегия данного формирования вырабатывалась и оттачивалась в ходе практического применения в течение последних 20 лет.

Цели ИГ

«Исламское государство» — радикальная салафистская организация, имеющая признаки тоталитарного эсхатологического культа. Указанные характерные черты ИГ непосредственным образом связаны с целями, которые ставит перед собой руководство этого формирования.

Салафистская доктрина постулирует, что образцом во всех сферах общественной жизни являются порядки, существовавшие во времена пророка Мухаммада. Соответственно, свою миссию экстремисты ИГ видят в возвращении к устоям и традициям VII века н.э. и демонтажу институтов, возникших в дальнейшем либо на местной почве, либо привнесённых в арабо-мусульманский мир извне.

Эсхатологическая составляющая в идеологии рассматриваемого образования проявляется в декларируемой вере его руководства в грядущий конец света. Изложение ожидаемой битвы между «воинами халифата» и «римлянами» к северу от Алеппо, которая ознаменует собой приближение Страшного суда, приведено в первом же выпуске журнала «Дабик» —англоязычного издания боевиков. Исходя из подобных убеждений, лидеры этой группировки стремятся подготовиться к концу света и стать инструментом осуществления описанного пророчества.

Наконец, тоталитарный характер культа обосновывается принятием его руководством буквалистского понимания хадисов[2], касающихся вопроса о власти. В соответствии с таким толкованием, светская («аль-имара») и религиозная («аль-имама») власть должна быть сосредоточена в одних руках во имя установления шариата, защиты завоеваний ислама и их расширения, а безоговорочное подчинение такому лидеру провозглашается религиозной обязанностью всех верующих.

Пути достижения поставленных целей и задач

Природа целей и задач, которые преследует та или иная структура, неизбежным образом влияет на взаимосвязанный комплекс избираемых ею методов, организационных принципов и конкретных планов действий. «Исламское государство» не является исключением.

Исламистское политическое учение в качестве возможных методов реализации своей программы называет такие средства, как проповедничество («ад-дава»), контроль за нравственностью («аль-хисба») и вооружённая борьба («аль-джихад»)[3]. В то время как традиционный политический ислам со времён основателя ассоциации «Братья-мусульмане» Хасана аль-Банна делает акцент на первых двух методах, ИГ концентрируется именно на насилии в качестве приоритетного инструмента выполнения своих задач, рассматривая джихад в качестве т.н. «скрытого предписания» («аль-фард-уль-гаиб»)[4].

Что касается организационных принципов и установок, взятых на вооружение «Исламским государством», то здесь уместно говорить о данной структуре как о «фукоистской» (если обращаться к терминам западной теории революционных войн и повстанческих движений) или как о «партии ленинского типа» (если использовать более распространённый на постсоветском пространстве вариант). Иными словами, речь идёт о прочно спаянной, централизованной организации профессиональных заговорщиков, позиционирующих себя в качестве авангарда массового движения и ориентирующихся на применение насилия в качестве средства проведения желаемых преобразований в сжатые сроки. В этом ключевое отличие ИГ от «Аль-Каиды», придерживающейся «маоистской» доктрины, которая предполагает встраивание радикально настроенной децентрализованной структуры в массы и плавное воздействие на них изнутри[5].

Наконец, свой план действий лидеры «Исламского государства» строят на основе концепции хаоса. Впервые она была сформулирована одним из идейных предшественников ИГ Абу Бакром Неджи в его произведении «Управление хаосом». Данная концепция подразумевает дестабилизацию существующего общественного строя посредством террористической деятельности и повстанческих атак («ан-никаят-ват-тамкин») до уровня всеобщей анархии и хаоса («ат-таваххуш»). В этих условиях у масс, как предполагается, не будет иной альтернативы, кроме как подчиниться самой дисциплинированной силе, которая и будет проводить в жизнь создание исламского государства («ат-тамкин-валь-хиляфа»).

Руслан Мамедов:
Реанимация «Халифата»: скоро, очень скоро?

Практическое применение стратегии

Об эффективности той или иной стратегии можно судить лишь по итогам её применения на практике. «Исламское государство» успело испытать свои построения в реальных условиях дважды: в 2004–2010 гг. и в 2011–2018 гг.

Первый опыт реализации своей программы лидеры ИГ (тогда ещё «Аль-Каиды в Ираке») предприняли в условиях хаоса, возникшего в результате свержения С. Хусейна в 2003 г. Своими нападениями на шиитскую общину и коалиционные силы джихадисты стремились спровоцировать углубление межконфессионального конфликта и выставить себя защитниками суннитов Ирака. Параллельно, воспользовавшись вакуумом власти, экстремисты установили в т.н. «суннитском треугольнике» (Аль-Анбар, Найнава) режим жесточайшего террора. С одной стороны, это позволило им создать прообраз «халифата» («Исламское Государство в Ираке»), с другой — спровоцировать восстание местного населения против боевиков («ас-сахва») и серию операций американского воинского контингента. Это привело к разгрому группировки в 2007–2010 гг. и вытеснению выжившего ядра её высокопоставленных лидеров и служащих органов безопасности в пустыню[6].

Вторая попытка была предпринята на фоне вывода американских войск из Ирака в 2010 г. и «Арабской весны» 2011 г., следствием чего стала нестабильность на Ближнем Востоке. Тогда лидеры ИГИ приняли решение вмешаться в гражданскую войну в Сирии, близкой по характеру к «войне всех против всех» по Т. Гоббсу. После этого шага данное образование получило название «Исламское Государство Ирака и Леванта» (ИГИЛ). Благодаря централизации управления и террору экстремисты смогли взять под свой контроль обширные территории Сирии и Ирака, а также переманить на свою сторону террористические группы из других стран, что позволило отказаться от территориальной привязки в названии. Эти же обстоятельства, однако, спровоцировали вмешательство внешних сил и консолидировали ряды противников организации на местах, что предопределило дальнейший крах теперь уже просто «Исламского Государства».

Всё обозначенное выше показывает, что в основе стратегии ИГ лежит поиск благоприятной среды, её дальнейшая дестабилизация и завоевание господства за счёт террора и дисциплины. Но в условиях неизбежной реакции среды успехи и неудачи рассматриваемой группы в значительной степени зависят от внешних факторов, что мешает ей преодолеть цикличность своего развития.

Адаптация к новой реальности

Поражения ИГ на ближневосточном фронте поставили перед руководством группировки вопрос о дальнейших планах действий, причём осознание потребности в изменениях стало просматриваться ещё в 2016 г.

Вызовы для ИГ

Разгром созданного джихадистами квазигосударства не стал смертельным ударом для организации. Тем не менее это поражение поставило лидеров группировки перед целым рядом серьёзных вызовов, без адекватного ответа на которые перспективы «Исламского государства» представляются весьма туманными.

Потеря материальных ресурсов — одно из самых очевидных следствий военного разгрома ИГ. Во-первых, потеряв контроль над территориями и их населением, «Исламское государство» лишилось значительной части источников финансирования своей деятельности. Во-вторых, в ходе изнурительных боёв были истощены людские ресурсы, при этом речь идёт не только о количественных, но и о качественных показателях, ведь существенная часть убитых джихадистов пришлась на мотивированных боевиков и высокопоставленных лидеров[7]. В-третьих, потенциал группировки был подорван в связи с потерями в технике и вооружении. Всё это накладывает ограничения на возможности по ведению боевых действий на данном этапе.

Ещё одним препятствием для сохранения прежнего modus operandi стало изменение конъюнктуры. Рост ИГ (тогда ещё ИГИ/ИГИЛ) на втором цикле существования организации проходил на фоне вывода американских войск из Ирака и хаоса, возникшего вследствие «Арабской весны». Но со временем ситуация радикальным образом изменилась: великие державы вернулись в регион и начали наносить ощутимые удары по группировке, а институты власти в ряде государств, ставших первоочередными мишенями для боевиков, смогли консолидироваться, лишив их тем самым возможности пользоваться нестабильностью для продолжения своей экспансии.

Наконец, уничтожение «халифата» в Сирии и Ираке закономерным образом подорвало в глазах членов группировки и сочувствующих ей лиц легитимность доктрины ИГ и курса, взятого ее лидерами. Всё это потенциально способно ослабить внутреннее единство «Исламского государства», привести к дезертирству и отколу периферийных групп. Помимо этого, подобная тенденция негативным образом сказывается на позициях рассматриваемой структуры в мировом джихадистском движении, где ей приходится конкурировать с «Аль-Каидой».

Татьяна Канунникова:
Как Европа пытается понять онлайн-экстремизм

Предложенный путь адаптации

План адаптации «Исламского государства» к новым условиям был обнародован лишь после завершения боёв в Сирии, хотя сведения об отдельных кризисных решениях появлялись существенно раньше.

Стержнем деятельности ИГ на новом этапе Абу Бакр аль-Багдади (он же «халиф Ибрагим») в своём видеообращении от 29 апреля объявил ведение затяжной «войны на истощение» («харб-уль-инстинзаф»), суть которой можно свести к нанесению ударов различного масштаба без установления длительного территориального контроля («ат-тамкин»). Смысл подобных действий — ослабление противников и создание вакуума власти без попыток его заполнения до момента достаточного укрепления позиций группировки. Данное решение является попыткой компенсации нехватки ресурсов и неблагоприятной оперативной среды.

Важным пунктом программы действий «Исламского государства» в новых условиях представляется оптимизация географии активности группировки. Эта мера предполагает ослабление зависимости ИГ от традиционных районов активности (Сирия и Ирак) при относительном росте значимости ее периферийных «вилаятов». В качестве ответа на вызовы лидеры формирования предполагают распространение деятельности своего объединения на новые территории, где прежде его присутствие не было отмечено.

Большое значение лидеры «Исламского государства» придают террористическим атакам за пределами своей зоны активности — в «тылу врага» («дар-уль-харб»). Акцент предполагается делать на нецентрализованных атаках, совершаемых либо стихийно образовавшимися группами экстремистов, либо террористами-одиночками. Принятие подобной линии является попыткой найти способ наносить удары по дальним противникам в условиях ограниченности ресурсов при одновременной максимизации пропагандистского эффекта, что должно работать на повышение авторитета ИГ как «авангарда борьбы с неверными» среди исламских радикалов.

Практическое применение новой тактики

Эмпирические данные свидетельствуют о том, что модель поведения рассматриваемой структуры действительно претерпела существенные изменения. Вместе с тем эти же данные указывают и на ограничения, с которыми столкнулась группировка при переходе к новой тактике.

Джозеф Фитсанакис:
«Исламское государство» после ИГИЛ: колонии без метрополии или киберактивизм?

Что касается перехода к партизанским методам ведения боевых действий, то здесь можно констатировать его свершившийся характер. Если в 2017 г. бои за контроль над территорией составляли примерно 11,45% от общего количества боестолкновений и стычек с участием ИГ, то в 2018 г. этот показатель упал до 4,3%, а в 2019 — обвалился до символических 2,44%. Основу борьбы джихадистов на данном этапе составляют нападения на отдельные отряды и объекты противника, огневые налёты и засады, организация поджогов. Вместе с тем уход в подполье ИГ сопровождался более чем двукратным падением интенсивности боевых действий.

Похожая ситуация наблюдается и в вопросе диверсификации зон действия группировки. За период с 2017 г. по май 2019 г. доля Сирии и Ирака — ядра «халифата» — в сводках потерь в боевых действиях с участием ИГ упала с 76,69% до 48,86%. Ячейки организации в Нигерии, Сахеле и Афганистане стали сопоставимы по масштабам с ближневосточными центрами «Исламского государства». Подобные обстоятельства отразились в своеобразной административной реформе: существовавшие ранее «вилаяты» были укрупнены и приведены в соответствие с границами соответствующих государств. Кроме того, заявили о себе новые структурные единицы этой группировки в Турции, Центральной Африке, Индии и Пакистане.

Наименее успешно дела обстоят со стимулированием и организацией терактов вдали от баз экстремистов. Террористическая активность «Исламского государства» за пределами арабо-мусульманского мира переживает и количественный (так, число террористических атак на Западе за 2017–2018 гг. упало в 2 раза), и качественный (масштабы остаются ограниченными, часть атак срывается, повторяются заявления об ответственности за ложные инциденты) упадок, что бьёт по имиджу этой структуры[8].

Таким образом, под давлением обстоятельств ИГ сменило тактику, однако данная организация остаётся в рамках прежней стратегии и её цикличного воспроизводства. На текущей понижательной фазе «Исламское государство» ослаблено и скованно внешними ограничениями, но ядро группировки смогло спастись и теперь ждёт своего часа.

Выводы

На основании проведённого исследования можно сделать следующие выводы касательно дальнейших планов руководства ИГ и перспектив этого формирования в новой оперативной среде:

1) «Исламское государство» продолжает придерживаться своей базовой стратегии. Представляется, что группировка будет выжидать подходящего момента, чтобы вновь пройти весь путь от небольшого «джамаата» до квазигосударства.

2) Факторы, которыми могут воспользоваться джихадисты: сохранение костяка группировки в лице её командования и аппарата безопасности; сохранение связей с периферийными группами; глобальные и региональные противоречия; нестабильность и хаос на местах.

3) Факторы, которые будут препятствовать возрождению «халифата» — конкуренция со стороны более укоренённых группировок (например, «Аль-Каиды» и «Талибана»); глобальное противодействие и неспособность выйти за рамки изначальной стратегии с её зависимостью от конъюнктуры. Соответственно, международное сообщество должно делать упор на деэскалацию конфликтов, укрепление социальной стабильности и борьбу с джихадистским подпольем в целом, а не с конкретной структурой.

1. Хадис — изречение (кауль), одобрение (такрир), образ (васфи) или действие (филь) пророка Мухаммада

2. Truls Hallberg Tonnesen. The Islamic State after the Caliphate / Truls Hallberg Tonnesen // Perspectives on Terrorism. – 2019. – vol. 13, issue 1. – p. 2;

3. Roel Meijer. Towards a Political Islam. – The Hague: Netherlands Institute of International Relations ‘Clingendael’, 2010. – p. 5;

4. Mbaye Lo. Political Islam, Justice and Governance. – Cham: Palgrave Macmillan, 2019. – pp. 100, 112;

5. Daveed Gartenstein-Ross, Jason Fritz, Bridget Moreng, Nathaniel Barr. Islamic State vs. Al-Qaeda / New America // International Security. – 2015. – p. 4;

6. Truls Hallberg Tonnesen. The Islamic State after the Caliphate / Truls Hallberg Tonnesen // Perspectives on Terrorism. – 2019. – vol. 13, issue 1. – p. 2;

7. Vera Mironova. Who Are the ISIS People? / Vera Mironova // Perspectives on Terrorism. – 2019. – vol. 13, issue 1. – pp. 39, 40;

8. Caliphate Soldiers and Lone Actors: What to Make of IS Claims for Attacks in the West 2016-2018. – The Hague: International Centre for Counter Terrorism, 2019. – pp. 11, 23, 24.