Вклад британской дипломатии в разрешение катарского кризиса

В конце 2020 и начале 2021 гг. наметились серьезные трансформации в арабском мире. Сначала под чутким надзором США Израиль подписал мирные соглашения с ОАЭ и Бахрейном, а потом спустя четыре года разрешился катарский кризис, внесший раскол в суннитский мир. Если причины нормализации отношений Тель-Авива с арабами более-менее очевидны (ведущую роль здесь играл лично бывший президент Соединённых Штатов Дональд Трамп), то у причин снятия блокады с Катара несколько независимых переменных: это и готовность (усталость) самих арабских стран, и внешнее влияние. По нашему убеждению, наряду с Кувейтом (главным посредником в этом кризисе) решающую роль в примирении Дохи с Эр-Риядом и Абу-Даби сыграл Лондон.

В период катарского кризиса Лондон оказался перед выбором: с одной стороны, нужно было защищать исторического союзника Доху, с другой — продолжать поддерживать взаимовыгодные партнерские отношения с КСА и другими странами Персидского залива. В свете выхода Соединенного Королевства из ЕС Лондон нуждался в новых прочных союзах. Об этом говорится в стратегии «Глобальная Британия», которая была обнародована британским правительством в 2018 г. Чтобы вернуть себе лидирующие позиции в мире, необходимо было восстановить связи в зонах исторических интересов Британии, в том числе и в Персидском заливе.

Значимость региона в том числе диктовали нефтегазовые поставки. Лондону необходимо было гарантировать их безопасность. Великобритания нуждалась в странах ССАГПЗ и для реализации своих планов в Сирии.

Учитывая финансовые, экономические, стратегические и политические факторы, Великобритания заняла сбалансированную позицию с целью недопущения открытого конфликта между историческим союзником Катаром и крупными инвестиционно-торговыми партнерами в лице КСА и ОАЭ. В ходе встреч с партнерами из Персидского залива Борис Джонсон и Тереза Мэй четко давали понять, что блокада неприемлема и должна быть снята. Такой курс шел вразрез с поведением Д. Трампа, вдохновлявшего своей жесткой критикой саудовскую коалицию. В то же время Лондон не гнушался замечаниями в адрес Дохи, призывая его проявлять большую активность в борьбе с финансированием терроризма.

Сбалансированность курса Соединенного Королевства диктовалась важностью для него каждого из противоборствующих сторон.

В конце 2020 и начале 2021 гг. наметились серьезные трансформации в арабском мире. Сначала под чутким надзором США Израиль подписал мирные соглашения с ОАЭ и Бахрейном, а потом спустя четыре года разрешился катарский кризис, внесший раскол в суннитский мир. Если причины нормализации отношений Тель-Авива с арабами более-менее очевидны, ведущую роль здесь играл лично бывший президент Соединённых Штатов Дональд Трамп, то у причин снятия блокады с Катара несколько независимых переменных: это и готовность (усталость) самих арабских стран, и внешнее влияние. По нашему убеждению, наряду с Кувейтом (главным посредником в разрешении кризиса) решающую роль в примирении Дохи с Эр-Риядом и Абу-Даби сыграл Лондон.

Краткая история блокады

В мае 2017 г. хакерами был взломан сайт государственного информагентства Катара, на котором было размещено заявление от лица эмира Тамима бин Хамад аль Тани в поддержку Ирана и ХАМАС. После этого 5 июня 2017 г. Саудовская Аравия, ОАЭ, Египет, Бахрейн и ряд других арабских стран разорвали дипломатические отношения с Катаром. Формальным поводом к этому стала якобы поддержка Дохой террористических организаций (Аль-Каида, Братья-мусульмане и Исламское государство [1]), вмешательство в дела соседних стран и поддержка отношений с Ираном. Перечисленные выше государства ввели экономический бойкот против Катара, ограничили с ним авиасообщение и исключили эмират из ряда коалиций, в том числе из военной операции на территории Йемена, а также начали выдворять катарских граждан и дипломатов. 23 июня правительству Катара через кувейтского эмира предъявили требования из 13 пунктов, среди которых самые тяжелые были: разрыв отношений с Ираном, закрытие турецкой базы и телеканала «Аль-Джазира». В отведенные 10 дней Доха не выполнила ультиматум, и с тех пор отношения были заморожены. Лишь 5 января 2021 г. на заседании Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ) в саудовском городе Аль-Ула КСА, ОАЭ, Бахрейн и Египет подписали Заявление о примирении и положили конец дипломатической блокаде Катара, действовавшей с 2017 г. Спустя несколько дней было восстановлено авиационное и сухопутное сообщение между Катаром и указанными государствами.

Реакция внешних игроков

С самого начала конфликта США заняли сторону антикатарской коалиции. Через четыре дня после ввода блокады Д. Трамп заявил, что «Катар, к сожалению, исторически был спонсором терроризма», и потребовал прекратить финансирование боевиков. Госсекретарь Рекс Тиллерсон попытался утешить Доху, сказав, что его эмир «добился прогресса» в прекращении финансирования экстремистов, но добавил, что Катар «должен сделать еще больше» в этом направлении.

Турция и Иран встали на защиту Катара, пострадавшего от запрета импорта сельхозпродукции. Турция направила 4 тыс. тонны продовольствия и нарастила воинский контингент в Катаре до 113, а Иран отправил 6 самолетов по 90 тонн фруктов и овощей на борту каждого, а также три корабля с 350 тоннами продовольствия. ЕС, Россия и Китай выразили озабоченность и призвали к мирному урегулированию кризиса.

Поведение Соединенного Королевства

Реакция Лондона контрастировала с заявлением Д. Трампа о том, что Катар «исторически был спонсором терроризма». Спустя неделю после начала блокады глава МИД Борис Джонсон встретился с катарским коллегой шейхом Мухаммедом бин Абдуррахман аль-Тани и выразил обеспокоенность жесткими действиями КСА, ОАЭ и Бахрейна и призвал «предпринять немедленные шаги по деэскалации ситуации. Лондон возложил посредничество в урегулировании на Кувейт. Еще три дня спустя британский премьер-министр Тереза Мэй связалась с королями КСА и Бахрейна, а также эмиром Катара и призвала частично снять блокаду с Катара.

Вместе с тем Соединенное Королевство с пониманием отнеслось к озабоченностям противников Дохи. Глава МИД Великобритании Борис Джонсон дал понять, что Катару «нужно срочно приложить больше усилий в борьбе с экстремистскими группировками» и обрубить их каналы финансирования. Британский премьер Тереза Мэй добавила, что Катару следует «продолжать совершать прогресс» в борьбе с террором. В то же время Великобритания продолжала прилагать дипломатические усилия по снятию блокады. 23 июня Б. Джонсон раскритиковал эмбарго и потребовал от КСА и ОАЭ «взвешенных и реалистичных» условий. Спустя месяц после начала бойкота Борис Джонсон отправился в Кувейт на встречу с представителями Катара, КСА, ОАЭ и самого Кувейта. На переговорах с кувейтским шейхом Сабахом аль-Халед аль-Хамад аль-Сабах он сделал ряд серьезных заявлений: «Безопасность Персидского залива — наша безопасность, военная конфронтация невозможна, а блокада неприемлема». Он также встретится с кронпринцем Мухаммедом бен Салманом и наследным принцем Абу-Даби шейхом Мухаммедом бин Зайедом аль-Нахайяном.

Великобритания в активную фазу кризиса не дала в обиду Катар, выступив против блокады. В то же время Лондон разделил претензию КСА, ОАЭ и Байхрейна о финансировании терроризма. Соединенное Королевство призвало к деэскалации, поддержав посреднические усилия Кувейта, попутно предостерегая от военного решения конфликта. Причины такого сбалансированного поведения лежат в финансово-экономическом и политическом значении противоборствующих сторон для Лондона.

Недопущение давления на Катар со стороны Великобритании обосновывалось историческими и финансово-политическими мотивами. Катар долгое время находился в британском протекторате. После катарско-бахрейнской войны 1868 г. Великобритания вмешалась в конфликт и заключила договор о союзе с Катаром. Тремя годами позднее Османская империя завоевала Катар. Однако новый правитель Катара шейх Джасим Бин Мухаммад аль Тани (основатель княжества Катар) проводил весьма независимую от Стамбула политику. В начале XX в., когда над Катаром нависла угроза вторжения ваххабитского Неджда, на помощь ему пришла Великобритания. В 1914 г. британцы добились от турок официального отказа от владения Катаром и его передаче британской короне. Подписанный в 1916 г. договор о протекторате был продлен в 1934 г.

С момента обретения независимости Катаром 1 сентября 1971 г. Соединенное Королевство рассматривает его в качестве важнейшего политического и торгового партнера в регионе. Сразу после получения независимости Лондон подписал с Дохой договор о дружбе, в котором провозглашалось сохранение «традиционных связей» между двумя странами. В том же 1971 г. англо-голландская компания Shell открыла нефтяное месторождение в Катаре, через три года в стране началась переработка нефти.

К моменту блокады торговые отношения Британии и Катара шли в рост. В марте 2017 г. премьер-министр Тереза Мэй подписала меморандум о взаимопонимании с целью углубления кооперации между правительствами и бизнесом. Катар оставался третьим рынком сбыта британских товаров на Ближнем Востоке и в Северной Африке (MENA). С 2013 по 2016 гг. экспорт Великобритании удвоился, увеличившись с 1,31 до 2,13 млрд фунтов стерлингов. Из Катара в Великобританию шли огромные финансовые потоки. Доха планировала в 2017 г. инвестировать 5 млрд фунтов стерлингов вдобавок к уже вложенным 35 млрд фунтам стерлингов. Катар владел большей частью Лондона, чем сама королева. На его долю приходилась недвижимость площадью в 21 млн футов, в частности, 95% крупнейшего небоскреба Европы Шард. Катарские бизнесмены также приобрели Олимпийскую деревню после игр 2012 г., самый известный универмаг Лондона Harrods и долю в деловом квартале Канэри-Уорф. Катар также является значительным держателем акций во второй крупнейшей сети супермаркетов Sainsbury's и одном из ведущих в мире финансовых конгломератов Barclays (этот банк пережил кризис 2008 г. во многом благодаря катарским вложениям). В условиях Brexit Лондону очень нужны были средства катарцев. Великобритания не была заинтересована в финансовой дестабилизации Катара ввиду блокады, иначе это могло привести к оттоку катарского капитала из Британии.

Кроме того, Катар оставался важным поставщиком энергии на Туманный Альбион. 42% электричества в Соединенном Королевстве вырабатывалось за счет газа, и терять важного поставщика СПГ в лице Катара было опасно. Блокада и сбои в транспортировке через Ормузский пролив и Суэцкий канал, контролируемые ОАЭ и Египтом, могли оставить Великобританию без 1/3 импорта газа. Потенциально Катар мог бы стать и крупным клиентом британского ВПК. В декабре 2017 г. Катар заключил с компанией BAE Systems сделку на сумму 6 млрд фунтов стерлингов о покупке 24 многоцелевых истребителей Eurofighter Typhoon.

Экономические отношения Великобритании с антикатарским блоком

Экономические отношения Великобритании с антикатарским блоком вынуждали Лондон быть крайне осторожным в своей поддержке Дохи. Аналогичные соображения привлечения средств в условиях ослабления фунта стерлингов закономерны и для отношений с другими странами Залива. На момент блокады Саудовская Аравия инвестировала в Великобританию 77 млрд долл. (в два раза больше катарцев). Во время визита в начале апреля 2017 г. Тереза Мэй договорилась об оказании консультаций Эр-Рияду в области реформы обороны, здравоохранения и образования в рамках его программы «Видение 2030». На Ближнем Востоке КСА оставалось главным рынком сбыта британской продукции. Соединенное Королевство — второй крупнейший инвестор в Саудовскую Аравию после США. В момент катарского кризиса функционировали 200 совместных предприятий с общей суммой инвестиций 13,5 млрд долл. На Саудовскую Аравию приходилось 20% всего экспорта товаров и услуг Британии. В 2017 г. товарооборот составил около 9 млрд долл. Для британского военно-промышленного комплекса КСА — приоритетный партнер. В 2015–2019 гг. королевство занимало первое место в списке главных рынков сбыта британского вооружения. За этот период саудовцы купили оружия на сумму в 2,2 млрд долларов, что больше британских поставок в Оман, США, Индию, Китай, Южную Корею и Бразилию вместе взятых. В 2015 г. 83% британского экспорта вооружений приходилось на КСА. В области поставок нефти в Британию Саудовская Аравия не была приоритетным партнером и сильно уступала Норвегии (КСА занимало шестое место после Норвегии).

Из других поддержавших блокаду стран наравне с КСА стоит отметить Объединенные Арабские Эмираты. По данным Министерства международного развития Великобритании, в 2016 г. ОАЭ (а не КСА) являлись главным рынком сбыта британских товаров на Ближнем Востоке, 13-м в мире и четвертым за пределами ЕС. В год блокады сумма экспорта составляла 9,8 млрд фунтов стерлингов (прирост 37% с 2009 г.). Для Британии также очень был важен порт Джебель-Али, откуда реэкспортом в ИРИ и КСА шли британские товары. ОАЭ оставались также вторым импортером британского вооружения на Ближнем Востоке, закупив с 2015–2016 гг. оружия на 350 млн фунтов стерлингов. ОАЭ — одновременно и источник капитала, и привлекательный объект для ПИИ. К примеру, ОАЭ инвестировали до 2 млрд долл. в возобновляемые источники энергии в Соединенном Королевстве. В этой стране работали 770 коммерческих агентств, 4762 брендов и 5 тыс. британских компаний, включая BP, Shell, Rolls Royce и BAE Systems.

Политика балансирования

В период катарского кризиса Лондон оказался перед выбором. С одной стороны, нужно было защищать исторического союзника Доху, с другой — продолжать поддерживать взаимовыгодные партнерские отношения с КСА и другими странами Персидского залива. В свете выхода Соединенного Королевства из ЕС Лондон нуждался в новых прочных союзах. Об этом говорится в стратегии «Глобальная Британия», которая была обнародована британским правительством в 2018 г. Чтобы вернуть себе лидирующие позиции в мире, необходимо было восстановить связи в зонах исторических интересов Британии, в том числе и в Персидском заливе.

Значимость региона в том числе диктовали нефтегазовые поставки. Лондону необходимо было гарантировать их безопасность. Британские военные корабли сопровождают танкеры из региона, причем не только свои, но и стран, у которых Великобритания покупает нефть и газ. С 2014 г. Лондон занимался восстановлением своей военно-морской базы в Бахрейне, утраченной в 1971 г., и открыл ее в 2018 г. В порту Мина Салман разместились 300 британских военных и гражданских служащих. У Британии имеется авиабаза в Катаре (Аль-Удейд) и ОАЭ (Аль Минхад), а также военно-морская база в Омане (порт Дукм).

Великобритания нуждалась в странах ССАГПЗ и для реализации своих планов в Сирии. Если Лондон вместе с Парижем и Вашингтоном ставили на силовые методы свержения сирийского президента Башара Асада, то ОАЭ, Катар и КСА выступали главными финансовыми спонсорами оппозиции. Лондон также заинтересован в дружественных отношениях с лидером региона в лице КСА, чтобы ускорить нормализацию связей арабских государств с Израилем. Ведь снятие напряженности создает стабильность для британских инвестиций. Политические отношения Лондона и стран ССАГП держатся и на «мягкой силе». Не секрет, что многие члены политического истеблишмента суннитских монархий получили британское образование. Профессура университетов ОАЭ, Катара, КСА отчасти состоит из англичан. Известные британские политики, среди которых бывший премьер-министр Великобритании Тони Блэр, являются советниками правительств монархий Персидского залива.

Негативным фактором в политических отношениях Соединенного Королевства и суннитских монархий стала военная интервенция КСА и ее коалиции в Йемене. Под давлением правозащитников и оппозиции британское правительство в июне 2019 г. решило заблокировать продажу новой партии вооружений саудовской коалиции. Под раздачу попало не только КСА, но также Египет, ОАЭ, Бахрейн и Кувейт. До этого Апелляционный суд в Лондоне постановил, что процесс принятия решения о выдаче лицензий был незаконным, при этом не осудив само решение. Блокировка вооружений для КСА и ее союзников произошла два года спустя после начала катарского кризиса, но на момент его начала поставки шли непрерывно.

Учитывая все вышеперечисленные финансовые, экономические, стратегические и политические факторы, Великобритания заняла сбалансированную позицию с целью недопущения открытого конфликта между историческим союзником Катаром и крупными инвестиционно-торговыми партнерами в лице КСА и ОАЭ. В ходе встреч с партнерами из Персидского залива Борис Джонсон и Тереза Мэй четко давали понять, что блокада неприемлема и должна быть снята. Такой курс шел вразрез с поведением Д. Трампа, вдохновлявшего своей жесткой критикой саудовскую коалицию. В то же время Лондон не гнушался замечаниями в адрес Дохи, призывая его проявлять большую активность в борьбе с финансированием терроризма — так правительство Т. Мэй пыталось «утешить» саудовцев и эмиратцев.

Равноудаленная позиция Лондона дополнялась дипломатической активностью. Спустя месяц после начала кризиса Б. Джонсон отправился в Кувейт, где встретился с представителями КСА и ОАЭ. Благословив посреднические усилия кувейтского шейха Сабаха аль-Халед аль-Хамад аль-Сабаха, Великобритания обозначила заинтересованность в мирном решении спора. На всякий случай глава Форин-офис заявил о невозможности военной эскалации. Было ли это выражением благих намерений или предупреждением Эр-Рияду, сказать трудно. Но фраза о том, что «безопасность Персидского залива — наша безопасность» подчеркнула готовность Лондона приложить все усилия, чтобы не допустить выхода ситуации из-под контроля.

Сбалансированность курса Соединенного Королевства диктовалась важностью для него каждого из противоборствующих сторон. В Катаре Лондон нуждался по четырем причинам: а) газовые поставки, б) инвестиции в Лондон, в) военная база в Аль-Удэйд, г) поставки вооружений. КСА и ОАЭ для Великобритании оставались серьезным источником и объектом капиталовложений, клиентами британского ВПК, главными торговыми партнерами в регионе MENA, а Бахрейн — опорной точкой британского ВМФ.

Что касается усилий по недопущению эскалации и примирению враждующих сторон, то они связаны с Brexit. Соединенному Королевству нужно было компенсировать сворачивание политических и экономических связей со странами Европейского союза поиском новых рынков и возвращением Лондона в сферы своего исторического влияния. Инвестиции из Катара, КСА и ОАЭ могли смягчить последствия Brexit и падение британского фунта. В политическом отношении союз с ССАГПЗ расширяет глобальную роль Великобритании. Эскалация кризиса в Заливе подорвала бы целостность британской стратегии на Аравийском полуострове, так как конфликт внутри ССАГПЗ сопряжен с дополнительными издержками в имплементации внешней политики Соединенного Королевства в отношении данных стран.

Приложение

Таблица 1. Торговые отношения Соединенного Королевства со странами-участниками катарского кризиса в 2017 г. Источник: Trading Economics
	Катар	Саудовская Аравия	ОАЭ	Бахрейн
Британский экспорт в млрд долл.	3,1	5,4	9	0,64
Британский импорт в млрд долл.	0,2	1,75	2,2	0,07
Товарооборот с Великобританией в млрд долл.	3,2	7,15	11,2	0,71

1. Исламское государство (ИГ) — террористическая организация, запрещенная на территории России.